Пленяет музыка струны
Осколок разума луны,
Плывёт земля, и ветер боли
На части рвёт сознанье воли.

Искрится дождь в туманах горя,
И лёгкий бабочки полёт
Раскроет вой в просторах моря,
И слёзы с лепестков сотрёт...

Кровь, слюна, вода и мыло -
Их земля не поглотила,
Их унёс морской прибой -
Их в пучину взял с собой...

Небо - звёзды, кровь - вода,
Солнце - светит вникуда.
Корень - в облако пророс,
Лунный камень - купорос...

Море – солнце погасило,
Море – Землю утопило,
Море – мёртвая печаль,
Море – как тебя мне жаль…

The night is comin’ –
October 31st…
It makes you really frightened
The monsters and the ghosts…

They’ll find you everywhere –
There is no need to hide…
They’ll take your soul and mind
And that’s no need to fight.


‘Cause it’s a hell and Halloween
‘Cause it’s a hell-n-Halloween
Nobody wanna get it out!
Nobody wanna get it out!
‘Cause it’s a hell-n-Halloween
‘Cause it’s a hell-n-Halloween
Nobody wanna understand!
Nobody wanna understand…


And in the early morning
You’ll find yourself in a bed
You will be lying quietly
Without legs and hands

You’ll find your neighbor lying
Without any head!
And it is very funny…
They all are really dead!!!


‘Cause it’s a hell and Halloween
‘Cause it’s a hell-n-Halloween
Nobody wanna get it out!
Nobody wanna get it out!
‘Cause it’s a hell-n-Halloween
‘Cause it’s a hell-n-Halloween
Nobody wanna understand!
Nobody wanna understand…

Эта история произошла много лет назад. Я тогда был совсем маленьким – лет восемь, но запомни всё очень хорошо, будто это было вчера.
Родители ушли в гости; допоздна мы должны были оставаться одни – моя пятнадцатилетняя сестра и я. Предполагалось, что она будет сидеть со мной, но, когда стемнело, ей позвонил друг, и она ушла гулять.
Через два часа после того, как я остался один, зазвонил телефон. Я поднял трубку, в которой услышал истерический вопль сестры: «Открывай дверь! Быстро!» Я испугался и побежал выполнять приказ, не решаясь разгневать старшую сестру. Только теперь я понял, что тогда она не злилась – она была чертовски напугана. Ещё бы!
В подъезде был какой-то шум. Вскоре я увидел сестру. Она была вся в крови, и, задыхаясь, мчалась вверх по лестнице. Она заскочила в квартиру, захлопнула дверь, трясущимися руками закрыла все замки и, судорожно глотая воздух, бормотала что-то о том, что запираться бесполезно. Она схватила меня за руку и потащила в чулан, где и заперла, а сама, тем временем, кинулась в дальнюю комнату, но не успела – входная дверь открылась, и в квартиру зашёл мужчина с окровавленным ножом. Сестра рванула на кухню. Звон столовых приборов. Она взяла кухонный нож. Мужчина пока не заметил её, но старательно искал. Он уже приближался к моему убежищу, когда сзади на него набросилась моя сестра. Она била его ножом изо всех сил, кровь брызгала в разные стороны. Через щель между дверями чулана капля упала на мои губы. Я слизнул её. И до сих пор помню этот солоноватый привкус. А сестра тем временем разошлась не на шутку (да, какие могли быть шутки – она убивала убийцу!) – она ширяла в мужчину ножом с такой силой и ненавистью, что теперь я боялся её, а не его. Она начала отрезать ему пальцы и уши, выкалывать глаза… Да, страх творит с людьми ужасные вещи…
Теперь минуло много лет. Сестру мою упекли в психиатрическую лечебницу, родители давно умерли, а я… живу один, и каждую ночь мне снится один и тот же кошмар – мне было восемь, а ей – пятнадцать…

[показать]

Неизвестный убийца начертит
На спине бритвой фразу о смерти;

Непонятная красная капля
С потолка на тетрадный лист ляпнет;

От меня остаётся твой контур,
Исчезает мой разум… мой монстр;

Очертания слабого мира
Растворятся, как запах эфира;

Всё вокруг, как должно, так и будет.
Ты и я – мы не те, кто осудит.

И пространство наш мир не забудет…

[показать]

Сначала он, конечно же, живёт, как все. Его устраивает это и нравится ему. Он идёт по широкой дороге, и рядом с ним друзья, родные, любимые… Потом наступает какой-то переломный момент, который в одну секунду меняет всё! И те, кто были с ним, вдруг начинают исчезать… они зовут его с собой, но ему кажется (а, может, так и есть?), что они не правы… Когда он остаётся один, в голову начинают лезть разные мысли… дорога сужается, и мысли становятся всё темнее, и темнее… превращаются в его убеждения и навязчивые идеи…
Когда дорога сужается на столько, что оказывается тропинкой, он понимает, что это не то, что ему нужно, не то, чего бы он желал. Он хочет отказаться от всего и бежать назад, но там – позади – тропинка заросла колючим густым кустарником. Ему не пройти. Никак. Он с тяжестью на душе идёт вперёд, надеясь, что встретит там что-то хорошее, что ему нужно, что ему поможет, что его спасёт… а, может, то, что поможет ему уйти? Сойти с проклятой тропинки? Исчезнуть? Улететь к звёздам? Но, увы, на пути его не встречается ни что… Лишь единственная, узенькая тропинка, а вокруг – непроходимые колючие заросли… Теперь он плохо понимает, что происходит… ему кажется (а, может, так и было?), что он всю жизнь хотел избавиться от неё… Умереть… А, может, он вовсе и не хочет умирать? У него просто нет выхода? Ведь вскоре тропинка обрывается в бесконечную пропасть… и лишь сам Дьявол знает, что там - за туманом… в самом низу… Но теперь и он тоже начинает понимать, кто ждёт его там… И, несмотря на то, хотел он умереть, или стал жертвой обстоятельств и у него нет выбора, он идёт дальше… идёт через пропасть… Ему кажется (а, может, так и есть?), что он плывёт наверх, но на самом деле он стремительно летит вниз (кто знает?), где его ждёт вечная спутница жизни… Смерть.

