Мда, Катя Лель - вообще прирожденный лингвист после того, что я прочитала в отзывах об одном ресторане.
Мы остались довольны и обслуживанием тоже: официант был приветлив и внимателен, но не навящев.
Улыбчивые официанты да и весь персонал! доброжелательные и не навящевые.
Писали разные люди, судя по именам. Судя по непередаваемому стилю - один заказной "литературный негр". Я бы сказала - НЕлитературный.
Кво вадис, спрашиваю я?
Периодически стоя на остановке и ожидая троллейбуса, туплю в объявления.
Народ хочет снять жилье и продать медицинские книжки, справки, регистрации.
Больше всего объявлений о предоставлении кредитов. Без залога, без поручителей. Всем-всем-всем. 100% результат.
Сильно напоминает другие объявы - "приворожу любимого, наведу порчу на разлучницу, 100% результат".
Вот не спешите сразу плевать в их сторону. Ибо!
Каждый неудачник может почувствовать себя редким счастливцем, взявши кредит и привороживши любимого!
Стопроцентный результат!
Посмотрела оскаровских номинантов в количестве 4 штук. 2 отложены на следующую неделю:)
"Арго" - патриотическая история, слеплена по классическим канонам. Скучновата, серовата. "Шпион, выйди вон" такой же немногословный, но насколько же лучше сыгран.
"Цель номер один" - патриотическая история по свежим следам. Занудна весьма. Забавные ляпы - вот в вертолете боевой собак летит вместе с людьми на задание, а вот команда прилетела на точку и высаживается, а собака нету. И назад нету. Утратился в пути.
"Джанго освобожденный" - Тарантино форева! Как всегда, весело до ужаса, куча цитат и автоцитат. Чем ходить на предыдущие два, лучше один этот посмотреть.
"Жизнь Пи" - куда смотрели киноакадемики, когда не дали Оскара за лучший фильм этому - не знаю. Вот прям рекомендую всеми фибрами души. Смысл - есть, подтекст - есть, снято - Очень Красиво. Глаза тигра в паре эпизодов - вообще фантастика. От Анга Ли, конечно, после "Вожделения" ничего проходного и не ожидала.
Остались "Линкольн" (тоже патриотический, что ж за напасть!) и "Любовь".
Кстати, посмотрела заодно "Movie 43". Что заставило кучу именитого народа сняться в этом несколько странном фильме? Пока только одно соображение - они все постебались над своими предыдущими какими-то ролями. Гир - надо доктором Т. Ума Турман - над "моей супербывшей". Понятно, что по "Терминатору" проехались. Джекмэн - над Росомахой. Самый прикольный сюжет - с Хэлли Берри. В целом о фильме - местами дико ржала и местами дико же удивлялась.
Итог - сейчас в тренде или патриотизм, или дебилизм. Хорошего кино мало и его не ценят. Сегодня я злобная :)
Первым пал Белый Дом.
Теперь Ватикан.
First we take Manhattan
Then we take Berlin!
Вчера решила лечь спать пораньше, но вдруг увидела, что будут давать юбилейку Бутусова.
Эххх! - думаю, - смотреть-то придется!
Приготовила чай, сигареты, носовые платки, села.
Ну, - думаю, - сейчас начну подпевать и рыдать по ушедшей молодости, по невозвратным моим 20-ти годам, по утраченным иллюзиям, а также по тому, что Бутусов постарел, Цоя больше нет, Алиса уже не та, Макаревича давно прогнул под себя изменчивый мир, и с правом на надежду с каждым годом все сложнее.
Кхм... С торжественного настроя меня сбила форма концерта - какое-то описание какого-то проекта какого-то дома, ла-ла-ла и вообще текст "под Пелевина". Не, ну, конечно, автор имеет право. Только к чему автору-то разговаривать? На юбилейном концерте? Пой и все тут.
Поет тоже что-то не то. Ну ладно, пусть это не Наутилус, пусть Ю-Питер. Пусть даже приглашенные гости. Но "Апостола Андрея" испортили (это ж надо постараться). Из "Скованных одной цепью" устроили какой-то бардак-клоунский-погром. Даже Сукачев дела не спас. "Казанова" и "Ален Делон" - вообще ужас, летящий на крыльях ночи. Серьга чего-то завывал. И настроение - будто все умерли.
