Подумать не удалось - вскоре после ухода медсестры явился лечащий врач. Он поведал мне, что я перенесла сильный лучевой удар, что совершеннейшее чудо, что у меня не облезла после него кожа, что я находилась в беспамятстве чуть больше недели, а кто меня привез, он не знает, это было не в его смену. Еще, помявшись, врач признался, что на фоне явных следов радиоактивного ожога почему-то присутствуют не все его клинические признаки, помимо кожи, что он изумлен, я представляю в своем роде некий феномен, что-то еще он нес, отводя глаза в сторону и часто помаргивая. Я не призналась ему в том, что испытываю проблемы с памятью, запах Чужих в голове усилился и вызывал свинцовый вкус во рту, хотелось остаться одной и наконец серьезно подумать над тем, что же теперь делать. Последнее, что сказал врач - меня выпишут завтра, а пока мне надо спать и набираться сил. Шурша халатом и дорогими ботинками, врач закрыл за собой дверь, а я - глаза.
Я очнулась в госпитале во второй половине дня. Пищал какой-то прибор, вторая кровать была пуста, окрашеные белым стены палаты равнодушно сияли. Ощутимо пахло бедой. Оглядевшись снаружи, попыталась оглядеться внутри себя. Ничего не помню... ничегошеньки. Как я сюда попала...где я? Так, спокойно. Идем дальше. Кто я - я помню. Где училась.. так..дальше..работа.. наш знаменитый кедровый заповедник, здравствуйте, я по направлению... Всё, дальше обрыв. Закрыла глаза. И еще. Отвратительно реальный запах чужого присутствия внутри моей головы. Чужого равнодушного пребывания существа, не убравшего за собой после сытного пиршества. Понять бы, что у меня там съели. Еще - кто и зачем. Вопрос - что теперь будет - оставим пока на потом, у меня еще нет сил. Кто-то идет по коридору, шуршит линолеум. Медсестра. Увидела меня сидящей на кровати, профессионально обрадовалась - Ах, Вы очнулись, сейчас будем завтракать! Пусть запихнет себе завтрак обратно и расскажет мне, кто меня сюда привез... Так, спокойно, хамить не надо. Попробуем поесть и подумать, пока к тебе никто не пристает.
(жалобно) так устаю, что почти ничего не запоминаю. Позавчера, помнится, снилась Наташка, укорявшая меня в отсутствии жизненных амбиций и ставившая в пример себя, что мне надоело до смерти и я чуть не прибила её тапком; потом же откуда-то свалилась на голову призом поездка в Эмираты, и я ехала в аэропорт, чтобы там в специальном окне получить пакет документов для поездки, включающий билеты, паспорт с визой и еще что-то, ехала и удивлялась - почему вдруг Эмираты, вот уж куда меня никогда не тянуло, чесслово.
К вечеру от адекватности не остается и бледного намека. Когда по радио за спиной в сотый раз за вечер я слышу рекламу про "застраХУЕМ", мне очень хочется прибить их редактора. Ну древний же анекдот, и ничуть не смешной. Но это "....хуем...хуем..хуем.." И Вас ЗАСТРАХУЕМ! действует на мои мозги подобно неудавшемуся изнасилованию - тело не тронули, а мозги зае..ли. Извините, день долгий был ((
Однако, пение становится навязчивым мотивом, сорри за тавтологию.
Проморгавшись, трогаю рукой шершавый ствол сосны - ёмаё, да это лес. Чистый и прозрачный сосновый бор, в нём, с позволения сказать, два посторонних предмета - я и небольшой с виду модерновый бревенчатый домик. Вхожу. Крошечная прихожая на две куртки и четыре тапочки, крючок в стене. Вешаю рюкзак, прохожу по коридору и оказываюсь у входа в студию звукозаписи. По правую руку от меня свисает с потолка банан микрофона в шершавой одежке. - Иди, говорят в голове. Ну, иду. Подхожу. Неизвестно откуда, (и я подозреваю, что всё оттуда же - то есть в моей многострадальной башке шестидесятого размера) начинает звучать музыка. Простой на первый взгляд (слух?) вокализ, медленный и красивый. - Пой с ним - командуют у меня в голове. ЧЕВО? - одурело вылупливаюсь в обитые копченой доской стены. - Не ЧЕВО, а пой! Следуй голосом за мелодией, вливайся, сливайся, становись - ею... Трясу головой и послушно открываю рот пытаюсь вспомнить, где у меня связки.. которые голосовые.