[показать]

Земля покрылась льдом,
Земля покрылась пылью...
Я ненавижу дом
И поле с злой ковылью.

Окно закрыто настежь,
На дно уходит пар,
Не важно, кто поставит
С ног на голову шар.

Здесь всё давно не важно -
Ни "кем я не была?",
Ни "кто теперь не скажет,
Я завтра умерла?.."
[показать]

Первый раз со мной это случилось, когда я застряла в лифте. Жалкие пятнадцать минут, проведённые там, показались мне мучительными и долгими часами… Я думала, что никогда не выйду оттуда. Будто что-то сдавило мне грудь и перекрыло дыхание, закружилась голова, и подкосились ноги… Маленькая кабинка давила меня потолком и стенами, она сужалась и вытягивала из себя кислород, чтобы мне, пойманной в её ловушку, не досталось ни единой молекулы… Я, собирая последние силы, пыталась попасть пальцем в кнопку вызова диспетчера.
Когда двери открыл кто-то снаружи, я уже теряла сознание, сидя на полу, опёршись о постоянно давящую стену.
С тех пор я избегаю «путешествий» подобного рода. С тех пор мне снятся кошмары только об этом. Мне перестали сниться маньяки-убийцы, преследующие меня до дома, поджидающие в подъезде и гоняющиеся за мной по лестницам и этажам. Казалось, мир вокруг меня изменился, перевернулся и стал с ног на голову между четырёх сдвигающихся стен… Теперь я боялась только их. Я боялась душных и маленьких помещений, купе поездов и самих вагонов – душных и пыльных, боялась метро и подземных переходов, но самое ужасное, что с недавних пор я начала бояться своей квартиры, своей комнаты…
Иногда, сидя возле окна и смотря за стекло, я задумываюсь о том, как хорошо бы сейчас вырваться туда, на улицу. Мне сразу невообразимо хочется разбить, чем попадётся, окно и выпрыгнуть с моего шестнадцатого этажа. Сразу начинает казаться, что стены моей «душной» «маленькой» комнаты сдвигаются… и всё происходит так, как тогда в лифте.

* * *

Только что это снова случилось… Боже, как это прекратить? С одной стороны, всё начинается, когда я смотрю в окно и думаю: «Как хорошо там…», следовательно, лучше бы его вообще чем-нибудь закрыть, загородить, но с другой стороны, если я сделаю это, то станет ещё хуже! Кто знает? Быть может, я тогда совсем задохнусь здесь?.. или меня расплющат стены?..

* * *

Стараюсь, как можно больше времени проводить на улице. Боюсь новых приступов. Как я их боюсь… Боже! Только не это!

* * *

Всего час назад я пришла в себя после очередного случая. Что это? Моё воображение? Или всё это происходит на самом деле? Кто-то пытается свести меня с ума? Или это я сама? Что-то захватило дыхание… Стены сдвинулись и поползли на меня… Ах, не хочу вспоминать этот кошмар…

* * *

Домой прихожу только ночевать. Живу, практически, на улице. Завтракаю, обедаю и ужинаю в кафе или ресторанах. Как получится, но домой – только на несколько часов – поспать, и то не всегда. Обычно меня мучает бессонница. А если и сплю – то снятся мне ужасные сны… Каждый раз я теперь умираю во сне, сдавленная между стен… И всё же… Что это? Реальность? Иллюзия? Правда? Фальшь?..

* * *

Странно… последнее время я очень часто роняю вещи… беру в руки и роняю. Порядком надоело их искать, ползая по полу…
Каждый раз, когда встаю – резко или нет – сильно кружится голова и минуту, другую, подкашиваются ноги и тяжело стоять, выпрямившись… хочется согнуться, лечь, не вставать… Но нужно идти… идти… бежать (!) отсюда как можно дальше, иначе они раздавят меня когда-нибудь…

* * *

Кажется, что всё это реально. Такое не может привидеться ни во сне, ни наяву… Это ужасно… Может, стóит переехать? Или… не поможет? Скорее всего – нет. Сегодня меня выписали из больницы. Три дня назад со мной случился приступ в метро. Со мной или стенами? И в больнице тоже… Врачи сказали обратиться к психиатру. На что? Они не первые говорят мне об этом. Ну и что же? Психиатр нужен психам, а я – не псих! Не псих! Я – не сумасшедшая!!! Это всё реально! У меня ощущение, что весь мир против меня…

* * *

Кажется, теперь я понимаю, для чего на самом деле нужны окна!..

* * *

Как странно… я, вот, подумала: есть люди, которые хотят умереть, но, увы, ничего у них, у многих из них, не получается. А я вот, скоро умру. Есть люди, которые хотят умереть, но не могут, а есть – которые хотят жить, но не могут. Почему бы им ни поменяться местами? Думаю, что Бога нет. Если б был, то исправил бы этот парадокс… Я бы поменяла их. Пусть умирают те, кто хочет умереть, и живут те, кто хочет жить – так же легче… Так же лучше!.. Но, о чём это я? А чего же хочу я? Ах, если и умирать, то только не от этих жутких стен… как же хорошо там, на улице… Вот я смотрю сейчас за стекло моего окна, и мне так хочется туда… Мне кажется, что моя душа уже там, а тело заточено здесь, в комнате на шестнадцатом этаже, и стóит вернуться мыслями к реальности, как… О, нет… что это? Опять?.. Нет, нет! Только не это!.. Они… они опять сдвигаются…

Далее текст не подлежит восстановлению из-за неразборчивости почерка.

…Боже!... Не надо!!!!!! Окно… окно… чем бы его разбить?.. Чем?! О, нет!.. Я больше не могу тут оставаться, не могу!..