Эй, товарищ! Это ж пока юбилей, а не похороны! Да, я хотела порыдать над собой, но стало стыдно - вон человеку, поди, еще хуже.
"Моя звезда" - хорошая, бесспорно, вещь. Но - прям как реквием! Да что ж такое!!!
"Гуд бай, Америка" под занавес, ну как прощание. Так и называлась в титрах - Прощальная. Может, я чего не знаю?
А самое главное - "Я хочу быть с тобой" - не была спета!
Не была спета!!! СОВСЕМ!!!
Под что оплакивать мои невозвратные 20??? Под что провожать утраченные иллюзии???
Передумала я рыдать над прошедшей молодостью. Рассердилась. Выключила телевизор, открыла форточку, начала в нее курить и петь про комнату с белым потолком. На втором куплете этажом выше распахнулось окно, и мне стал вторить баритоном сосед. Так мы с ним красиво вывели под занавес финальную руладу, что почувствовали себя настоящими гороховыми зернами :)
Эх, Слава! Наши невозвратные 20 лет в форточку поют, а ты на юбилейном концерте такую песню зажал!
в новый офис.
15 минут пешком от дома.
Пока не знаю, что делать со свалившимся счастьем.
Для начала стала задерживаться на работе дотемна.
Но есть сомнения в правильности реакции.
Дама, король, валет.
На кухне газовый свет.
Ответа, который ты ищешь,
в этом раскладе нет.
Десятка и два туза.
Не закрывай глаза.
В каждом вопросе сто "против"
и только одно "за".
Слезы - ненужный груз.
Два минуса - это плюс.
Главное, чтобы вышли
тройка, семерка, туз.
Там не бунгало, там крупные домики, разделенные на 4 части, зато в каждой четвертушке есть лестница на второй этаж, где отдельная кровать и телевизор. В номерах бегают по стенам мелкие ящерки, а снаружи царство варанов. Здоровенные рептилии ходят не спеша, вперевалочку, дорогу не уступают. Вся территория в бугенвилеях. Красиво до невозможности. Это крупный курорт, тут есть торговая улица с shopами и рынок.
Но сначала сафари. Настоящее, на высоких джипах, с проводниками, в национальный парк. Пузатые баобабы, желтая земля, едем, едем, вдруг слева жирафы. Целая семья, а главный самец просто позирует, как модель, повернулся в одну сторону, в другую, наклонил ушастую пушистую головку.
Глупоглазые страусы,
семейство меланхоличных зебр, классика жанра – валяющиеся в тенечке ленивые жующие буйволы и птички, что-то выклевывающие у них в спинах.
Парочка мелких рыжих обезьянок в траве. Синие чернохвостые птицы. А в баобабах раньше хоронили. Нам показали толстый баобаб со входом, загороженным решеткой. Внутри черепа и кости. Наверное.
Гиены наличествуют только в загоне. Спросили насчет львов. Проводник смущенно улыбнулся:
- У нас небольшой парк, животных не очень много. А если завести львов, их станет еще меньше.
Повели в крокодилий загон. Мутная вода, кое-где торчат островки. Что такое? Это глаза и частично носы. Матушка с разрешения проводника бросает пару кусков хлеба. А дальше становится жутко – глаза чуть всплывают и бесшумно, но страшно быстро рассекают воду по направлению к упавшему. Первый подоспевший резко выныривает и, поняв, что это не мясо, тихо погружается обратно. Остальные тонут, как по сигналу. И все это без всплесков, без шума и пыли. Впечатление потрясающее.
Возвращаемся в отель. По плану у нас океан и шопинг. На пляжике зонтики и лежаки предоставляют бесплатно, как гостям. Наблюдатель отгоняет проходящих торговцев и приносит мне в качестве пепельницы огромный выдолбленный изнутри деревянный чурбак. Я млею в воде. Господи, какая благодать!
Покупки здесь – это отдельная история. Мы покупаем кучу деревянных фигурок. Я беру их в руки и уже не могу выпустить, они такие настоящие, такие гладкие и теплые. Торгуется маменька. Продавцы уже зовут ее mommy и заводят разговоры о том, о сем. И вдруг она видит костюм. Нет, это Костюм. Простая юбка с разрезом сзади и блузочка с отделкой из немыслимых кругов. Неописуемой красоты ткань. Примерка и разочарование – он мал. Продавщица вызывает из подсобки белого мсье. Тот битых полчаса (ей-богу, не вру!) снимает мерки и деловито сообщает, что готовое изделие можно забрать завтра в это же время. Я хмыкаю недоверчиво – через сутки и без примерки? Мсье смотрит на меня свысока:
- Мадемуазель, я же портной.
