Нарвалась тут только что на извечный вопрос - "а что ты можешь дать мужчине?" Так и хочется ответить - могу дать сковородником. А что еще я должна отвечать? Я вот что, правда должна хотеть дать что-то там некоему "мужчине"? А, если не хочу давать, я эгоистка? Пусть так, но я искренне не понимаю, почему мужчина идет к женщине с запросом "дай"? А с какого, собственно, женщина должна давать? И что конкретно должна, ведь каждому свое нужно. Мир перевернулся, не иначе. Женщина дай, женщина должна, и т.д. и т.п А женщина у нас теперь кто - фабрика по производству ресурсов из воздуха по безотходной технологии или благотворительный фонд "Халява, сэр"? Может, давать - это добровольно, когда любишь и любима, когда и тебе дают - внимание, заботу, любовь, нежность, тепло, а? Или принудительно - "ты обязана - дай"? Тогда извините, на каждое такое "дай" будет свое "отвали", и это, я таки считаю, честно и вежливо.
«Как только мы завоюем Вселенную, мы все...». Услышав слова доктора «император скончался», Аннерозе, никем не замеченная, выскользнула из комнаты, не забыв запереть за собой тяжелую дверь. Она направилась к ожидавшим известий адмиралам. «Господа, император скончался, не оставив наследника». Адмиралы изумленно уставились на принцессу. Может, она от потрясения того, ну, соображает плохо и несет невесть что. Только один из них настороженно смотрел на принцессу, кажется, он понял, к чему было все сказано. Сказано вполне осознанно. «Как это не оставил!?» — адмирал Биттенфельд все-таки не выдержал. «А императрица Хильда, а принц Александр?» «Императрица Хильда?» — с деланным удивлением спросила принцесса. «Кто это?» «Да как кто!? Жена императора». «Жена? А брачный договор, составленный по установленной форме, есть? Или иной документ о заключении брака, подписанный супругами и свидетелями? А когда и где состоялась коронация госпожи Хильды?» — Аннерозе намеренно выделила слово «госпожи». Адмирал Биттенфельд молчал. «Так есть или нет?» «Нет». «Госпожа Хильда была официально провозглашена императрицей?» «Нет». «В таком случае бывшая фаворитка кайзера никаких прав на трон не имеет, так же, как и ее незаконнорожденный ребенок. Итак, император Райнхард скончался, не оставив наследника». Адмирал Меклингер встал и негромко, но внятно произнес: «У империи есть наследник. Да здравствует императрица Аннерозе первая». Аннерозе оглядела присутствующих. «Да здравствует императрица Аннерозе первая!» «Господа, коронация состоится в главном зале, прошу всех быть там!». Коронация состоялась по всем правилам, соответствующие документы были оформлены безукоризненно - Аннерозе недаром несколько месяцев тщательно изучала законы и нашла самых сведущих в данном вопросе специалистов. Когда императрица Хильда, попытавшись выйти из комнаты, обнаружила, что дверь заперта, она сразу почувствовала неладное. Аннерозе в комнате не было, случайно запереть за собой дверь она не могла, значит, что-то задумала, крайне нехорошее. Дверь попытались взломать, но это бы не удалось и дюжим десантникам, а уж непривычным к вышибанию дверей докторам и подавно. Оставалось искать другой выход, только вот, кроме как через окно, комнату было невозможно покинуть. Внезапно дверь распахнулась, и в комнату вошла Аннерозе в императорской короне и мантии, сопровождаемая четверкой незнакомых военных. Хильда все сразу поняла, но стояла, спокойно глядя на Аннерозе. Власти ей не было жалко, не стремилась она к власти, жаль было, что тщеславная и глупая сестра загубит все, что с таким трудом и такими жертвами создал ее брат. Аннерозе с усмешкой взглянула на теперь уже вдову брата. «Можете ли Вы представить брачный договор или иной документ, удостоверяющий заключение брака между императором Райнхардом и Вами?» «Нет». «Вот документ, подтверждающий мою легитимность как правительницы, ознакомьтесь» «Документ составлен по всем правилам, я не претендую на власть и признаю Ваши полномочия». «А куда Вы денетесь-то? Все по закону». «Госпожа Мариендорф, вы арестованы как