Сидел Мелкий бес на работе, работал там чего-то на благо и вдруг посетила его, с голодухи, очевидно (вообще-то Мелкий бес всегда был противником идеи о содержании поэтов-художников и прочих людей, так сказать искусства на принудительной диете в целях повышения их, поэтов, самосознания и как следствия – резкого творческого прорыва). Но увы – это даже не факт, а так и случилось – мысль пришла, причем не просто пришла и ушла себе, встретив холодный прием, нетушки – пришла и расположилась как дома, завладев хрупким сознанием Беса. И задумался он невольно… Вот если бы на работе, где он имеет честь починять потихоньку примуса, некоторые не были бы столь увлечены своей блестящей особой, впрочем, не будем будить лихо, но вот если бы другие не отличались такой, прямо скажем нездоровой, деликатностью, то кто-нибудь, глядя на мрачную морду лица притащившегося таки на работу Беса, непременно бы спросил, чем же это таким он вечером да ночью занимался, что глаз открыть не может, а если и сможет – нифига ими не увидит. Шлялся небось, спросили бы, всю ночь, водку пьянствовал и безобразия безобразничал, а то и излишества всякие себе нехорошие позволял, али не знает, что скромность и воздержание – лучшее украшение девушки, тем более, что девушка оная в этом весьма нуждается. Бес же, мрачно цыкнув зубом, - Бес вообще последнее время мрачен, аки туча,- ответил бы, что безобразия он, конечно, безобразничал, и даже, не побоюсь этого слова, трахался, но отнюдь не в том смысле, в котором доброжелатели подумали. Бес же вчера, возвернувшись к родным пенатам и прочим лаврам после очередного сеанса труда на благо, вместо того, чтобы пожрать чего бог или кто там из домашних послал и упасть древом перед телевизором, как нормальные люди поступают (впрочем, Бес не из таких, он с нормальными людьми и рядом постоять за честь считает и за достижение), ломанулся продолжать дело своей жизни, то бишь ремонт и начал, как подорванный, отдирать обои в спальне. Обои же, даром что были все в пузырях и местами даже отклеились, покидать насиженных стен упорно не желали, цепляясь за них всеми своими немногочисленными слоями, так что приходилось их еще и замачивать. Но Бес все ж таки отодрал аж с полкомнаты обои, а также лак с ногтей, после чего еще и читал на радостях до двух ночи…
Ох уж этот ремонт… Как много в этом слове слилось, и отозвалось, и затаилось… Нет, сложные отношения Беса с ремонтом в двух словах не опишешь. Эту героическую повесть Бес расскажет как-нибудь в другой раз, а сейчас ему надо бежать за телефон заплатить, а то эти нехорошие люди отключат у Беса телефон, и будем Бес без интернета, и не будут ему звонить с дебильными опросами, и таинственные девушки не будут истерически требовать позвать к телефону Пашу, какового Пашу Бес не только не имеет чести и удовольствия знать, но даже по жестокой иронии судьбы среди многочисленных бесовых знакомых мужеского полу ни одного Паши не сложилось, и бабулька, которая требует ввернуть лампочку на втором этаже, тоже не позвонит Бесу…