Мы уходим. На рынке видим чудесную лавочку с сумками. Бешено торгуемся за питоновую. Покупаем маме. А потом она говорит, что неплохо бы и мне купить что-нибудь этакое. Я осматриваюсь и тыкаю пальцем:
- Это.
Продавец улыбается – это крокодил и фасон «Биркин». Стоит 750 евро. Маман отодвигает меня в сторону и начинается спектакль. Я вам скажу, что ничего подобного в жизни не видела. Торговались продавец и
– это когда мы приехали в Син-Салум. Размещаемся в бунгало, я страшно рада, что мама теперь понимает, что это такое.
Баобаб, под ним круглый домик с соломенной крышей, вокруг кустарник и сотни гнезд ткачиков – такие овальные плетенки, в которые споро залезают и из которых шустро вылезают крошечные желто-черные голосистые птички. Писк невообразимый, суета, порск крылышек. Заходим внутрь нашей хоббичьей норки – шикарно – слева от входа окна во всю стену, если идти по часовой стрелке, то за окнами по левой же стороне за остроухими дверцами туалет, потом – получается, напротив входа, огромная кровать, потом ванная и снова окна и вход. В ванной весело скачет лягушонок. Не знаю, одного ли и того же мы каждое утро аккуратно оттуда выгоняли? Если пройти за соседнее бунгало, можно выйти на пляж. Но это не океан, это дельта реки. Все равно здорово. Лежаки, зонтики, бар у воды, туарег, продающий национальные серебряные украшения. Из развлечений – можно покататься на лошадке и сходить на рынок в местную деревню. Спрашиваем насчет первого. Крупный негр в сетчатой майке звонит по мобильнику, через 20 минут пацаненок приводит спокойную светлогривую животинку. Я удивленно интересуюсь насчет седла, мне поясняют, что это настоящая сенегальская лошадка, поэтому укрыта только одеяльцем, залезать на которое нужно будет с помощью физической силы крупного негра. Матушка уезжает на полчаса. Я курю, смотрю на реку, беседую со смотрителем пляжа. Подходит моя очередь кататься. Меня подсаживают, мальчик ведет лошадку под уздцы, мы разговариваем по мере языковых возможностей, потом он отходит в сторону, собирает выброшенную на берег рыбу, а я в самостоятельном движении еду себе тихонько, пытаюсь управлять и без того послушной скотинкой. Маман описала мое торжественное прибытие забавно:
- Смотрю, неторопливо едет моя дочка, одна, скукожилась мешочком, головой кивают в унисон, и лошадка, и наездница.
Потом в сопровождении того же рослого негра пошли в деревню. По пути он показал нам варанов, которые шарились у большой мусорной кучи. Увидели нас и засуетились, ломанулись в разные стороны от стыда, как настоящие большие драконы. Вспомнили родовую гордость.
В деревне посетили рынок,
пока родительница примеряла платья, я выливала воду в себя и на себя – так было жарко. На обратный путь наняли ослика. Двухколесная повозка, сидеть для равновесия нужно до колес и после, кучером все тот же пацаненок, а рослый сопровождающий идет рядом. Отбежал по дороге, сорвал какие-то плоды, угостил всех. Мы с маменькой попробовали и втихаря выплюнули – плод странный, зеленый, слегка мохнатый и вяжет. А местные наши друзья съели. Освежает, сказали. Ну, мы дикие белые, простительно. Вечером сидим в плетеных креслицах у входа в бунгало. Распиваем джин, я курю. Из тьмы возникает охранник в пятнистой униформе. Интересуется, все ли в порядке, спрашивает, нравится ли нам тут, рассказывает, что он нас оберегает изо всех сил.
- Если кто появится, только крикните, я подскочу и тут же злоумышленника заборю.
Для убедительности страшно вытаращивает глаза и перекрещивает руки. А они тоненькие, как спичечки. Смешно и трогательно одновременно.
– это когда нас долго везли на джипах через какие-то заросли, а высадили в пустыне.
