«Когда Захар Павлович присаживался покурить, он видел на почве уютные леса, где трава была деревьями, целы й маленький живой мир со своими дорогами, своим теплом и полным оборудованием для ежедневных нужд озабоченных тварей».

Вчера , совершенно к этому не стремясь:
вдонула лишних 734 раза.
выдохнула только 730.

сбросила гору с плеч.

поднялась пешком на 8 этаж.

Из запланированного:

жила под небом.
отвечала на телефонные звонки.
успела почувствовать себя счастливой.

Чего не хватало ужасно, так это библиотеки.
Ну не могу я в деревне без книг, без выгребания их в темноте с полок, угадывания, предчувствования, насмешек родительских "а ты четвертый том капитала не захватила?" и проч.
Лишили меня.
Это все равно как человек бы собирал деньги на поездку к морю, собирался, ехал долго, приехал, а там -все есть, инебо, и море, и песочек, ну я не знаю что там еще полагается-
а море на замке.
Просто запер его кто то, смотри издали, предчувствуйй, а пройти-никак.

Ну зато вернувшись, я взлелеяла мечту: счас оторвусь.
Закрыла за всеми двери, свет пригасила.
Взяла Платонова.
Вот.
Есть такой грешник на земле, писал и печатался. Люблю его страстно, хотя не помню, не читаю все время. Но когда вдруг вспоминаю, что он есть- припадаю всем. Сразу как близко вышло:

"Пухов шел, плотно ступая подошвами. Но через кожу он все-таки чувствовал землю всей голой ногой, тесно совокупляясь с ней при каждом шаге. Это даровое удовольствие, знакомое всем странникам, Пухов тоже ощущал не в первый раз. Поэтому движение по земле всегда доставляло ему телесную прелесть – он шагал почти со сладострастием и воображал, что от каждого нажатия ноги в почве образуется тесная дырка, и поэтому оглядывался: целы ли они?

Ветер тормошил Пухова, как живые руки большого неизвестного тела, открывающего страннику свою девственность и не дающего ее, и Пухов шумел своей кровью от такого счастья. "

Я вчера подумала, вылезая из трамвая: может то, что для меня начало сентября последние годы обрастает таким паническим ореолом, это расплата за то, как я любила школу и любила первое сентября, и – вообще, возвращаться.
(Моя мама, когда я с вытаращенными глазами смотрю на их перепалки, говорит мне: это расплата за то, что раньше было хорошо. Хотя я ей не верю).
Иду, и страшно ужасно. Как додышиваешь последние дни. ( в этом году как то к школе добавились всякие другие нюансы). Вот скоро, совсем уже скоро откроется дверь, и полетят камни. Все таки ужасно смешно у меня выходит: дверь открываю спереди, а камни летят в спину J
Вперемежку с о страхом, тут же и мечталки такие смешные. И обиды, и решительность какая то глупая быть как люди (у меня ее на полчаса всегда хватает). И сомнения поднялись девятым валом. И вдруг: ну прямо на дороге останавливаюсь. Как вкопанная.
Стою себе и думаю. Ну чего это я. Я же все знаю. Надо просто ничего для себя не хотеть. Ничего не ждать-идти просто. Куда идти-знаю. Я могу все. Мало того: я ведь сама этого хотела. Я сама это себе намечтала.
Я наверное никогда не смогу это никому объяснить. А с кем это было и так все знает. Когда говоришь это словами, это как то бессмысленно получается. Но приходишь к этому сам – и каждый раз, как впервые приходишь.
Вот еще минуту назад тебя грызли сомнения, ты чувствовал на себе, на плечах огромную гору. Тебе казалось что все так чудовищно несправедливо. И вдруг – одним движением мысли- как будто гора рассыпалась . Все. Ты свободен. Ничего не ждешь. И так легко, как будто не идешь уже а плывешь по воздуху.

