Я - ребенок, неродившийся на свет.
Я - безродная душа по кличке Нет.
Я - колючий холодок в душе врача.
Узелок, разрубленный сплеча.

Вот такая соцрекламка. Там еще были строки, но первые четыре посильнее. Век живи, век учись)

Болит горло? Ангина? Смоктав би краще -
ТРАХИСАН


Реклама в метро. Левел, снимаю шляпу))

А в облаках горит Луны неверный свет,
И в нем перемешались города, и я
Зову ее несмело...
Заветную.

Что? Коньяк - волшебный напиток. А еще мне дышать нравится. И невыносимо/невыразимо спать хочу. Сегодня, ближе к утру, буду.
Избегая словоблудия, изменяю самому себе. Поэтому избегаю в меру.

В обнимку с ветром забыть, что за страшный сон снился мне последнюю ночь. Неужели я мог считать, что я так живу? Конечно, мог.
И выбирая, не оставляем за собой полосы, служащей пограничникам индикатором покоя.
Между двумя вполне помещается третий, а там далеко не предел, куда можно залезть, и откуда вылезть.
Говорят, я прошу совсем немного. И не прошу, а мне достаточно. Или мне не достаточно, и я не прошу. По-разному говорят, но каждый из вариантов – чужой тебе. Остается сетовать, а лучше – сомкнуть уста и молчать, молчать, смотреть, слушать, впитывать, и если не учиться, то хотя бы запоминать, что может быть даже так. Главное, не забывать, что здесь по-настоящему, а что – так, наугад, в темноту, с середины концерта, сквозь толпу, сквозь охрану…
Так бы и грохнул я этот монитор и кучу гребаных теорий. А все потому, что я не знаю, какую позицию мне стоит занять, и стоит ли ее занимать. И покоя не дает сознание, что отказ от действий – вынужденный, пока не знаешь, что бы ты мог сделать.
Так же, как и не помнишь, не веришь, что было сном, а что - высном.

Оказывается, мир вокруг нас невыразимо тих и спокоен. Все шумы - в нас самих.

Будде нет дела до человека, пока самому человеку нет до себя дела.
/Анхель Куатье/

Большее - это то, что ты можешь себе дать.
/оч хороший друг/

Пришла весна. На желехнодорожных ветках набухались железнодорожники...
/шо ж тут скажешь - программа телепередач источник))/

Нельзя сесть на трон ничем другим, кроме задницы.
/Сунь Цзяо Бинь, 13 век/

Надо приоритеты правильно ВЫЧЛЕНЯТЬ
/Мама. Вычленение, на самом деле, непростая штука. Правильно вычленить не каждый умеет...))/

На самом деле в сутках более 24х часов. Как только поверишь, сразу все сложится.
/Selenka. И с чего бы я вот не писал в своем дневнике ни словечка так долго, м?)/

Порехмахерская
/младшая сестра близкого друга, подписала фотографию: "Мы в порехмахерской". Бывает и так)/

Цитатник чист. Телефон вздохнул с облегчением.
Интересно, на ЛиРу когда-нибудь появится возможность сохранить дневник на свой компутер? Многовато тут всего...

И оборваны на полуслове все вопросы.
И обрезаны на переправе все канаты.
А вода холодна, остывает - осень, -
Подступает к самому горлу -
Так, как ты когда-то.

Избыток усталости скажется дрожью
На веках, в руках, в побелевших губах,
А силы растрачены, украдены ложью,
И строчки раскрасили горечь и страх.

Мне нравится ничего не делать, или делать что-то. Вчера обнаружил, что мне доставляет удовольствие выдавливать из целлофановых пакетов воздух. Закрыть пакет, завязать, и медленно выпускать воздух, зпаполняющий пустоты.
И много прочей ерунды...
Уже обвыкся на костылях, и с мыслями о том, что скоро наступит Новый год. А за ним - еще один, и еще. Или нет - мне-то откуда знать?
Все пытаюсь понять - даст ли Кортасар одному из своих "я" второй шанс? Или откроет новые горизонты? Или задаст один и тот же вопрос дважды - как по мне, достаточно жестокое завершение, мать учения. И все так и оставит.