Я видела, видела этот лагерь в Интернете! На дощатых настилах белые палатки, вокруг барханы и белозубые проводники с керосиновыми лампами в руках.
Как живо они нас расхватали и растащили по местам ночлега! Согнувшись, я влезла в наше парусиновое жилище, мигом зажгла три свечи на медном шандале, огляделась.
4 койки под пологами, сундук – он же столик, шандал, табурет и еще более маленький выход наружу с противоположной от входа стороны. Полезла туда. А там отдельный санузел – вокруг обнесен соломенной плетенкой, вот тебе самый настоящий унитаз, вот умывальник, вода из раковины стекает в большущий кувшин, вот душ – палка с надетым на нее ведром.
Если честно, в Москве, разглядывая фото лагеря, я думала, что вода налита в ведро, его нужно наклонить, и что вылилось – то и есть твой душ. Оказалось – просто шутка. Палка – это труба, там есть краник, а рассеиватель действительно спрятан в ведро. Но просто для смеха. Веселые люди – сенегальцы. Рассовав чемоданы по углам, вышли мы наружу, а там садилось солнце, и лагерь наш как-то таял, терял краски, серел и размывался в сумерках, и вдруг упала ночь, внезапная, черная, чуть проявились звезды и зажглась луна. Яркая, бело-голубая, и лагерь снова стал виден, но в других, ночных красках, и выглядел, как призрачный восточный дворец из миража. Я посветила фонариком какому-то человеку, заблудившемуся во тьме, а потом разглядела, что он удобно устроился на коврике и просто смотрит на лунный свет, то ли молится, то ли беспричинно вздыхает и машет мне рукой – вам туда, дальше, в шатер, где шкворчит мясо, разливают чай, туда, где все ваши.
И я пошла, зачерпывая кроссовками песок, потушив ненужный фонарик, прислушиваясь к писку каких-то птиц и шороху неведомых насекомых.
Спали мы, как убитые, я только периодически пинала ногой шест посреди палатки, чтоб согнать с тента особо крикливую птицу. А утренний душ в соломенном закутке сопровождался переговорами с соседями со всех сторон.
– родине то ли бывшего, то ли действующего местного президента – посетили мы мечеть небывалых размеров и красоты...
Помню дорогу, дорогу, баобабы, липкую жару, полудрему…
Помню, что автобус остановился на 10 минут, чтобы мы немножко размялись… Помню, как я вышла, потянулась, оглянулась и…меня накрыло гигантской волной внезапного и странного чувства. Я забыла, что сейчас октябрь. Я, забыла, какой сегодня день. Мои часы лежали в сумке, я забыла их надеть. Я забыла, как выглядит мой офис. Я не могла вспомнить, что такое куртка, метро и пробки. Это все было далеко, в другой жизни, и какое-то невсамделишное. А настоящее – вот: красноватая пыль на бесконечной дороге, зеленые рослые баобабы, синее небо, пекло, звенящая тишина и полное отсутствие времени.
Древняя прародина позвала меня, и я провалилась в другое пространство, в другое бытие. Все, что еще вчера удивляло, казалось странным, непривычным, вдруг встало на место – да ведь так и должно быть, так и никак иначе. Я больше не хотела суетиться, торопиться, сердиться из-за чьей-то нерасторопности или назойливости, бежать, бороться… Бороться, в сущности, за что? За место под солнцем? В Африке я поняла, что солнце большое, его хватит на всех.
И вот такая новая я погрузилась в автобус, и больше не могла уснуть, пялясь в один и тот же, но совершенно не скучный пейзаж за окном, втягиваясь в бесконечную черную Африку.
От автобуса до пристани, где нас ждал катер, нужно было пройти с чемоданами метров 80 по песку, но меня больше не волновал этот самый песок в кроссовках. Я не беспокоилась, что придется сесть в белых штанах на не очень чистую лавку. И не надо отмахиваться от десятков черных рук, протягивающих деревянные фигурки, не убудет ведь сказать хоть десять раз спасибо.
На маленьком островке мы обедали под тентом, натянутым над столиками, стоящими прямо на земле. В ветках дерева возился прирученный сокол. Вокруг в кустах просматривались маленькие домики, метрах в 20 в открытом общем душе лилась вода. С самой высокой точки островка – из ресторанчика – во все стороны виден океан.