враг империи. Ваш отец и близкие родственники будут арестованы и казнены как враги империи. Ваш сын будет отдан в приют и воспитан как образцовый гражданин Рейха. Под чужой фамилией, разумеется». Аннерозе сделала знак одному из подручных, тот подошел к Хильде и протянул руки к ребенку. «Нет!!!!» — даже сама Хильда не думала, что может так кричать. «Не отдам!!!». Молодая женщина вцепилась в ребенка, но офицер грубо вырвал из ее рук отчаянно рыдающего малыша и понес прочь. Хильда бросилась за ним, но ее схватили за руки двое подручных новой императрицы. Она кричала и вырывалась, но ее держали крепко. Когда за офицером, уносившим малыша, закрылась дверь, несчастная мать потеряла сознание. Аннерозе с довольной усмешкой наблюдала за этим зрелищем. К семейству Миттермайеров, мирно любовавшемуся звездами в парке, подошли те же четверо военных. «Адмирал Миттермайер, Вы арестованы как враг Рейха. Приказ императрицы Аннерозе первой». «Не делайте резких движений» — увидев, что адмирал попытался достать оружие. «Госпожа Миттермайер, Вы арестованы как жена врага Рейха. Ваш ребенок будет помещен в приют». Двое военных шагнули к Эве, Вольф рванулся к жене, но его удержали, быстро вкололи что-то в шею и надели наручники. Препарат мгновенно лишил адмирала возможности двигаться, но сознание не отключил, позволив увидеть, как плачущего и отчаянно цепляющегося за мать Феликса грубо схватил и унес прочь незнакомый офицер. Другой увел не
Ее парадные платья всегда были белыми и золотыми. Сегодня она надела белое, из тончайшего переливающегося шелка, украшенное невесомыми, словно сотканными руками фей, золотыми кружевами и россыпью искусно ограненных бриллиантов. Прекрасные золотые волосы свободно спадали ниже плеч, она никогда не делала затейливых причесок — пусть подданные любуются этой красотой. Великолепное сапфировое ожерелье подчеркивало цвет огромных прекрасных глаз. Императорская мантия, белая с золотом, казалась потоком света падающей звезды. Корону украшали самые редкие и прекрасные камни, которые только смогли отыскать придворные ювелиры. Алмаз «Шах» тоже был здесь, любуйтесь, кто не видел. Императрица Аннерозе I стояла на балконе правительственной резиденции, милостиво позволяя подданным лицезреть себя. А сама она собралась лицезреть очередную казнь. Эшафот соорудили как раз напротив окон императорского дворца. Да, казни теперь стали публичными, средневековая жестокость соединилась с современными технологиями — огромные экраны позволяли видеть все и всем. Сегодня настал черед «последнего из могикан» — бывший адмирал Биттенфельд расплатится прилюдно за организацию антиправительственного заговора. Остальные из «старой гвардии» были давно уничтожены. Адмиралу Меклингеру «повезло» больше всех — он умер первым, погиб в автокатастрофе. Миттермайер был сослан на рудники, Фернер взлетел на воздух вместе с домом, от крепкого строения осталась лишь воронка с оплавленными краями. Удачное покушение, отравление непонятно чем — так расправились с остальными. Адмирал Биттенфельд, возмущенный происходящим, решил исправить ситуацию. Но действовать кавалерийским наскоком в таких ситуациях нельзя, а по-другому адмирал не умел. Заговор раскрыли быстро, но вот его организатор остался верен себе — никого не сдал даже под спецдопросом, а препараты действовали на него как озверин — играючи порванные цепи стальных наручников и пара свернутых шей убедили палачей прибегнуть к проверенным временем методам. В результате лексикон проводивших допрос обогатился парой дюжин неизвестных им ругательств, и только. Осталось только вынести приговор и выбрать из средневекового арсенала какую-нибудь гадскую казнь, что и было сделано. Приговоренный спокойно поднялся на эшафот, с насмешливой улыбкой оглядел толпу и неожиданно гаркнул на всю площадь: «Зиг кайзер Райнхард!» «Да здравствует истинный правитель!» - раздалось в ответ, и впившаяся в шею игла избавила от мучительной казни того, чей флот «не знал слова «отступление». Отчаянного стрелка