Из понравившегося:
Гена разговаривает с Чебурашкой. Говорит, говорит. Потом:
- Чебурашка, ты меня слышишь?
- Ген, ну посмотри на меня! Блядь, ну конечно, слышу!)))

Убей меня… внезапно гаснет свет.
Убей, меня внезапно гасит свет.
Солнце светит мимо кассы, прошлогодний снег еще лежит.
Все на свете из пластмассы, и вокруг пластмассовая жизнь.
Убей, меня внезапно гасит свет.

Ну шо...

Полторы недельки назад в бане хорошенько попраздновал день рождения сына у коллеги и друга (о, какая связка), порезал ногу осколками бутылки. Как результат - швы и больничный.
В общем, как раньше, так и теперь особо рассказывать ничего и не хочется:)

Купил костыль, приехал на работу - время не ждет, надо немного поработать. Вот.

Я думал оставить это до более подходящего момента. Слишком сладкое слово - коль уже апс, так... а, на потом, так на потом.
)

И от шеи по спине растекается боль,
Слишком долго стою, ступни - соль.
Облака продолжают нести чудеса,
Ну и я буду чудом, пока облака.

Титан.

А от ветра шум в мыслях,
От мыслей - только в небо взгляд,
Расколи - расколюсь - крик-крак,
Будет тьма, будет свет так наг.

И без памяти, без сожаления,
На костер все книги прошлого.
День уходит, а я не памятник,
Дожидаться рассвета пошлого...

Иногда я ужасно скучаю. Но чаще всего на это просто нет времени, оно и так спешит, летит, уносит, словно за стеклом, людей, улицы, города, воду, тепло и холод, легкие снежинки и тяжелые запахи напрасных надежд. Чужих.
И скучаю я не потому, что скучно, а потому что за кем. За чем, вернее. Скучаю…
Непоследовательность – не залог успеха, но и не причина для поражения. Диалог никогда не должен прерываться, даже оформленный, замаскированный под монолог. Так выпьем же за то… Тьфу ты черт)

Вечером он въехал в небольшой городок. Трактир, ужин, все дела. Постояльцев было не очень много – пара одиночек, да шумная ватага, что-то праздновавшая. Вечер был душным, а в трактире – еще и влажным. Он бы не стал здесь пировать. Но симпатичная хозяйка, которая не отказалась от вина, да быстрое знакомство с пирующими, - и понеслась гулянка. Он ни на миг не забывал, что он – инспектор, и везет собранные подати почти самому государю. Но белый конь – под присмотром, накормлен, ухожен, казна – в сумке под одеждой, да ребята незлые, да хозяйка красива. Он не боялся воров или нападения – опыт подобной работы, да знание дороги, да воинские умения. Он позволил себе расслабиться.
В комнате хозяйки приятная прохлада, бальзамом на горячие тела. Ему было хорошо, ей – тоже, он видел это, и от этого было вдвойне хорошо. Засыпал, на душе было тихо и спокойно.
Проснулся, потому что замерз под тонким одеялом, которое ночью в полусне нашел сброшенным на пол. Голова от выпитого не болела – конечно, хорошая компания что за столом, что в постели, - было бы удивительно, если бы она болела. Необъяснимый холод заставил подняться и одеться в пустой уже комнате.
Он спустился вниз, никого не встретив. Обошел весь трактир – ни единой живой души. В главном зале - остатки вчерашнего пира. Захватив пару самокруток со стола, он вышел на улицу.
Самокрутка на миг застыла в зубах. Все вокруг присыпало снегом, и это все не было городком. Городка вокруг трактира не было. Невольно вырвалось короткое «епт». Ведь вчера только было лето! Жара была, духотища! И городок…
Он ощупал пояс с казной, открыл. Пусто. Закурил, вдыхая непривычно морозный воздух. И уже собирался вернуться назад, чтобы проверить еще раз комнаты – свою, хозяйки, поискать живых в странном месте ночлега, но рука не нащупала дверей. Инспектор обернулся, а за спиной больше не было трактира. Снежное поле. И конюшни тоже больше не было. И коня, но это он воспринял уже как должное.
- Вот сука, - усмехнулся он, делая первый шаг на чистом, нетронутом снегу. – Бывает же…
Направление он чувствовал так же хорошо, как и вчера, поэтому сегодня пошел в обратную сторону. Без денег ему в управу идти точно незачем. Легонечко мурлыча себе под нос, он думал, чем еще хотел бы заняться, какую профессию попробовать взамен только что утраченной должности.