Далее текст не подлежит восстановлению из-за неразборчивости почерка.

Окно теперь единственный выход!..

Жестокая игра с рождением начнётся,
Жестокая игра: «Жизнь – Смерть?» Пошёл отсчёт.
Кому-то тяжело, и разум покачнётся,
Кому легко – быть может, повезёт.

Жестокая игра без победителей и правил,
Жестокая игра с названием: «Да – Нет?»
И, кто, куда свой грешный дух направил,
Он там пускай и ищет праведный ответ.

Жестокая игра: «Везёт - Не повезёт?»
Кому из двух вторым «случайно» обернётся,
Он прыгнет, полетит… и упадёт.
Он упадёт, уснёт, и больше не проснётся.

I к. Дождь опять стучит по крышам,
Небо мокрое печально.
Поднимись над миром выше –
Ты увидишь жизнь сначала…
День пройдёт и ночь настанет,
Где-то позади начало,
Мир сам от себя устанет.
Солнце вникуда упало…

Припев: Дождь – идёт (без конца)
И не поймёшь – куда теперь бежать…
Я лечу туда, где нет тебя,
Я лечу туда, где нет теперь меня…
(Я лечу туда, где падает звезда,
Я лечу туда, где смерть закроет мне глаза…)

II к. Свет померкнет, тень растает,
Растворится мир в печали,
Ты поймёшь – их не хватает,
Но начать нельзя сначала…
Ночь раскроет суть и тайну,
Небо звёздное заплачет,
Сон ужасный станет явью,
Жаль, что нам нельзя иначе…

Припев

В шестнадцать лет я закончила школу. В двадцать один – получила высшее медицинское образование и вышла замуж. Детей пока небыло – не хватало времени. Я много работала и продвигалась вверх по «карьерной лестнице». В тридцать два года я стала опытным хирургом и получила доступ ко всем отделениям госпиталя – от операционной и вплоть до морга. Вскоре после этого появился сын. Сначала он был, как все дети. Меня слегка задело только то, что его зубки были островаты… но тогда я всё же не придала этому особого значения. В семь лет он впервые проявил любовь к одному блюду – вовсе не странному. Мальчик вообще любил мясо, но птичье сердце - особенно. Мало ли у кого какие вкусы… Французы, например, едят лягушачьи лапки, а у некоторых племён деликатесами считаются всякие тараканы и гусеницы… что ж… это не даёт нам права называть их монстрами. Тогда мне и в голову не пришло, что всё может так обернуться…
* * *
Некоторое время спустя я стала замечать коричневые и красные пятна на его курточках и штанишках. На расспросы он не отвечал. Вскоре по нашему городку пошли слухи о том, что мой сын монстр, убийца, живодёр… я не верила, успокаивала мальчика, когда с ним перестали дружить соседские дети, и более того – бросали в него камнями, дразнили и обзывались… Я не понимала, почему это происходит. Ведь мой мальчик совершенно нормальный ребёнок… но, увы… увы…
* * *
В тот день я пришла с работы пораньше, и, подходя к дому, услышала кошачий вопль. Это был дикий ор. Я даже и не знала, что коты тáк могут орать! Я поспешила на задний двор, и там… увидела, как мой сын, убив кошку, вгрызается острыми зубами в её маленькое сердечко… Со мной случился шок. Я не знала, как вести себя в этой ситуации, но мне сразу стало понятно, почему от моего мальчика отвернулись другие дети… Я не стала его ругать. Двенадцать лет – подумала я – возраст, подходящий к подростковому. В это время ребёнок уже понимает, что хорошо, а что плохо, осознаёт свои поступки. Сынишка часто болел, и в тот вечер объяснил мне, что когда долгое время не употребляет в пищу сердце, ему становится очень плохо. Я никак не могла в это поверить – это же абсурд – думала я. Но всё же решила проверить и подержать его без прогулок и мяса в рационе некоторое время. Через неделю он снова заболел. Побледнел, исхудал и уже ходил по дому медленно и тихо, как привидение…
* * *
После его пятнадцатилетия птичьих и овечьих сердец ему стало недостаточно – болезни возобновились. И тогда я решилась на отчаянный шаг… я «забирала» сердца только что умерших в нашем госпитале людей, и делала это таким образом, чтобы их отсутствия небыло заметно. Я понимала, что это плохо, и это осквернение памяти умерших, но одно я знала точно – они – мертвы, их не оживить, а мой сын пока жив, и его ещё можно спасти. Ему необходимы были человеческие сердца, ведь с каждой болезнью он становился всё слабее и слабее… всё бледнее и бледнее… Мой мальчик тихо умирал, а я, всего лишь, мать, поступала так для спасения его жизни.
* * *
Когда по городу поползли слухи о таинственных убийствах, моему сыну было уже восемнадцать. Парнишка рос замкнутым и одиноким, но его одиночество даже нравилось ему… Как-будто он из другого мира, а этот – не для него. И, казалось, что острые зубы, практически клыки, украшали его удивительное, задумчивое и бледное лицо. Он был красив. Я говорю это не потому, что любая мать считает своего ребёнка красивым, но потому, что он таковым являлся на самом деле. Он был очень похож на отца, и сам не подозревал об этом, ведь муж умер через год после рождения мальчика. Его загрызли волки в лесу. Чёрт знает, что он там делал… но суть не в том, ведь супруг скрыл от меня одну вещь… он был монстром. Таким, как теперь мой сын. Наш сын. Я не знала. И сейчас из-за этого страдает ни в чём неповинный человек. Ни в чём не повинные люди!..
* * *
Сын пришёл поздно ночью, и не поздоровавшись со мной, проскочил в ванную. Долго купался, а когда вышел, тенью проскользнул в спальню. Я притворилась, что не заметила его прихода, и в свою очередь тихо прошла в ванную – не в его правилах убирать за собой… Как ни странно стены, пол и душ были чисты (это я заметила уже позднее). Тогда я выключила и открыла стиральную машину. Я удивилась только тому, что мой мальчик включил её! Но когда увидела чтó он начал стирать – обомлела!.. Его джинсы, рубашка, куртка… вся его одежда была просто «залита» кровью. Мне и раньше приходили в голову мысли о том, что слишком уж странно трупы в нашем городе находят без сердец, но я гнала эти страшные мысли прочь изо всех своих сил!.. Теперь же я поняла абсолютно всё. Наутро был найден новый труп… Я решила поговорить с сыном о том, что с ним происходит. Он долго отпирался, но потом, всё же сознался, что свежее сердце гораздо вкуснее, о Боже, питательнее (!) чем то, что приносила я…
Мне ничего не оставалось делать, как только… Боже, я недостойна жить теперь в этом жестоком мире! Сколько людей должны были ещё погибнуть от его клыков? Читать далее...