Я вот никак не пойму, я в ТАМ настолько не такая, как в ЗДЕСЬ, что впору заподозрить раздвоение, а то и растроение личности. Я там то бушую, дуркую по полной, вплоть до - "А не хочу я с этой волной вниз падать! Хочу застыть на самой вершине!" - и застываю. То беспрекословно слушаюсь всего, что мне там велят делать, невзирая на то, что в жизни со мной в приказном тоне разговаривать ну совершенно бесполезно....
- Хочешь, покажу, как можно сделать так, чтоб исполнилось желание?
Мерно покачивался вагон метро, слева грела чья-то нога, я изо всех сил стараюсь не заснуть, не заснуть, не засну...
- Хочешь?
Я сижу на корточках и смотрю на кусок рыжей, песчаной земли прямо передо мной. Чья-то рука похлопывает ладонью по пыльной поверхности. - Вот так. Сделай вот так. Позови их. Протягиваю вперед правую руку ладонью вниз и слегка похлопываю по земле, поднимая пушистое облачко теплой пыли. - Да, вот так. А теперь расслабья и услышь их музыку. Ну, давай же. Не бойся.
Я прислушиваюсь и почти сразу переливчатая нежная мелодия, то ли клавесин, то ли флейта, струясь, повисает в теплом воздухе. Мелодии начинаются и тут же обрываются, не успевая развиться, остывая над землей тонкими вьющимися витками звуковых колебаний. - Пой! - велит голос, - Пой с ними. Пытайся уловить слова. В них вплетены имена. Я осторожно подхватываю слабенькие переливы нот, продолжая похлопывать песчаную землю жестом, каким зовут дельфинов. Впадаю в состояние между сном и явью и явственноначинаю слышать их имена, имена Духов Земли, повторяю завороженно, забыв обо всем и вдруг... Что-то прозрачное и юркое проскочило из земли в мою ладонь и ладонь приняла форму Этого, как шарик, наполнившийся воздухом. Дух вошел в руку. - Молодец. Когда ты правильно называешь их по имени, они приходят в тебя, и выполнят твое желание, чтобы суметь выйти обратно. Не обижай его. Нечто сидело внутри руки слегка настороженно и пушисто, под кожей шевелилось.
- Станция Таганская. - раздалось железным в вагоне. Вскакиваю и несусь на выход, изо всех сил придерживая лапами души странный сон, чтобы не утратить, не утратить, не утра...
Сидя на толстой ветке старого дуба, что выросла над Летой, отрываю от себя и кидаю в воду неровные куски. Толстые и равнодушные рыбы забвения пасутся внизу, медлительно раскрывая широкие рты и ловя в них очередную подачку. Иногда они мигают, каждый глаз в своём ритме. Чешуя у них серо-бурая и скользкая даже на вид.
Мне не о чем больше думать (отламывая шматок плоти от головы), всплеск, рыба открыла беззубый рот, задумчиво взяла в него то, в чем раньше жила моя способность испытывать боль. Мне незачем больше ждать.. вырываю из груди алое, пульсирующее мясо и скармливаю очередной ленивой твари. Мне некуда отныне идти, и пятка левой ноги летит вниз, попадая по голове какой-то из рыб. Часть за частью скармливаю себя прожорливой равнодушной реке, которую мне не перейти плачущей на кровавом ринге душой, и бездумно раздаю остатки рыбам, холодным духам страны безвременья.
- А я не мечтаю! - вижжа и похохатывая, чья-то больная душа надрывно выплясывала на ринге. - Идите вы на хуй со своими сказками! - корчила она рожи неподвижным, как статуи, бесстрастным зрителям в ложе. - Не обманете больше! Жулики! - верещала она высунув язык и брыжжа слюной на залитый кровью песок.