Беру сегодня чай в автомате. За мной - мужик стоит, ждет. Автомат наливает ароматизированной воды. Горячей. Прозрачной такой))). Первый раз вижу, чтобы автомат не отказался сделать, если не хватает ингридиентов. Ну, не в последний, думаю) Рассмеялся - пять минут назад отменили вождение, я уже на месте был, встал пораньше, спешил, теперь чай. Ну а что ты ему будешь говорить, а?))

Мужик рискует, смеясь, берет кофе. Норм. Беру кофе с молоком. Хотя, конечно, хотелось чаю))

Нервно курит балерина.
И она права. Хочется сыпать противоречиями, видимыми и не очень.
Осень. Сезон за сезоном, - вот скажи мне, что вправе сменить весну? Аха, другой сезон.
Я редко бываю другом. Я редко бываю своим. Я редко бываю, а еще реже – не бываю.
Я ищу подтекст и смысл в других. Я часто вижу фильмы наяву. Смотрю, и понимаю, что я – всего лишь еще одна съемка.
Говорят, интернет убил литературу. И это правильно. Литература в том виде, к которому мы – еще есть такие, - привыкли, окончилась. Теперь другая фишка. Интернет не даст славы, но слава – пшик. Слова – слова, которые бьют по горлу и не позволяют свернуть в сторону, вынуждают идти там, где тебе действительно нужно идти. Пусть умрут сказки и жизни, которые поедают наши. Я хотел стать писателем, стремясь при этом еще и жить своей жизнью. Ничего особенного – желаниям свойственно сбываться. Будь осторожен, аха.
А «ворд» упрямо исправляет «Интернет» с прописной – правильно? – на заглавную. Научите нас любить и прощать. Убивать-то мы никогда не перестанем.

Когда задумаешь уйти, повремени-ка пять минут,
Зайди к кому-нибудь из нас, и мы нальем тебе глотнуть,
Потише сделав звук, закурим табака,
И через пять минут ты скажешь – все, пока.

Случайным ветром унесен, уйти успеешь, а сперва,
Налей себе еще стакан давно знакомого вина,
Скажи, кому из нас раздать твои долги,
И можешь не скрывать дрожание руки.

Не тешь себя надеждами. У меры – очень метко сказано. Умеренным.

Ну, в общем, ты, наверно, прав, хотя никто не скажет да,
Она поплачет – ну так что ж, она не знала никогда,
Зачем в твоих глазах осенняя вода,
Мутнея с каждым днем, застыла в холода.

Мы за тобою уберем, лишь тень останется мокра,
А твой стакан, что не допил. Осушит кто-нибудь с утра,
Потом еще нальет и скажет «все, пора»,
И он уже забыт, как снег позавчера.

Бай-бай-бай.

Выкладывай, все, как есть – вот что главное. И нет)
Таки добрались до противоречий. До вещей, которые ничего не весят.
Вер’из май майнд.
Веер’из май майнд.

Когда звучит выстрел – тогда же раздается и плач. Он почти не слышен в предшествующем треске. Но он есть. Когда сбывается одно вместо другого – нет, когда происходит должное, а остальное остается за бортом среди второй половины вещей, – среди несбывшегося. Коллапс – и наоборот. Выбирай себе, майнд необязателен. Кто кому что должен?

Хотелось бы выплеснуть абсолютно все, чтобы наконец почувствовать лишь необъятную пустоту и облегчение от того, что больше ты ничего не оставил на потом. Все, что нужно, что должен – все-таки должен. Есть вещи, от которых ты не сможешь отказаться. Не потому, что слаб или не хочешь, а потому, что знаешь, что НЕОБХОДИМО. Это когда ты не можешь сказать «хватит», когда чувствуешь, что ни хрена и не хватит. Нет, это когда ты знаешь, что свернуть можно только после. Или даже – когда ты делаешь именно так, потому что ты сам – только для этого. А потом – все остальное. В очередь, сукины дети.
Все не выплеснешь, а многое – еще только впереди. В очередь.