Островок Грусти… Боль? Сейчас я приду домой, а там… там, как всегда, готовый ужин… всё чисто, убрано, постирано, выглажено… и она – стоит в дверях – улыбающаяся, красивая, счастливая, вся в ожидании моего прихода. Ну… так и есть.
- Здравствуй, милый! – беззаботно пролепетала она, целуя меня в лоб. – Как дела на работе?
- Да… - отмахнулся я. – А ужин, как всегда, готов, конечно же?
- Ну, естественно, дорогой! – всё ещё улыбалась она.
- Зачем?
- Как зачем? – опять-таки улыбаясь, удивилась она.
- Чёрт! Неужели ты не понимаешь, что твоя «идеальность» мне уже надоела?
- О чём ты? Я никак не пойму тебя, любимый…
- Да, хоть раз в моей скучной жизни мне хочется прийти с работы и сделать всё самому! Ты мне не как жена, а как мать! Мне уже надоело! Я хочу сам! Сам! Понимаешь?
- Но… я же стараюсь, как лучше… Я делаю всё, что могу для тебя! Чтобы тебе было хорошо! – уже начинала рыдать моя ранимая жёнушка.
- Да, не хочу я, чтобы ты для меня всё делала! Ты ничего не даёшь мне сделать для тебя! Всё мне, мне, мне!.. Ты выставляешь меня эгоистом! Что обо мне друзья подумают?
- Друзья, друзья, друзья… Везде! Кругом твои друзья! А я? Как насчёт меня? Я для тебя всё делаю, и никакой отдачи! Никакой благодарности! Боже! Да, мне и не нужна благодарность! Для меня счастье – быть с тобой! Я ведь больше ничего не требую взамен на свои силы!
Я сурово взглянул на неё. Она, залитая слезами «с головы до ног», стояла и ждала моего слова. Я не знал, что сказать. А она метнулась на кухню, и моментально заперла за собой дверь. Я не сразу сообразил, что произошло, а когда рванул за ней, то через забрызганную свежей кровью дверь кухни увидел, как она корчится на полу, сжимая в руках окровавленный нож. Я принялся колотить в запертую дверь, дёргать за ручку, стараться разбить непробиваемое стекло, одновременно наблюдая, как она дёргается в агонии…
Всё прошло… Всё? О, нет… Нанеся шесть ударов кухонным ножом себе в живот, ровно столько же она нанесла мне в сердце…
Островок Грусти… Боль? Сейчас я приду домой, а там… там, как всегда, никого нет…

Юдоль Страданий.
Смерть открыла ворота.
- И когда же они кончатся?.. – пробубнила старуха.
- М-можно войти? – робко спросила худенькая девушка в синих потёртых джинсах.
- Тебя сюда звали?
- Н-нет… я сама пришла…
- Вот, как пришла, так и ушла! – и Смерть злобно захлопнула ворота.
- Впусти её – спокойно сказал Люцифер, неслышно подойдя сзади.
- Но… Ваше Величество… ей тут не место!
- Здесь я решаю, кому, где место.
- Но Вы же знаете, что самоубийцы должны быть в Юдоли Печали…
- Старая дура! Каждый день Падшие Ангелы докладывают мне, что ты прогоняешь души самоубийц! Мне это уже порядком надоело! Ты же знаешь, что такие души очень и очень редки в Аду!.. Впусти бедняжку сейчас же!
- Как скажете… - смирившись, тихо сказала древняя Смерть, но Люцифер уже не слышал её. Он ушёл.
Ворота снова открылись. Теперь за ними стояли уже две души. К юной француженке присоединилась женщина постарше той – японка.
- Что, ещё одна самоубийца? – ехидно с презрением заметила старуха, и нехотя дала душам войти. – Ваше место в Юдоли Печали, а не в Аду. У нас тут и так все места забиты. Хватает и маньяков-убийц, слава Люциферу…
- А как нам пройти в Юдоль… э-э…
- Печали? Теперь уже никак. Радуйтесь, великий хозяин принял вас. Добро пожаловать в Юдоль Страданий – Ад.
- Может, назад пойдём? – тихо прошептала француженка японке.
- Чего? Назад? Ага, разбежались! Всё теперь! Назад дороги нет! – злобно заметила Смерть.- Пшли. Думаю, Люцифер захочет говорить с вами. Надо же… экая диковинка в Аду…Ох, как на вас наши парни смотреть будут!..
- О ком это Вы? – удивлённо поинтересовалась японка.
- О наших убийцах, конечно же. Ну… хех… вам их бояться не стоит… Non est secunda mortis... как говорится… Хотя…
когда они пришли в какой-то город, отнюдь не современный, то откуда-то послышалось:
- O-o-h! Bonjour, madame! Ça va?
- Merci, pas mal... – ответила юная француженка пухлому маленькому мужчине в белом парике и с плетью в руках.
- Кто это? – спросила она Смерть.
- Ах, это наш любимчик – Донасьен.
- За что он здесь?
- Как? Ты не слышала о маркизе де Саде? И ёще Франция называется! Ха!
- Ах, ну, конечно, слышала! И не мало. Так значит это сам де Сад собственной персоны!?
- Естественно! Маркиз Донасьен Альфонс Франсуа де Сад…
Идти пришлось не очень долго. Вскоре перед ними предстал чёрный замок Дьявола. Падшие Ангелы охраняли огромный вход от посторонних. Смерть таковой не являлась. Её и новеньких впустили не спрашивая.
После холла сразу был тронный зал, где восседал сам Люцифер. Перед ним стояла толпа разных душ, охраняемых и препровождаемых Падшими Ангелами. Дьявол спокойно распределял прибывших.
- Следующий. Имя.
- Линда Блум.
- Профессия.
- Продавец…
- Чем торгуем?
- Собой…
- Отлично. К Джеку-Потрошителю. Следующий. Имя.
- Тина Джонс.
- Профессия.
- Я не работаю… я студентка…
- К Теодору Банди. Следующий…
- Ваше Величество… - вмешалась Смерть.
- Уже здесь?
- Да, двое. Вот…
- Имя.
- Маккото Тино.
- Профессия.
- Учительница младших классов.
- Учительница? Сколько же Вы ею работаете?
- Всего год…
- К Теодору Банди. Имя.
- Франсуаза Монтье.
- Профессия.
- Я только закончила колледж, и пока не работаю…
- К Донасьену.
Здоровенный ангел с чёрными крыльями подошёл к Франсуазе и повёл назад. «Вот я и вернусь к маркизу…» - думала девушка, пока они шли, «Что же теперь будет?..»
- Ничего – ответил падший Ангел, прочитавший мысли француженки. – Ты теперь будешь «жить» здесь. Скоро станешь мазохисткой. Хотя тебе-то повезло – Сад ещё ничего… представь себе Джека-Потрошителя…