Проплываю так метров сто – и вижу : две рябинки. Как обрадовалась! Я их открыла года три назад. заметила- маленькая детская площадка трехцветная, и по краям, как с одного образца: рябинки. Когда мы туда приходили зимой - я вдруг замечала что там волшебное место: у меня мигом становилось шикарное настроение. Ни с того ни с сего.
Я возле тех рябинок однажды еще смерть свою видела. Она такая худег\нькая угловатая, совсем не похожа на меня. Меня скорее вообразишь щекастой крепконогой бабенкой с косою в руках, или воду из колодца плещу, босоного топаю -а она мелькнула такая хрупкая, застенчивая.
Так вот, эти две рябинки без ягод были . И все было как то не то, мы даже перестали туда ходить. А тут: на тебе! А ведь я в том месте уже раз 20 прошла за август. Но только теперь заметила. Какие ладные.
Уже потом вспомнила: это видно после того, как я ту гору скинула.

Однажды ночью кто то укусил мое сердце и перехватил дыхание. И держал долго долго. Я не могла пошевелится, просто лежала-можн было б пацана поросить, сбегать за чем нибудь в другую комнату,но как всегда опасение, что мама УЗНАЕТ было сильнее.
Сердце еще куда ни шло, а вот дыхание...без него было страшно.
Вот бы...сейчасЮ и все, ине мучится. (Танцевало где то рядом).
Это при ом что я считаю что сердца у меня нет. физического сердца. Нет как органа.

Часа через два, кто то тряхнул последний раз сильно сильно, и убежал. Все ощущения прекратились. И внутри сдлелалась пустота, легкая такая. ЧУвствовалось что если меня счас даже просто воздухом накачать взлечу.

Когда ночью один,я не имею в виду в доме, в постели, в городе-один, а один со своим, с тем самым важным что втебе-сомнение часто мнет тебя. Кажется уж всего изъело. Как иногда трудно с собой.
Как иногда чудесно с собой расстаься.

Прошу прощения, что длинная запись.
Я нашла этот отрывок для *****, но есди кому то еще интересно-буду рада.Мне в жизни нередко приходилось попадать в условия, когда страх
смерти заполнял мое существо, и мне всегда или почти всегда удавалось
его преодолеть, потому что я был подготовлен к нему. С самой юности я
закалял себя в этом, я заставлял себя привыкать к мысли, что в
известных обстоятельствах необходимо принимать вариант смерти, и это
многое определяло. Великой максимой моей юности было: не дать себя
унизить ни перед кем и не дать никого унизить в моем присутствии.
И все-таки настоящий, всепоглощающий страх я испытал не на фронте, не в
тюрьме, а здесь, в мирной жизни. Лет десять назад я, как и многие,
увлекся подводной охотой. Я сделал себе ружье с таким мощным боем,
какого я не видел не только у ружей нашего отечественного, но и
иностранного производства. У меня было отличное дыхание, что
неудивительно: я вырос у моря, с детства много нырял, позже занимался
боксом, легкой атлетикой. Три-четыре минуты я свободно мог провести под
водой. Было большой редкостью, чтобы я вернулся с охоты без рыбы.

ты спросил как мне здесь после там.
Вчера вечером иду, и остановилась перед какой то витринкой встала.
Спохватилась оттого что я не понятно на что то смотрю, что раньше вроде представляло для меня интерес, а теперь не имеет никакого смысла, и мысли мои убежали туда назад, будто летают где то с латсточками вместе.

да, а утром 9почему то все время возвращаюсь к траве,хотя я люблю деревья) -утром я подумала: ох как много людей! как травы.
там люди встречаются редко,отдельно- значительно реже чем самолеты над Сходней пролетают.
встреча с каждым человеком отдельна. событийна.Как..
знаешь - сначал ты увидел-первый раз-какой то особенный цветок, или птицу, или ящерку. а когда потом встречаешь -ну иногда раз вгод-вдруг замечаешь как человек растет. как изменился. вдыхаешь, порхаешь.

иногда там бывает очень одиноко. Но этого не пугаешься, как ночи или утренеего тумана.

был момент обалденного счастья.