Рука, поставившая передо мной биссап, была загорелой, но все-таки белой. Я подняла глаза на официанта. Да, не местный. Он как-то понимающе улыбнулся и ушел. Минут через пять начали разносить рыбу. Я встала перекурить, отошла на пару шагов. Та же рука протянула мне зажигалку.
- У меня самого был такой же взгляд двенадцать лет назад, когда я приехал сюда впервые. Затянуло. Затянуло так, что я не смог уехать. Вот и бросил свою Францию. Я здесь нашел все, что мне нужно. Океан, остров, отель, рыбалка и закаты, в общем,
который мы посетили, показался очень злобным. Верней, не так. Жители его были очень неприветливы. Все, как один, косо смотрели на нас и закрывались рукавами, газетами, платками от наших фотоаппаратов. Может, до сих пор считают, что фотография уносит кусочек души?
И торговцы, налетевшие на нас, не улыбались, а трясли тряпками так ожесточенно, что не купить у них дивной красоты парео было невозможно. Что запомнилось? Пышный губернаторский дворец, памятник – старинный ржавый подъемный кран, «Елисейские поля» - когда-то красивый, а теперь пыльный и какой-то потертый бульвар с разгуливающими козами,
необыкновенно изящное и столь же необыкновенно разрушенное здание монастырской французской школы с прекрасной витой лестницей, которую прекрасно видно через разбитое окно и пролом в стене. Совершенно неожиданной конфеткой оказался чудный ресторан, где мы ужинали. Сначала мы долго поднимались по лестнице вокруг внутреннего проема здания, поглядывая то вниз, на закручивающуюся квадратной спиралью многомаршевую лестницу, то вверх, на звездное небо; потом на открытой террасе пили джин, закусывая местными крошечными пирожками; потом снова спустились вниз в абсолютно французское колониальное заведение, увешанное старыми рекламными плакатами. Присмотревшись, я обнаружила на них изображения самолетов, чуть ли не райтовских кукурузников, бипланов и прочих древних машин. Сердце дрогнуло, так это было похоже на плакаты с рекламой восточного экспресса в сирийском «Бароне». А потом нам рассказали, что это ресторан при отеле, в нем питались постояльцы, в том числе Сент-Экзюпери. Ну конечно же, кто мог подумать иначе!
На выезде из Сен-Луи нам показали автовокзал, осуществляющий сообщение между городами. Даже не представляю, рискнула бы я воспользоваться тамошними рейсами в одиночку.
Потихоньку мы выехали из города.
мы отправились на пароме. В компании с местными жителями, которые с нами знакомились и зазывали в свои shopы.
Что запомнилось? Музей рабства и ресторан в колониальном стиле.
Музей расположен в подлинном здании розово-красного цвета.
Это был перевалочный и сортировочный пункт перед отправкой рабов к новым хозяевам. В первом этаже крошечные комнатки, слева для женщин и детей, справа для мужчин. Деревянные потолочные балки, слепой фонарь. Люди сидели в ряд, закованные в колодки. Раз в день их выводили в туалет.
Во втором этаже более просторные помещения для надсмотрщиков. И там же лестница, по которой рабы проходили на корабль, в последний раз бросив взгляд на кусочек родной Африки.
Музей такой розовый и такой нарядный, освещенный солнцем, овеваемый жарким ветром, такой кругленький и симпатичный, что в его мрачное прошлое сейчас верится с трудом.
У колониального же ресторана прошлое не закончилось, оно плавно перешло в настоящее. Я аж зажмурилась, за двести лет словно ничего не поменялось. Высокие французские окна, распахнутые в океан, складки легких штор, люстры, картинки на стенах, стулья с гнутыми спинками, балкон с выходом в садик – вот-вот войдет какой-нибудь лейтенант в тропическом шлеме и спросит джина.
Единственное, что показалось инородным, - веселый негр в тренировочных штанах и кроссовках, который извлекал из тыквы с палкой протяжные медитативные звуки и тихонько завывал. Но завывал вполне музыкально и успокаивающе, нам понравилось.
что кормили нас всегда в ресторанах при отелях. Отдельная роскошная территория: выход к океану, зелень, птички, бассейн, шезлонги, официанты в белых перчатках, приглушенное освещение, негромкая музыка, чистая французская публика.