* * *
Волна сменяется волной
И ветер бьёт её о скалы.
Всё, как всегда, когда прибой,
Но ты об этом знаешь мало.

Бурлит и пенится вода,
Неся в себе печаль и горе.
Она ведёт нас вникуда,
Тая в мечтах лишь только море.

Полно в морских глубинах страха,
Раскрывший тайну – обречён!
В крови заляпана вся плаха,
И ангел с бесом обручён…

* * *
Когда не хочется мне жить на этом свете,
Когда не слышен тихий лебедя полёт,
Я вижу смерть в красивом яблочном портрете,
Я слышала, как радуга поёт…

Когда останется след пули на виске,
Луна звезду у неба украдёт…
Когда лежал след смерти на песке,
Я слышала, как радуга поёт.

Когда стоит тот самый сладкий запах смерти,
Когда разорван книги переплёт,
Пожалуйста, моим словам поверьте,
Я слышала, как радуга поёт…

* * *
По ветру прахом разнесёт следы,
Они рассыпятся по небу пылью,
И никому не унести в руках воды,
А ты – поймай меня за крылья…

Как одиноко ветер воет,
Он унесёт меня с ковылью,
Сухими листьями мечту укроет…
Поймай меня за крылья!

Вот я опять осталась с меланхолией своей,
И всё, что нам казалось былью,
Всё обернётся лишь неправдою твоей.
Смелей, поймай меня за крылья!..

* * *
Жизнь снова становится в позы –
Она мне уже через край!
А дождь превращается в слёзы,
И смерть превратится в рай.

Все думают: смерть – пораженье,
Но я не сдаюсь никогда,
У смерти моё отраженье,
Из вен вытекает вода…

* * *
На небе бледная луна…
Как одинока, всё-таки, она…
Не умолкает волчий вой,
Но этот вой не нам с тобой.

Прохладный ветер был в ту ночь,
Но он не сможет нам помочь,
И дождь… подобный туче грёз,
Вдруг превратился в море слёз…

* * *
Мы всё потеряли… увы, навсегда.
Нам это уже не вернуть никогда,
И всё, что осталось у боли с тобой –
Лишь тот сероватый дым над водой.

Луна обернулась – её кто-то звал,
Наверно астролог о ней вспоминал,
А то, что осталось у боли с тобой –
Лишь тот сероватый дым над водой.

Никто и не вспомнит с тобою о нас –
Мы молча уйдём – испаримся, как газ,
Но всё, что осталось у боли с тобой –
Лишь тот сероватый дым над водой.

* * *
Ты медленно завязываешь узел.
Закидываешь в спешке на сучок.
Твой мир тебе проход по жизни сузил,
Что равно, как с горы толчок.

Ты тщательно осматриваешь ветку,
Становишься на чёрно-белый пень…
Затягивая петлю – тело в клетке.
Ты прыгаешь, ты счастлив в этот день!..
* * *
Как странно это злое чувство –
Обрёл, и снова потерял,
В душе, как-будто страшно пусто,
Но хуже то, что ты всё знал.

Ты знал, что снова так случится,
Что он опять уйдёт, опять!
Как «День Сурка» всё повторится,
И сердцу смысла нет стучать.