Я шла по полю с молоком, молоко было теплое и пахло утренним дождем.
Идти было еще километра полтора, и тут начался ураган. То естья еще тогда не знала что это ураган, просто капли дождя лупились огромнве как горошины, и ветер был сумасшедший, я сгибалась вполовину , и мы сним бодались весело.
Это был впервые за многие годы достойный противник по боданию. Иногда приходилось останавливаться на несколько минут - он не давал сдвинуться с места. Потом хлопал чем то.
Минут через пять я уже чувствовала себя рекой , все было в воде, и весело было ужасно. Ноги несколько раз разъезжались как притоки реки и я шлепалась вниз, как поток с обрыва.
Ах да, был еще забавный момент. абсолютно неуместным зонтиком я закрывала послденее сухое место на себе: совершенно неуместный телефон, который от волнения непррывно трещал.

"здравсттвуйте, елки,зачем вам иголки, разве мы волки вокруг?.."

"В нашем городе чудаков любят и подкармливают, как птиц".
Фазиль Исандер. "Стоянка человека".

Очень понравилось сравнение чудаков и птиц, я даже подлетела от удиввления и точности.

* * *
Уже потом. Чудаки почти никогда не рассказывают про себя. Все истории про чудаков мы изнаем от восхищенных, и ,одновременно, смущенных не-чудаков , таких простых парней. Или мне так показалось? Мне кажется мои мысли и обобщения часто тенденциозны, вернее мне кажется что многим должно так казаться.
(Просто вдруг вкакой то момент помимо моей воли и желания выстраиваются в рядочек какие то образы и сведения. И само собой обобщается обобщение).
Не чудаки рассказывающие про чудаков должны быть тонкими и чувствительными. ведь не каждому дано в чудиле разглядеть чудо.
И в то же время они как бы извиняются. Мы восхищены, но мы такими быть не можем. Простите. Это очень трудно.

или может быть это две стороны чудаков? одна мечтает оп нормальной жизни, а другая идет неумолимо тропой чудачества.

На станции Псков на здании вокзала висит две таблички. Висят "задами" друг к другу. Я стою под одной из них: вот тут, в салоне поезда император Николай отрекся от Российского престола (2)(15) марта 1917 г(показываю табличке длинный вредный неуступчивый язык).
С другой стороны вокзала, спиной к ней висит другая: Ленин прожил здесь 83 дня, готовил Искру (тоже , кстати сказать, вмарте приехал!)
Ленин уныло смотрит на площадь: под сапмым носом у него втиснули церковку к 1100 летию Пскова (премиленькая, модная такая). Грустно Ленину. Церковь облюбовали веселые бродячие псы.

бедняге ж Николаю всю жисть смотреть на упрекающие его поезда.

-расскажи мне лучше про себя
что у тебя происходит?

-Это очень трудно. Как трава? разве она может
рассказать что происходит в ней?

-трава может прошелестеть)

-да, она и шелестит и вянет и растет и молчит и
пахнет и пьет влагу и ощупывает землю корешками,
но все это одновременно. Одно от другого
неотделимо)

Опять же из каких то отдельных фраз человеческих , и из дневников -попалось:
(как эточасто встречается)!

Человек пишет отдельную страничку и кропотливо, усердно перчечисляет, что он не любит.
Да и даже без всяких дневников.
Как часто некоторые люди любят повторять, что они не любят.
Вот о своем отце я уже лет 300 досконально почти знаю, что он не любит-но он все равно с завидным упорством говорит об этом каждое лето!

То есть (удивительно!) кому то так важно сказать, чем мир ему неприятен.
Наоборот-значительно реже, как то эпизодически. Вскользь.

Какие то записки и беглый просмотр дневников натолкнул на мысль.
Когда уезжаешь куда то , и какое то время находишься в одиночестве – ты общаешься с человеком (тем, которого ты не видишь, который –не рядом) не словами не настроениями не внешними эмоциями -а чувствами. Тем что лежит в глубине тебя.
Потом возвращаешься и с одной стороны ты страшно рад. И вроде бы хочется касаться эмоциями.
А с другой стороны – так хочется сохранить это внутреннее общение чувствами.
Вот и я хочу.
(Хотя вижу - эмоции посвистывают за ушами. Взрываются у самых ступней ).

