- Надо! – твердо сказал Сергей.
Кореянка, зачарованно уставившись в его стальные глаза, безвольно кивнула. Еще когда по старинной советской традиции они всем экипажем семнадцатой экспедиции смотрели «Белое солнце пустыни», полуторачасовой фильм без перевода, в фойе байконуровской гостиницы «Космонавт», она знала, как все будет. Сергей тогда время от времени наклонялся к ней, чтобы нашептать на ухо перевод очередной шутки или киноцитаты, высеченной в граните времен, но она слышала только его чеканное русское «р». От него веяло спортивным мужским одеколоном, свежим и сладковатым. И каждый раз, когда он щекотал ее ушки своим мятным дыханием, когда она слышала его мягкое рычание, ее сердце на миг переставало биться. И когда за несколько секунд до старта он приподнялся, чтобы еще раз проверить, надежно ли ее тело опутано ремнями, и успокаивающе прикрыл ее руку своей ладонью, она уже отдалась судьбе.
Ее мечта о космосе началась с пубертатных грез о космонавтах. И почему-то не Нил Армстронг, не Эдвин Олдрин глядели со стены тесной девичьей спаленки в ее кровать. Нет, сияющая улыбка русского пионера манила ее стократ сильней. Она знала, что Гагарин погиб еще до того, как она появилась на свет. Но вырезанный из журнала черно-белый портрет в низком разрешении испускал почти видимую глазу ауру запретной чувственности. Он был русский, и любить его не полагалось. Он был павшим героем, и это придавало ему сходство с протагонистом любимых анимэ. Он был первым в космосе. И у нее он тоже стал первым.
Когда-то я считала, что так называемая «русофобия» — это что-то из области легенд. Никакой русофобии нету, это просто мячик, которым кидаются всякие ублюдки, когда им аргументированно доказывают, что с этой страной не всё в порядке.
— У нас высокая преступность, умирающие деревни, низкие пенсии, заброшенная молодежь, в общем, эту страну спасать и спасать!
— Да вы, батенька, русофоб!
Тех, кто оперировал словом «русофобия», я представляла себе принципиально бородатыми и глупыми личностями, живущими по принципу «хоть дерьмо, но родное, русское!».
Обнаружив, что русофобия реально существует, цветет и пахнет, я сначала удивилась, потом удивляться перестала, а формулируется сие понятие для меня так:
— Что бы то ни было, это дерьмо! Потому что это — РУССКОЕ!
Это есть Большая Русофобия. Она, как и любая «...фобия» — просто вид грязной пропаганды, направленной на достижение неких мутных целей. Кому-то платят за подобное, а кто-то так просто гадит, от души. Например, в память о невинноубиенных предках. Или чтобы этому быдлу на бывшей родине несладко было.
Я хочу сказать про русофобию маленькую. Такую — частную, глупую и назойливую. Как говорится, «прости им, Господи, ибо не ведают, что творят».