так и не нашли. Золотоволосая фея, казавшаяся сочетанием солнца и снега, принесла с собой мрак. Она правила лишь второй год, но, казалось, второй век. Столицей снова стал Один, а императрица сделала своей резиденцией дворец, в котором когда-то жила фавориткой. В свою команду ума хватило набрать людей дельных, знающих, только почему-то как на подбор очень вороватых. За казнокрадство и махинации наказание было только одно — казнь, но это никого не останавливало, последующий считал, что умнее, и его эта участь минует, но вскоре отправлялся вслед за предшественником. Страх правил всем, страх заставлял людей писать доносы на друга, родственника, соседа, стараясь успеть раньше, чем это сделают они. Доносительство поощрялось, это называлось «заботой о безопасности Рейха». Далее — скорый суд и отправка в трудовые лагеря. «Этап на север, срока огромные, кого не спросишь — у всех Указ...» — примерно так и было. Сроки давали от десяти лет, только вот в лагерях штатские могли продержаться год, военные — несколько дольше. В одном из таких лагерей отбывал свое двадцатипятилетнее заключение бывший адмирал Миттермайер. На слова судьи «через 12 лет вы можете подать апелляцию» Вольф ответил с насмешливой благодарностью. Прошло больше года, в живых из той партии заключенных остался лишь он и несколько прибывших с ним военных, не штабных, конечно. Наспех сколоченные, продуваемые ветром бараки, скудная еда и тяжелая работа прожить долго шансов не оставляли никому. Но на смену этим прибудут новые — у Рейха очень много врагов!
«Шевелитесь живее, уснули, что ли!? Быстрее работайте, вам говорят!» Ну, вот, снова Эльзина смена. Надзиратели тут вообще не отличались добротой и снисходительностью, но эта дама явно получала удовольствие от власти над беззащитными. Красавица, хрупкая и изящная, тонкие черты лица, холодные глаза цвета зимнего неба и снежно-белые волосы, всегда аккуратно уложенные, отличалась какой-то изощренной жестокостью, за что и получила прозвища «Эльза Кох» и «ведьма». Одетая всегда в черное, с неизменным хлыстом в руке, она прохаживалась среди заключенных, «поторапливая» ударами слишком, по ее мнению, медлительных. Вообще она могла прицепиться к человеку просто так, многие велись на провокации и получали по полной программе, Вольф, человек спокойный, в скандалы не ввязывался, хотя испытывал сильное желание свернуть шею этой бестии. Толку то, все равно не выйдет, а им только этого и надо. Сдержался даже тогда, когда один из надзирателей с ехидной улыбочкой сообщил ему, что Феликса усыновили, и показал фото новых родителей. Увидев физиономии этих родителей с явными признаками вырождения, Вольф поклялся себе, что выберется отсюда любой ценой и заберет своего ребенка от этих упырей. А для этого нужно было просто выжить. И он старался, ради сына. О том, что «старая гвардия» уничтожена, а его любимая жена покончила с собой, ему любезно сообщили, но эти сведения нужного эффекта не произвели. Расставаться с жизнью Вольф не собирался, ему есть еще, для кого жить. Но в этот день он сделал то, чего так долго избегал — ввязался-таки в конфликт. Ведьма прицепилась к подростку, почти ребенку, спокойному и домашнему, недавно попавшему сюда вместе с семьей и пребывавшему в ужасе от местных порядков. Вольф перехватил хлыст и дернул на себя, но Ведьма оружие удержала, и бывшему адмиралу осталось только надеяться, что кошмар закончится быстро. Брезгливо пнув не подающего признаков жизни заключенного, Ведьма коротко приказала:"В ров!" "Но он еще жив, госпожа Эльза" - возразил тот, кто должен был исполнить приказ. "В ров!" - повторила надзирательница и так посмотрела на посмевшего ей возразить, что тот предпочел повиноваться. Звезды были так близко, огромные и необыкновенно яркие, Вольф искал знакомые созвездия и радовался, как в детстве, когда находил их. Сначала он не понял, где находится, увлеченный красотой, но ночная прохлада быстро вернула его в реальность. Странно, но раны были поверхностными и почти не