[показать]

Юдоль Печали.
Последнее, что я помнила – дикая боль в шее. Теперь же я лежала под деревом, на котором хотела повеситься. Странно, как я тут оказалась? Что произошло? Меня сняли и оживили? Я посмотрела наверх и увидела раскачивающееся на верёвке тело… моё тело… я ужаснулась! Что произошло? Как я могу быть одновременно и тут, и там? Это не сон…
- Ты умерла.
Я оглянулась. Слова принадлежали молодому красивому парню, лет девятнадцати.
- Кто ты?
- Хизер Мэйсон.
- Привет, Хизер, я – Винсент Грей.
Он помог мне подняться. На его левой руке было множество свежих порезов поперёк, и один длинный вдоль.
- Где я? Винсент, что произошло? Если я умерла, как ты говоришь, то почему я чувствую себя живой?
- Ты умерла, Хизер. Мы в Юдоли Печали.
- Что это такое?
- Ты никогда не задумывалась, куда попадёшь после самоубийства?
- Откуда ты знаешь..?
- Я – знаю. Задумывалась?
- В Ад или в Рай, ты имеешь ввиду?
- Именно.
- Не знаю…
- Понимаешь, самоубийство всегда считалось, как бы это сказать… греховным, что ли… вобщем, принято, что суицид – это плохо. Значит, в Рай тебе дорога закрыта. Но и в Аду тебе не место, так как ты лишила жизни не другого человека, а себя. Вопрос: куда же направить душу самоубийцы?
- Туда, куда она хочет?
- Ан нет! Подумай хорошенько…
- В Юдоль Печали..?
- Вот именно! Юдоль Печали – это место, где пребывают души людей, по собственной воле расставшихся с жизнью.
- О, Боже… - единственное, что я смогла произнести, - что же мне теперь делать?
- Смириться, очевидно. Как все.
- Но я избавилась от собственной жизни не для того, чтобы взамен получить другую!
- Увы.
Мы стояли и молчали. Я не знала, что сказать. На душе было гадко. Взгляд упал на руку.
- Ты вскрыл вены, да?
- Да. – тихо сказал он. – пойдём. Я покажу тебе, где мы «живём».
- Вы? Вас много?
- Знаешь, у нас здесь свой мир. Подобный тому, который мы покинули. На «нашей Земле» формируются страны… самоубийц. Печально всё это. Потому планета самоубийц, наша планета, и называется Юдолью Печали. Я отведу тебя в город.
Когда мы пришли, я поняла, что вернулась в свой город, только с другими жителями. В первом же окне, у своего отражения я увидела синюю полосу на шее, и теперь полностью осознала значение фразы: «Нельзя умереть дважды».
Винсент отвёл меня в дом, соседствующий с его домом. Тот, как-будто ждал меня…
- А что, если… если я покончу с собой ещё раз?
- Ты вернёшься сюда же.
- Почему?
- Это… я думаю, это наказание за то, что ты избавляешься от жизни. Взамен вечной смерти ты получаешь вечную жизнь – парадокс. Это жестоко. Я понимаю… но ничего не поделаешь.
- Не может этого быть! Должен быть способ! Должен!
- Есть. Но это лишь местная легенда. Миф.
- Что это за миф?
- Всего лишь глупая, точнее неосуществимая сказка…
- Винсент! Расскажи мне!
- Может, войдём?
Мы вошли в, теперь уже «мой» дом. Сели. Я вопросительно посмотрела на парня.
- Ну, согласно этой утопии, Юдоль Печали исчезнет лишь тогда, когда исчезнет планета Земля. Вместе с «оригиналом» исчезнут и все «двойники». В самом деле, Землю можно уничтожить, но… не отсюда… Чтобы сделать это, нужно находиться на самой планете. А мы находимся лишь на двойнике, на жалком подобии…
- Значит всё-таки для нас нет выхода?
- Почти.
- То есть?
- Ну, если найти способ вернуться на Землю…
- Ох! Интересно, как?
- Я бы тоже хотел знать это.
Я заплакала. Я не хотела… но слёзы сами лились… от обиды…
- Боже… сколько я пережила… самоубийство… для чего? Для того, чтобы жить?.. – шептала я в отчаянии сквозь слёзы.
Винсент, хмурясь, стиснул зубы.
- Прости. Я не умею жалеть… успокаивать. Я вообще не привык общаться… с девушками.
- Меня не нужно жалеть! – в истерике, уже больше не понимая, что происходит, кричала я. – Так не бывает! Понимаешь? Это невозможно! Я не верю!
- Придётся…
Совсем ничего не соображая, я со всей силы ударила его по щеке.
Винсент схватился за ушибленное место и ошарашено посмотрел на меня.
Наконец, во мне заговорил разум. Я будто очнулась.
- Прости… прости, Винсент, я не хотела, прости – кинулась я к нему.
Лицо парня снова приняло оттенок безразличия и холодности.
- Ничего страшного. Бывает.
- Я просто до сих пор не могу поверить в то, что эта чёртова Юдоль существует…
Винсент кивнул.
- Я, пожалуй, пойду.
- Не обижайся на меня…
- Не буду…
* * *
Я дождалась ночи и направилась загород. Насколько я помнила, там был обрыв. Довольно высокий – метров сто пятьдесят/двести. Я не собиралась сдаваться… пока…
* * *
Вскоре я побила все мыслимые рекорды Юдоли Печали по самоубийствам. Но… всё напрасно…
Винсент только вздыхал в мою сторону. Он знал на собственном опыте, что из Юдоли Печали не вырваться никогда. А она существует, и по сей день…

* * *
Когда где-то умирает один из немногих, но самых лучших людей на Земле – идёт дождь. Это значит, что по нему плачет небо… И, если в день Вашей смерти ярко светит солнце на голубом небосводе, то это, увы, не означает, что небо выпустило ярчайшую звезду попрощаться с Вами или осветить Ваш последний путь… это значит, что оно радуется вашей смерти…