В зале медленно гас свет. Сумасшедшая на ринге заткнулась и в панике посмотрела на исчезающие в темном мареве софиты. Тьма зашевелилась и надвинулась ближе. В зале зевнули и высморкались. Душа всхлипнула надрывно и опустилась бессильно в красном углу.
Наступило очередное утро...
Откопала старый адрес на истершемся конверте и отослала письмо в прошлое. Интересно, ответят ли
Кому не хотелось взять наконец и все изменить. Себя. Жизнь. Окружение. С Нового Года, с понедельника, с Дня Рождения. Стать другим человеком. Переселить себя в иное самоощущение и изменить восприятие тебя другими. Ну? И что? Да ничего. Задолбало всё.
принцесса с шумом захлопнула крышку клавесина (с)
Одну из тех, Кто Во Мне Живет, зовут просто и кратко - Дура. Она задает дурацкие вопросы бабам из офиса, сочувственно выслушивает их дурацкие ответы и дурацкие истории из их дурацких жизней. Она поддержит даже разговор о прокладках, если их полторы извилины сочтут тему актуальной. Дура одна из двух во мне, кто умеет улыбаться, но её улыбка слаба и необязывающа, она проявляется всегда - по ситуации, и, растаяв, подчеркивает общую мертвизну лица. Дура глупо хихикает и делает вид, что у неё всегда все в порядке. Она отвечает за то, что я в силах вырастить под видом паблик рилейшнз - слабые и бледные веточки коммуникации внутри общего стада работающих в одном загоне. Я так долго прячусь за Дурой, что на работе она берет власть в свои руки, уже не спрашивая меня о позволении, и так же привычно уходит в тень в тот момент, когда я делаю первый шаг на свободу, на асфальт перед офисным зданием цвета недозрелой тыквы. Мне решительно неинтересна среда, в которой она может существовать, и покидая оную, я понимаю, что не помню, как прошел день. Дура - черная дыра, всасывающая мою жизнь с 11 утра до 20 вечера. Светлую часть моей жизни. Treffer ins Schwarze.
аммониты - головоногие моллюски, облаченные в спиралевидные раковины. Древние египтяне называли эти раковины «рогами Аммона», индийцы - «колесами Вишну», умеющими вызывать пророческие сны.
Сны лукавят, и после распятия Гугля на мониторе выяснилось, что Нарайян мало имеет отношения к арабской письменности, быть может, наврала сама себе - мозг подбирает похожие на его взгял кусочки паззлов, лишь бы не терпеть пустот. Или же выпало несколько кусков сюжета, ткань сна зыбка. Итак..
1. Вишну. «Всепронизывающий». Всевышний бог вишнуитской религии. Бог как личностный Господь и Создатель, вселюбящая Божественная Личность, которая периодически воплощается и проживает полностью человеческую жизнь для восстановления дхармы, когда это необходимо. Иногда его называют Нарайяна «местопребывание людей».
весьма оригинально. Ну, что девушка - полукровка-индианка, это я и во сне знала. Но почему арабская вязь? Надо посмотреть, как пишут индусы. Хотя санскрит мало похож на вязь..брр...
2. Сатья Нарайяна "Бог, явившийся для утверждения Истины вместо лжи пустопорожней"
Идем дальше.. опять цитата..
"Здесь множество храмов, усыпальниц в добавление к улицам с посудными лавками, озером Рани Покари, школам и стоматологическим кабинетам, фруктовым и овощным рын-кам и древней статуе Будды в храме Икха Нарайян. "
Это путеводитель по Катманду. Непал.
А, и наконец, связующий все это кусок веревки -
Нарайян - это Вишну.
В индийской мифологии некий злой дух в теле моллюска сидит в раковине улитки. Его одолел Вишну, а из раковины он сделал рог, которым, как и древнегреческий Тритон, управляет стихиями.
Санкха – раковина моллюска. Применяется в качестве сосуда, использующегося в приношениях, и как символ Вишну. Название его раковины – Панчаджняна, так как она сделана из тела демона Панчаджана. Она издает пронзительный звук и вселяет ужас в противников Вишну.