Каккошибка поднялся на ноги. В путь, так в путь. Почему бы и нет? Разве впервые приходится бросать насиженное место и бежать неведомо куда? Лишь бы был результат. Да и тот не больно-то важен, скорее, главную роль здесь играет сам процесс - пути, борьбы, компромиссов.

Какаккула одел рюкзак. «Я вам, блядь, покашу!» - подумал он, вспоминая о следах возле дома. Интересно, имеет ли смысл убивать тех, кто умрет сам по себе рано или поздно? Пожалуй, только в одном случае – если так вышло. Поскольку уже вышло, значит, так и должно быть. А если же нет, значит, не стоит и стараться.

Яесть в который раз задумался над происхождением своего имени, готовя лошадей. «Ударение на первый слог подчеркивает, что в моем имени смысл фразы «я есть» не является главным. Скорее, тут даже реверс какой-то присутствует».

Окакзагнула еще крепче сжала челюсти, когда проводник развел руками. Осталось всего три собаки. Две собаки сани уже не потянут. Значит, поклажу придется оставить, а еды остается на три дня пути. Ничего. Поворачивать назад поздно, да и не повернет никто. Беглый проводник боится северных родственников Загнулы больше, чем холода и голода. Значит, вперед.

Глюк-Али-Как приложил руку козырьком ко лбу. Где-то там, очень далеко на запад, сюда идет его семья. Может, им сейчас легко, а, может, нет. В любом случае, трое – лучше, нежели один. Он посмотрел на север и невольно поежился, вспоминая свое последнее путешествие в страну холода. Он чувствовал, как что-то родное с непоколебимой решительностью борется со снегами, покидая пусть холодные, но родные края для того, чтобы найти свою кровь.

Дейц давно перешел в разряд наблюдателей. Он до сих пор не мог без улыбки вспоминать о денере, так долго водившего за нос полвселенной.

Зевс – упокоен. Гениор оказал ему при погребении все почести, которые только мог оказать царь.

Руслан – где-то шляется, лишь изредка появляясь в поле зрения соплеменников.

Морцы – давным-давно ушли под воду, как только убедились в том, что титаны оставили попытки добраться до Катанги.

Лур и его семья разменивают свою вечность на Луне, добывая никому не нужный камень.

Яма продолжает расширять свой арсенал.

Смеханизмов – погиб в одной из битв, в которую пошел с простуженным горлом.

Тринити застрелена Русланом, обуреваемым жаждой мести.

Небо не упало, но и не завоевано. Пока оно пустует.

Сплюнь Усоп только родился и волнуется, пуская слюни и сопли в своем родном болоте.

Ульрих с небожителями притих в своей вотчине, ожидая, когда немного улягутся волнения, поднятые последний раз титанами. Сношения с мирами за Дверями пока под запретом.

Дхипу Дурга похоронили рядом с Тысячелетним Воином.

Сома… То ли наблюдает за тем, как в каменоломне надрывается Лур, то ли еще где. Он больше не умирает, из-за этого Яме немного грустно – будто его названный брат уехал куда-то далеко-далеко и надолго-надолго.

Ворон до сих пор не сделал свой последний шаг. Линн – выбор.

Токосы – единственный, у кого, наверное, все по-прежнему. Он снова всех уделал, и, никем не пойманный и не раскрытый, свалил в неизвестном направлении. Если, конечно, Токосы – не денер. Ибо если так, тогда он и Стрелок И, и Артур. И убит драконом. Впрочем, убивали его и другие, не только дракон, а он все равно оставался живым. Так что, кто знает, жив или нет.

А сезоны по-прежнему сменяют друг друга в том же порядке, что и раньше. И это, наверное, здорово, - ведь именно на это было потрачено столько сил, столько жизней. Знали б об этом, ценили б?