Моя «голубая» мечта
Я – известная рок-звезда. Так все говорят. Также ещё говорят, что я лучший рокер в мире, лучший гитарист и солист в мире, и, что я самый красивый парень, опять-таки во всём мире. Забавно. Я сам не знаю, с чего они всё это взяли. Я всего лишь делаю то, что умею – не больше и не меньше: пою в группе, играю на гитаре. Многие журналисты, хотя, что там «многие»? – Все (!) интересуются, действительно ли я гомосексуалист?.. Да. Я такой. Действительно ли я маньяк-убийца (некоторые смельчаки спрашивают меня об этом лично), но все судебные дела против меня невозможно выиграть? – да, это так. Скажу больше: первой моей жертвой (жертвой по «желанию», а не заказу) стала шестнадцатилетняя девушка. Я сказал ей, что больше не педик, что она довольно миленькая (фи) и… она поверила! Она пошла за своим кумиром! Я выиграл судебное разбирательство. Как и всегда впоследствии.
Я пишу всё это потому, что знаю, когда я умру, мои записи в личном дневнике всё-равно опубликуют. Куда бы я их не запрятал… впрочем, я и не собирался их прятать. Если им так интересно залазить в чужие души, и при этом им ничуть не стыдно, это их проблемы. Не мои. Это жестоко в отношении меня. Но так будет. Я знаю. И замечательный пример этому – знаменитейший солист и гитарист группы Nirvana – Курт Кобэйн. М-да… что бы я ни написал здесь – всё до единой запятой будет опубликовано после моей смерти. Но это не важно, ведь я тогда буду уже мёртв… Я сам захотел стать тем, кем стал – идолом всего мира! И, несмотря на то, что я педик, по мне сохнут не только парни, но и девушки… Всё-всё это верно. И то, что иногда я… нет, сейчас - уже нет, раньше, года два назад, я частенько нюхал коку. Сейчас я этого не делаю, и те, кто говорят, что я наркоман – абсолютно не правы. Я не наркоман. Вот уже два года я к снежку даже не притрагивался. Мне, собственно, даже и не хочется.
Меня всегда спрашивают, кем я был до того, как стал рокером. Я никогда не отвечал. Это не их дело. Но сейчас, я чувствую, что пришла пора сообщить… перед тем, как я умру… Я был наёмным убийцей. Да, я был киллером-профи… для элиты, так сказать. У меня первый разряд по стрельбе (хотя сейчас предпочитаю нож), также, скажу без тени хвастовства, я замечательный спринтер. Да. Наверное, это плохая привычка – убивать. Я так и не отказался от неё… Мне легче перестать дышать, чем избавиться от желания убить, изничтожить, искромсать, размазать, изрубить в куски… Меня сможет понять только такой же, как я. Тот, кто тоже испытывает чувство необходимости убивать. Порывами… Как долго я хранил это втайне. Теперь же я сообщаю, что я был киллером. Да, это я тот самый неуловимый наёмник, известный на весь мир (ох, заметьте, какая постоянная глобальность…) – Кровавый Роджер. Ловите меня! Ха-ха-ха-ха-ха!.. Может, и поймаете, но только под мостом, когда я буду лететь вниз… Шаг вперёд, полёт, удар…

[показать]

Взрыв
Через заляпанное дождями и высушенное ветрами окно ярко светит солнце. Весело шурша, сверкают зелёные листья деревьев. Но этого шороха и шуршания я не слышу потому, что в комнате играет музыка… тяжёлая… сильная… а на улице шумят машины. Зима кончилась… всё ожило… но без неё… это моё первое лето без неё. Как это жестоко, должно быть, - всё живёт… а она? Она – нет. Думая об этом, мне хочется кричать на весь мир о несправедливости! Что осталось у меня от неё? Только холодное надгробие на кладбище и… пара фотографий… Больше ничего нет. Все вокруг радуются и даже не думают о том, что это может быть их последнее лето…
В тот день я сбил на машине девочку. Бедняжка умерла почти сразу. Я был глубоко потрясён. Я был в шоке… о-о… как мне нужна была тогда её помощь… моральная поддержка…
Машину на время конфисковали, и потому я возвращался домой пешком. Из-за моего морального потрясения, ставшего последствием смерти девочки, я шёл медленно… да, и сил небыло… О, если бы я сел в метро! Если бы я хотя бы поторопился!..
Когда я вошёл в дом, вокруг была тишина… я обыскал всё, но её нигде небыло. Тогда я подумал, что она, должно быть, ушла в магазин, и решил пойти выспаться, чтобы отойти от ужасного состояния и осознания совершённого мною убийства…
Войдя в спальню, я ужаснулся: на кровати лежала она… она была мертва… и только теперь до меня дошло, что входная дверь была распахнута настежь!..
Её убили! Какой-то подонок расстрелял её в упор… полиция сказала, что убийство произошло без четверти семь вечера, то есть за час до моего прихода! Боже, если бы я сел в метро, я бы успел спасти её! Но… я не успел… и её больше нет…
Сейчас я сижу в той самой спальне. Я не имею права жить этим летом, если нет такой возможности у неё… но прежде, я убью того подонка. Я не знаю, кто он, не знаю где он, но я убью его, зная только, что он в этом городе. Однажды я уже совершил убийство… пусть и случайно, но повторить это я смогу, и пусть это будет целый город! Приготовил бомбу. Она сотрёт с лица Земли наш город, вместе с тем ублюдком. Я оставлю бомбу под нашей кроватью, которую теперь ненавижу… Потом я отъеду загород, приведу устройство в действие, наслажусь местью и покончу со всем этим раз и навсегда единственным патроном…

* * *
У него красивая мама. И он сам красивый. Хм… не думаю, что найдётся хоть одна «самка», которая посмела бы отрицать это. Жестоко это, наверное… сама мысль возможно, жестока об этом, но я представляю, что бы с ней было, если бы он… умер…
… размазанная дорогая тушь, по щекам, покрытым дорогим тональным кремом… дорогая помада, растёртая по искусанным губам… трясущиеся руки с тонкими красивыми пальцами и с ухоженными ногтями, покрытыми дорогим лаком… даже в такие минуты… часы… дни… годы… она выглядела бы на миллион долларов… да что там доллары, когда умер сам Аполлон!.. Но он не умер. Это всего лишь страшные мысли. Удивительно… как могут измениться люди, в зависимости от событий! Сегодня – живая, весёлая, красивая, молодая, сияющая, а завтра – полумёртвая, растерзанная горем, постаревшая за одну лишь ночь, как померкшая звёздочка… Но всё это лишь ужасные мысли поверженного манией убийства мозга…
Сияющая звёздочка! – она, правда, очень красивая… А завидую ли я ей?.. А, может, я завидую ему?..