чувствовались. Такое впечатление, что этот кровавый спектакль играли только для публики, не желая убить или даже покалечить. А так делают, когда... Вольф боялся даже подумать об этом, как будто кто-то может прочитать его мысли и все испортить, но осмелился. Так поступают тогда, когда готовят побег. Тут он почувствовал чей-то взгляд, и, обернувшись, увидел темную фигуру. Некто протянул ему руку, помогая выбраться из зловещего рва, сунул в руки какую-то коробку и, указав на что-то, лежащее у его ног, исчез, будто его и не было. В коробке были какие-то баночки и электронная карта с нанесенным маршрутом и точками отдыха, в узле - чистая и теплая одежда. Вечером того же дня роскошная красная спортивная машина Эльзы, потеряв управление, сорвалась во "врата ада" - узкую и очень глубокую шахту, в которой где-то внизу, словно живое, шевелилось и мерцало оранжевое сияние, и иногда вырывался смертоносный фонтан расправленной породы. "Домой отправилась, так ей и надо" - шептались между собой узники. Бывшая императрица, а теперь работница приюта для детей до трех лет, медленно шла по тротуару, возвращаясь домой после рабочего дня. Прохожие косились на нее - молодая женщина брела, словно в полусне, не обращая никакого внимания на окружающее, словно находилась под воздействием наркотиков. Наркотики были ни при чем, бессонница, а, вернее, страх заснуть, вызвала такое состояние. Стоило закрыть глаза, как возникали в памяти эти сцены - плачущий сын на руках у чужого человека, она пыталась бежать к нему, но ноги не слушались, а Хильда просыпалась от собственного крика. Или она снова видела отца - поникшего, какого-то растерянного, руки скованы наручниками. Он, обвиненный в отравлении императора, боялся смотреть в глаза дочери, боялся, что она поверила в несправедливое обвинение. "Дочь моя, я не виноват" - тихо сказал он ей тогда. "Папа, я знаю" - так же тихо ответила дочь. Эти слова дочери вернули прежнего Франца фон Мариендорфа, спокойного и полного достоинства. Теперь он ничего не боялся, дочь, единственный человек, мнением которого он дорожил, на его стороне. Хильда хотела поцеловать отца, но ее грубо оттолкнули, а приговоренного повели к месту казни. Палач, почти не целясь, выстрелил, и молодая женщина, потеряв сознание, опустилась на холодный бетонный пол. Теперь она осталась одна, близкие родственники
Четыре месяца, четыре самых страшных месяца в его жизни продолжался этот путь. Идти можно было только ночью, днем - слишком велик риск, поэтому за ночь нужно было пройти как можно больше. Вольф шел не один, его спутником был тот самый человек, который помог ему после "казни". Вольф ничего о нем не знал, просто фигура, закутанная в широкий балахон с капюшоном, лицо закрыто маской. Даже голоса не слышал - все общение происходило жестами или с помощью клавиатуры. Наконец, они вышли к конечной точке маршрута - какому-то холму, оказавшемуся на деле искусно сработанной маскировочной сеткой, скрывавшей маленький космический корабль. Изготовленный явно в прошлом веке, он очень напоминал кастрюлю с крышкой. Оказавшись на борту и увидев приборы управления, бывший адмирал воскликнул "у нас тренажеры были современнее, эта посудина хоть взлетит!?" "Обязана взлететь" - услышал он в ответ, голос был очень знаком, а, когда балахон и маска были, наконец, сняты, Вольф, вскрикнув, сделал несколько шагов и, опустившись на пол, обнял колени той, которую любил больше жизни и считал потерянной навсегда. Эва, тихо плача, нежно и осторожно гладила рыдающего как ребенок, мужа по волосам. Посудина взлетела-таки, а разве был у нее другой выбор? 26 июля империя праздновала вторую годовщину восшествия на престол императрицы Аннерозе. Торжественные мероприятия начались ранним утром и продолжались до грубокой ночи. Даже сейчас, когда время перевалило за полночь, еще раздавались приветственные вопли и расцвечивали ночное небо салюты. Собравшиеся в небольшом скромном особняке тоже делали вид, что празднуют. На прямоугольном столе - чайник с чаем, заваренным по рецепту Аннерозе, с лепестками роз, и любимые пирожные Аннерозе, которые она так часто пекла, будучи фавориткой кайзера Фридриха.