Пойду повешусь
PS. Ёшть, оказывается, есть такой фильм - Легенда о Наройяме. На этот раз - Япония. Поисковики молчат. Ояма - вроде бы Учитель. Ой, ну нафиг
Обнаруживаю себя рядом, а потом и ею - студентка, метиска, смесь европейской и индийской кровей, европейское свободомыслие и прямота разума, индийская вдумчивость и многогранность восприятия, вдумчивое, малоразговорчивое существо, влюбленное в древние манускрипты и языки. Длинная черная коса, тонкие очки в металлической оправе, сидит на корточках перед нижней полкой огромного старинного стеллажа в каком-то большом здании...Оглядываюсь и не могу понять, то ли бывший храм, то ли что другое, но столь величественное здание с множеством колонн и резьбы явно не для библиотеки изначально строилось. Здесь пыльно и сквозь тусклые стекла окон пробивается яркий дневной свет, в лучах которого пыль слегка мерцает в воздухе, сдуваемая едва слышным сквозняком. Девушка встает в полный рост, держа в руках старый томик, в который вложена красная тканая закладка. Томик исписан арабской вязью. Девушка оборачивается, зовет кого-то, кто сейчас в глубине здания. Подходит невысокий человек в чалме и просторной хламиде, она спрашивает у него что-то, показывая пальцем на какое-то место в книге. В следующее мгновение я снова оказываюсь в ней и слушаю объяснения араба, одновременно думая на русском языке и материально четко воспринимая арабский, чьи графемы четкими схемами дежат, казалось, уже целую вечность в моей памяти, и произношение которых араб объясняет девушке. Всё здание пропитано, звучит одним именем - Нарайян.. Нарайян..Нарайян... и книги тоже его, насколько я понимаю во сне. Девушка же - аспирантка западного вуза, приехала собирать материал для работы. Оставив их над книгами, отправляюсь бродить по Храму, он высок, темен и запущен, казалось, люди покинули его, заскучав, или же само время вытеснило его из своей повседневности, и сюда перестали приходить живые. Зеленые колонны в виде фигур духов подпирали крышу, воздух был сыр и холоден, как в подземелье.
Мне захотелось выйти на улицу, посмотреть на солнце, по которому успела соскучиться, и едва успев покинуть здание, слышу усиливающийся грохот, оборачиваюсь - а там падают друг на друга гигантскими гротескными кеглями колонны, крыша кусками меж ними и все это как-то нереально, точно при снимках уменьшенной модели, изображающей Армагеддон... Забеспокоившись о девушке, оставшейся внутри, вспоминаю её мыслями уже уехавшей и тут же впадаю в прежнее оцепенение, рассматривая лицо на упавшей невдалеке зеленой колонне....Икха Нарайян... кто ты?
Будучи в отпуске этим летом, чувствовала себя крайне дрянно - вольно же тебе было улетать еще дальше, чем я, хоть и безысходно, но от этого не становится легче и крылья обвисли линялыми свертками, даже моё любимое море поблекло и опало, обретя вонь тухлых водорослей и горелого масла из шашлычных. Теряя себя, бесконечно бродила по побережью, пугая жирных чаек и однажды забрела на полосу прибоя утром, сразу же после шторма, всю ночь будившего меня своим лязгающим, издевательским громом и стуком веток туи о балконные двухметровые мои окна. На песке кучками лежали раковины, большие и сумрачные, так что сами потянулись руки и я долго бродила по спящей Албене, подбирая вынесенное на поверхность в рюкзак, бездумно и оглохнув, вся в ощущениях их ребристых поверхностей на кончиках пальцев. В аэропорту со мной была пластиковая бутыль с удобной ручкой, доверху заполненная раковинами. Сейчас они живут в большой стеклянной салатнице на кухонном столе, за которым давно уже никто не принимает пищу с самого дня моего отъезда и прощания с тобой.
Недавно было так, что ехала в автобусе по аккуратной до полного приближения к идеалу декоративности дороге недалеко от базы отдыха, и на повороте в аллею углядела под деревьями несколько очень крупных створочных раковин бело-палевых оттенков, бог знает, откуда они там взялись, но лежали спокойно и полные достоинства принадлежности этому месту, песчаному грунту под соснами и даже несколько неприветливо - это наше место, чего уставилась. Была в них некая медлительная притягательность, я попросила автобус притормозить или даже остановиться, но он, подчиненный своим законам, смог только чуть замедлить ход, и мне пришлось ограничиваться выползанием из окна на полтуловища, чтоб приблизиться и рассмотреть лучше.