[показать]

Безумие

Посвящается Silent Hill 2.

«Сегодня Четверг. Меня зовут Стэнли. Стэнли Колмэн. Вчера я точно решил, что буду вести личный дневник. И вот… я здесь. С толстой кожаной тетрадью. Пишу. Ровно десять лет назад, в этот же день, умерла моя жена. Моя дорогая Алисия. Алисия Колмен. Всё так невероятно. Живёшь. Вокруг умирают люди, а ты не замечаешь… Ты живёшь, и тебе кажется, что подобное никогда не случится с тобой, твоими близкими, друзьями, родными… Так странно… Кажется, что это просто невозможно, так не может быть, это ведь ТЫ, это ТВОИ близкие, друзья, родные! Нет, нет, нет! С кем угодно, но только не с тобой! Ты просто не можешь себе этого представить…
Но вот, десять с половиной лет назад, Алисия заболела. Ей пришлось лечь в больницу. Мы все надеялись, что она поправится, выздоровеет… хотя и я, и доктор, да, впрочем, и сама Алисия, знали, что это невозможно. И всё же ей сделали операцию, многочисленные уколы, её кормили таблетками, поили разнообразными растворами и делали всевозможные процедуры… Но… все принимаемые усилия лишь продлили её страдания. Да, она прожила полгода, несмотря на то, что должна была – всего два месяца.
Но вот… прошло десять лет со дня её смерти. И… и… и мне пришло письмо сегодня утром… от Алисии. Нет, я не сумасшедший, оно действительно пришло. Алисия злится на меня, что я не еду в больницу забрать её, ведь она совсем выздоровела! Боже! Какой же я дурак! Как я мог с ней так поступить?! Завтра же я собираюсь и еду в госпиталь Толендаля в Дезерт-Филд! Бедняжка Алисия… ждёт меня… Господи, она же целых десять лет меня прождала!..»

«Я уже встал. Сейчас собираю вещи. Быстро, быстро, быстро!.. Она ждёт меня!»

«Я ехал полдня. Устал. Остановил машину у обочины, чтобы перекусить и записать пару строчек. Наконец-то я увижу мою Алисию! Я ведь даже не надеялся на чудо! Я думал, что потерял её навсегда! Но нет! Алисия жива!»

«Я уже приехал! Нужно зарегистрировать номер на двоих в отеле Майлса. Тот самый номер, в котором мы вместе отдыхали последний, нет – крайний раз! Где она заболела… Но это не важно, главное, что мы снова будем вместе!»

«Меня смущает только одна вещь. Похороны. Ну да ладно, они были подделаны! Точно! Только зачем? Алисия хотела проверить насколько я люблю её? Дурочка! Могла ведь спросить! Я готов хоть сейчас достать ей луну с неба! И всегда был готов! Но это всё не важно, важно лишь то, что она жива!»

«Я ничего не понимаю. Почему они не хотят, чтобы мы с Алисией снова были вместе? Почему они сказали мне, что пациентки по имени Алисия Колмен у них нет??? Почему? Это так жестоко! Неужели им было мало десять лет нашей разлуки? Нет, я не остановлюсь! Я покажу им письмо! Да, я покажу им письмо от Алисии! Она же написала мне из госпиталя Толендаля! Я им докажу! И пусть попробуют отвертеться! Эти глупые медсёстры сами ничего толком не знают! Нужно поговорить с доктором Хайсоном, который лечил Алисию. Обязательно!»
«Они… они сказали, что доктора Хайсона давно нет… что он умер от сердечного приступа… и… доктор… доктор Мэлдрум, которого я еле уговорил побеседовать со мной, сказал, что в старых записях стоит имя Алисии Колмен, но она… она умерла десять лет назад от рака желудка. Я не мог молчать! Я показал ему письмо от Алисии, но он не поверил! О, Боже, Стэнли! Ты представляешь, он не поверил даже этому! Знаешь, что он сказал? – «Уважаемый м-р Колмен, заберите своё письмо и уходите. Я понимаю, что вам тяжело переживается разлука с любимой женой. Но кому сейчас легко? Никому! Никому, дорогой м-р Колмен. И ведь никто не кидается писать письма, как-будто бы от умерших! Никто не бросается в больницы с самонаписанными письмами и с претензиями! Мы, дорогой м-р Колмен, сделали всё возможное для Алисии Колмен десять лет назад. Вы же сами понимаете, что злокачественная опухоль желудка… она прогрессировала, метастазировала. М-р Колмен – КА–ХЕК–СИ–Я! Понимаете о чём я? Её невозможно было спасти! Ведь вы обратились к нам за помощью слишком поздно, насколько мне известно по записям покойного доктора Хайсона. Отправляйтесь-ка домой и выпейте горячего чаю, примите душ и немного успокоительного. Проспитесь, как следует. Всё у Вас будет хорошо. Выбросьте своё письмецо, отвлекитесь. Займитесь спортом, наконец! Поможет, уверяю Вас! Да, хорошие люди умирают. Мы с Вами тоже умрём… Что ж… Вашу жену тогда спасти нельзя было, не то, что уж вернуть её теперь, целых десять лет спустя! До свиданья, м-р Колмен. Удачи!»
Стэнли, он вытолкал меня из кабинета! Понимаешь? Чёрт! Я не успокоюсь! Я знаю, что Алисия у них! Они все лгут! Они прячут её! Не хотят, чтобы мы с ней встретились! Она… она сама звонила мне! Она сказала, что… что скучает… Что любит меня… и ждёт… а я рассказал ей о докторе Мэлдруме, о том, что он сказал мне, а она… она заплакала… сказала, что он издевается над ней больше всех! Она умоляла меня забрать её оттуда! Стэнли! Понимаешь? Ей там очень плохо! Я убью Читать далее...