В первые три дня нам постоянно подавали курицу. Жареную, в специях, тушеную, копченую. Я диву давалась, да что ж такое, вот же океан, там полно рыбы. Спросила у гида. Он смутился и объяснил, что рыба с рисом – это традиционная бедняцкая сенегальская еда. А почетным гостям подают более дорогую курятину в знак особого уважения. Я возопила. Наша группа приняла единогласное решение – отныне мы простые сенегальцы, совсем простые. Не хотим объедать местное население, считайте нас своими. Принимающая сторона удивленно, но с облегчением выдохнула, и нас стали потчевать рыбой. Боже, что это было такое! Рыбалка в Сенегале – самая сильная туристическая замануха. Ранним-ранним утром в океан или на реку выходят узкие хрупкие лодочки, возвращаются с ворохом искрящегося живого серебра,
и вся эта свежатина немедленно идет в рестораны, отели, на рынки. А повара в приличных местах прошли французскую выучку, да даже если место простенькое, приготовить традиционное блюдо из рыбки не так уж и сложно урожденному сенегальцу. Вот и представьте наше нежданное счастье.
Вполне цивильные, работают по часам. А есть рынки, «фабрики» и shopы. Всё – песня.
Из рынков, нет, из Рынков, помню два. Один на берегу океана, рыбный.
На песке множество лодок, узких, неглубоких, изящных, ярко раскрашенных. Босые торговцы. Запах рыбы, где-то свежий, а где-то откровенно тухлый. Что уж продают в «пахучей» зоне мы не посмотрели, зажали нос и бегом в ту часть, где сувениры. Все достаточно традиционно: национальные платья ярчайших расцветок, маски, фигурки и всевозможные сумки, кошельки, ремни. Ба! Так тухлятина – это запах кож, которые тут же и выделывают. Игуаны, змеи, питоны – каких только шкур нет!
Торговцы хватают за руки: «Look to my shop! I’ll give a good price! Good price for you!», обязательно спрашивают наши имена, представляются сами, трещат не переставая, нахваливают товар. Цену вне своего shopа не называют. Нужно обязательно войти внутрь. Я долго думала, зачем. Пришла к выводу – чтоб соседи не узнали, на сколько падает первоначальная цена.
Shop – это пятачок размером метр на полтора. Фактически картонная или парусиновая коробка, у которой нет одной стенки, ибо это вход. На полу товар разложен, на стенках развешен. Тут же хозяин бросается протирать фигурки тряпкой и настойчиво выясняет, сколько ТЫ готов заплатить. Процесс торга увлекателен для обеих вовлеченных сторон. «Посмотри, хорошая работа», - внезапно по-русски заявляет полуголый умелец и довольно смеется. Потом забывает о возможной продаже и просит научить, как будет по-русски «спасибо». Учится произносить сам, тут же практикуются набежавшие соседи. Хохочут все. Цена в процессе, кстати, падает в три-пять раз. Наконец, мы называем нашу последнюю цифру. Нет. Разворачиваемся на выход. «Givemoney!» Это окончание торга. Процесс завершен, отдаем деньги, получаем товар, завернутый в кусок старой газеты. Вот что меня поразило, как только произнесены ключевые слова, никто больше не пытается выклянчить еще немножко денег, переиграть условия, зажать сдачу. Сделка есть сделка. Все по-честному. Никакого мошенничества.
Второй Рынок мы увидели, когда ехали на «фабрику». Гид сообщил доверительно, что там производят не кустарные, а правильные платья. Едем в такси. Боже, что это? Прямо на тротуаре, зажатые проезжей частью спереди и бетонными коробками сзади, прилепившиеся друг к дружке, как ласточкины гнезда, shopы. Сумасшедшие ткани, неведомые фрукты, джинсы, футболки, украшения, сумки, куртки, овощи, обувь, игрушки, между ними и машинами протискиваются люди с тележками, что-то жарится-варится, шипит, шум, гомон, ад! Насколько велик этот торговый квартал? Мы ехали только вдоль одной стороны минут десять.