Автобус увез меня от раковин к домикам турбазы, оказавшимися на диво раздолбанными на фоне идеально вылизанного пейзажа. Китч, клошары в раю. Молча брожу по домикам, вижу выбитые двери, разбитые окна и покалеченную сантехнику. Меж тем это недалеко от все того же города, что уже столько раз был, и я чувствую, в какой стороне море. Выхожу на улицу и подставляю лицо солнцу.
Есть в снах одна особенность, несколько затрудняющая жизнь после пробуждения - а именно то, что миры, в которые попадаю ТАМ, очень малонаселены людьми, а те, кого встречаю, словно результат некой селекции на качество. Потому возвращаясь в реальность ЭТОЙ Земли и её жизнь, ощущаешь вполне материально загаженность ментальной и духовной сферы вокруг, даже воздух становится словно мембрана, серая и грязноватая, и продираешься день за днем сквозь неё в неизвестное куда-то, желая одного - скорее вернуться туда, где, наконец, вздохну полной грудью
Плаваю в какой-то прозрачной солоноватой жидкости, очень похоже на плацентарную - жидкость светится жизнью. Прозрачная, самую чуть мутноватая; откуда-то сверху яркий свет, источник которого не виден мне, погруженной почти на дно невидного мне сосуда. Сверху в жидкость валится предмет - прозрачная, чуть мерцающая капсула, ловлю её руками, разглядываю - женская голова, часть плеча, часть ноги - капсула представляет собой человеческое тело, искривленное, словно в трехмерной программе, и лишь немногие фрагменты сохранены в реальном виде - ухо, часть щеки, глаз, это девушка, чье тело трансформировано и упаковано в прозрачный желудь неведомой мне силой. Оболочка "желудя" напоминает скотч - прозрачная, шелковистая и плотная. При этом капсула живая, я это чувствую. Руки мои тянет к определенным участкам этого кокона, прикладываю к ним ладони. Капсула чуть нагревается, оболочка трескается и облезает, сжатое в ней существо расправляется, точно надуваясь воздухом, обретая нормальные человеческие пропорции. В законченном виде это девушка, длинноногое молодое существо типа "бэмби". Меня она не замечает, отплывает в сторону, в это время сверху валится новая капсула. Прикладываю руки к торцам, оболочка трескается... потом следующая капсула...и еще..еще.... сил уже значительно меньше, я уже не вижу ни света сверху, ни лиц, распаковываю свертки один за другим, в то время как вокруг меня порхают, как эльфы в воздухе, молодые красивые организмы обоего пола, девушек, впрочем, больше. Я для них невидима, иногда, занимаясь с очередной капсулой, я вынуждена уклоняться от их рук и ног. Усталость и одиночество одолевают меня, невозможность стать видимой для создаваемого с моей помощью мира очевидна. Отпускаю в плавание очередное существо и тоскливо смотрю вверх...туда, где из сгустка надводного света в меня валится очередной пакет с искалеченной жизнью.
Дурацкая моя привычка задавать ненужные и бесполезные вопросы, особенно начинающиеся с "почему". Как будто это что-то изменит, право слово. Равно как и раздавать ярлычки "черное" и "белое". Любая категоричность в суждениях оборачивается в итоге ошибочностью, и иногда до смешного - в течение нескольких часов. Полная же отстраненность не отличима мной пока от равнодушия, надо сходить в магазин "Художник" и спросить у них красок, хотя бы берлинской лазури. Выкрасить окна в доме.
"Может быть, лучше всего не спрашивать, не разговаривать? Но если мы не будем этого делать, то куда мы придем? Следует ли нам спрашивать? дзэн на это ответит: "Если хотите спрашивать – спрашивайте, если не хотите – не спрашивайте. И то и другое допустимо"."
Почему я так ненавижу тюлевые занавеси? Надо спросить у кактусов. Они вечно цепляются друг к другу. Антагонизм невесомого и агрессивно колкого.