Будто кто уронил покров покоя на все, и сейчас в этом прозрачном недвижном мире та самая ПеснЯ почудилась мне грязным бурным рокочущим потоком, несущимся без путей, вспененным внезапным дождем.
Первый раз было чувство что песня несет, влечет столько мути.

Я до конца вообще как будто и не видела ничего. Как из темноты человека втащишь и он долго долго еще будет слепится, закрывать глаза. Тишина как после обвала.

На улице небо после дождя вымытое, голубое высокое мартовское такое все..Хорошо неописуемо. И чувствую тянет куда то идти, какими то тропинками, хотя вроде и поздно и устанешь. Но просто нет сил лезть в автобус.

Бывают иногда такие сильные желания, страшно нелогичные –порой они могут совсем отчеркнуть твою жизнь от прывычного родного, подвластного, и приходят они невесть откуда, и отчего то знаешь что непременно тебе это надо. И ты идешь за ними.. и в совершенную неизвестность.

Тут я сморю народ зашевелился. Полвагона в резонанс вошло , перестало есть кальмаров и пробовать перламутры друг у друга, ножками притопывает, хотя некоторые девчонки-не выдержали, выскочили вон.а у меня внутри прям упирается все..кипит, фыркает.
Да как назло поезд встал на станции и стоит и стоит, а они все напирают и напирают…
Тут колеса лязгнули зубами, поезд побег, ои тоже слава богу закруглились..

Вчера еду в поезде, Как всегда, Праздник, Радости всяике за окошком..
Дверь открылась, вошли двое, один с аккордеоном ( а может, с гармошкой, я как Анискин терх регистров от гармошки не отличу) второй с бубенчиком каким, то.
Второй пролаял: ПеснЯ (счас думаю, кидаться начнет).
Как то рванули они жутко громко. На второй минуте уже у меня уши все заложило как воздухом плотным, сиголочками. Голова от тела отъеъала и поплыла.
Голос правда сильный чистый.. но как снажимом каким то.
Я ваще то люблю громкие звуки, дождь грохочет по крыше, или поезд летит в тоннель, или коровы перед грозой начинают мычать –со всех сторон-нравится как протяжный гул такой..
А тут будто кто то меня за руку схватил и тянет в эту их песню, внутрь…силой тянет.

Дома у отцавстали все часы (без него).
а за окном не поймешь-то ли пять утра то ли восемь.
щелкнула телик, поймала лингвистический шедевр:

мы можем обкреативить любую его идею!

Одна мысль в «Демиане» вдруг заставила меня посмотреть совсем иначе на кусок моей пройденной жизни.
Я передам ее своим словами.
Как почти все родители, так и мои не помогали тому темному пробуждающемуся во мне миру, о котором не говорили. Не знаю, много ли тут способны сделать родители, и своих нисколько не упрекаю. Это было мое дело-справится с собой и найти свой путь.
Каждый проходит через эту трудность. Для среднего человека это та точка жизни, где веление собственной жизни вступает в наиболее жестокий спор с окружающим миром.

Я помню, что даже простив своим родителям все те обиды и прегрешения (их , или мои) которые были между нами – я все таки держала в себе-уже без эмоционального чувства обиду на то что-не сказали мне ничего, не предупредили.
То, как они сделали - неправильно. Я так не буду.
И тут вдруг у меня был такой трогательный поток благодарности за ту мою невинность, цельность которую они хранили. Как они тихонечко перешептывались-обнаруживая во мне следы той жизни. Переглядывались. Спорили-сказать –не сказать. Как потом доверчиво махнули рукой- увидев, что не остановить, поверив, что я вберу в себя, переварю, справлюсь, сделав эти шаги сама. Не отвернусь от мира, нет..даже напротив.
Сделав Мой путь в этой точке необычным, извилистым, уникальным.
Очень трогательные показались эти их движения.