А в бетонных коробках позади те самые «фабрики». Возможно, раньше там были офисы. А теперь в голых стенах выгорожены узкие длинные клетушки, потолки метра по три и до потолков вдоль стен навалена готовая продукция. Она везде, развернуться негде, на трех-четырех свободных пятачках швейные места. Там безумно споро строчат мешки всевозможных цветов. Трррынь-тррынь, два шва, присобачили национальную вышивку, встряхнули – платье готово. Понятия о вытачках, например, или обработке швов там нет. Зачем? Стоит копейки, покупается не на века, относил сезон и выкинул, можно даже не стирать. Этажом выше бутики поприличней. Там нет толчеи, платья и костюмы имеют фасон, отделку, отшиты хорошо, затейливо, ткани красивые, яркие, но не для Москвы. Слишком экзотичные. И стоит это уже несколько других денег.
Видя, как я рассматриваю изнанку юбки, хозяин спрашивает, что я там нашла. Поясняю, что сама немножко шью, вот, швы изучаю. Он улыбается - приятно встретить понимающего человека. Выносит мне сногсшибательный серый костюмчик - платье-футляр и пиджачок с рукавами три четверти. Ахаю, хватаю, примеряю в закутке. Не влезаю. Узковата кольчужка. А не беда, - говорит он, - приходите завтра в это же время, будет вам то же, но вашего размера. Чуть не плачу, мы завтра уезжаем. Он вздыхает. Приезжайте ещё, вот и повод.
Вечером на ужин половина дам из группы появляется в платьях-мешках. Издалека смотрится вполне ничего. Если постирать, довести до ума, подшить, ушить, подрезать, можно летом на море на пляж надевать.
В Дакаре нам показали фешенебельные кварталы
удивительны: двухэтажная бетонная коробка 3Х5 метров, сверху брошен кусок шифера в качестве крыши, в дверной проем первого этажа просматривается голый серый пол, телевизор, а дверь заменяет еще один кусок шифера, ну максимум нечто шпонообразное. Семья сидит на циновках перед домом, пыль, козы, тощенькие деревца, зато соседи рядом, можно пообщаться, не напрягаясь.
На улицах оживленное движение, но общественный транспорт отличается от частного сразу. Убитый и страшненький. Такси ездят на честном слове и на одном крыле. Мы однажды воспользовались услугами местного таксопарка. Мама дорогая! Снаружи не было ни одного не помятого крыла, дверцы машинки водитель закрывал в с помощью ручного веревочного привода, на передней панели прикручен проволокой допотопный натуральный вентилятор, сиденья просижены-продавлены и укрыты сверху какой-то рогожкой, водитель в мусульманской шапочке и длинном сером балахоне, тощий, с седенькой бородкой, повороты указывал руками, спрашивал дорогу, перебирал четки и абсолютно не нервничал, в отличие от нас. Тачка пыхтела, скрипела, чуть не разваливалась на каждом углу, но упорно пилила к цели, мы только глаза зажмуривали, когда водитель уворачивался от соседних таких же раздолбанных таратаек и многочисленных людей с огромными тележками, которые вообще перли вдоль и поперек дороги, ничего не видя из-за груза, и ничего не боясь. Автобусы типа ПАЗиков разукрашены попроще сирийских, но народу в них набито под самую крышу. Там не принято сажать пассажиров через боковые двери. Обычно открыта задняя дверь, которая и вход, и выход, и дополнительное пассажирское место. Люди едут на запятках, держатся за воздух или какие-то высовывающиеся кишки-железяки, но особо недовольных нет. Едут, улыбаются.
Личные автомашины выглядят поприличней.
Движение несколько хаотическое, хотя я подозреваю, что подчиняется определенному порядку. Какому – понять не смогла.
Отдельная история – покупки и места для них.
– бетонные высотки, правительственный дворец, обнесенный решетчатой оградой, преющий в теплой форме гвардеец у будочки, а потом совершенный дикий базар по обе стороны дороги. Коробки, обломки, разодранные пакеты, груды фруктов, тряпье, люди, сидящие в пыли, барышни с ношей на головах, ослики, впряженные в двухколесные повозки, на которых умещается по восемь-десять пестро разодетых людей, любопытных детишек, машущих нам вслед.
Гид печально комментирует: 50 лет назад французы расколонизировали страну, на радостях население изрядно порушило французские постройки, а потом остановилось и до сих пор не знает, что ему делать с этой самой свободой. Экономика покатилась под откос, уровень жизни упал страшно, молодежь всеми силами стремится попасть в армию, потому что там каждый день кормят, а средняя заработная плата составляет 100 долларов в месяц. И счастье, если работа есть.