Теперь эти пирожные продавались в каждой кондитерской, стоили жутко дорого, но были качественными и вкусными - а попробуй, испеки их иначе, быстро уедешь в лагерь с клеймом "враг Рейха". Ну, да, клеймо, спасибо, на груди, а не на лбу, должны же граждане отличать врагов от законопослушных лиц. Речи собравшихся, хоть и об Аннерозе, были далеко не верноподданические. Во главе стола сидела баронесса Магдалена, особняк тоже принадлежал ей. Узнав, что ее бывшая подруга стала кайзерин, Магдалена быстро продала свой роскошный дом, сняла деньги со всех счетов и исчезла. Купив этот скромный дом, на чужое имя, конечно, Магдалена поселилась в нем, сменив даже внешность - черные волосы стали мышиного цвета, а карие глаза - тускло-зелеными. Нечего к себе внимание привлекать, и так слишком многие знают ее. С одной стороны стола расположилась чета Миттермайеров, они вели себя очень сдержанно, но глаза их выражали истинные чувства. Тактичная Эва даже малыша своего не целовала - не хотела ранить чувств сидевшей напротив Хильды. Ведь она не может обнять своего сына, он жив, но далеко, на территории Альянса, и Магдалена категорически запретила привозить его на Один. "Пусть хоть он останется в живых, если что, а Катерозе сумеет достойно воспитать его!" Как рыжеволосой альянсовской бестии удалось увезти ребенка из-под носа шпионов императрицы, было непонятно, но она сделала это. Теперь огненно-рыжий (хорошая краска, стойкая и безвредная) бойкий малыш жил с ней и считался дальним родственником "седьмаяводанакиселе", хотя злые языки утверждали, что это сын красотки от кого-то из рейховских адмиралов. По цвету шевелюры упоминали Биттенфельда, а Катерозе не опровергала слухи, ею же самой искусно распространяемые. Так малыш будет в безопасности - кому нужен сын казненного какого-то там вояки, лишенного, к тому же, титула, званий и состояния! Катерозе и так забот хватало - со всей силой убеждения она удерживала Юлиана, жаждавшего войны. Хотя война и так будет, скоро, и начнет ее усиленно готовящийся к ней Рейх. Императрица Аннерозе собиралась, захватив еще не подконтрольные ей территории, осуществить то, что не удавалось еще никому, даже ее брату - единолично править всей Галактикой. Рядом с Хильдой с виноватым видом сидел Фернер. Ему до сих пор было неловко за свое поведение, хотя он выполнял приказ, все все понимали, убеждая совестливого офицера в необходимости таких действий, тому все равно было стыдно. Заметив явное сходство помощника Оберштайна с "Лордом преисподней", которого знала лично, Магдалена быстро придумала план, блестяще осуществленный Фернером. Верный помощник советника, он успел многому у того научиться, поэтому, когда Меклингер, осторожный и опытный водитель, вдруг попал в автокатастрофу, Фернер, не желая такой или подобной участи, организовал удачное покушение на самого себя. Получавший хорошую зарплату, скромный в потребностях и бережливый офицер скопил изрядную сумму, которая, вместе с деньгами Магдалены, составила очень даже необходимый заговорщикам "стратегический запас".
Увидев однажды книгу Юлии Галаниной «Да, та самая Миледи», я очень захотела прочесть ее. И вот неожиданно я получила эту книгу в подарок — будто кто-то прочел мои мысли. Я, конечно же, очень обрадовалась подарку. Итак, впечатления. Миледи, правду сказать, не моя героиня. Я вообще как-то к женским персонажам равнодушна, если только Катерозе из «Триптиха», Элизабет Беннет из «Гордости и предубеждения», теперь еще Ганна из «Молодости кайзера», да и все, пожалуй. Мелани Уилкс — дама хорошая, но спокойная такая, что иногда пнуть хочется. В миледи же энергии — хоть отбавляй, но все равно — не нравится. А книга очень понравилась. Написана она от лица главной героини. Стиль автора — изящный, ироничный, миледи такое подходит, правда? Это действительно другой взгляд на события «Трех мушкетеров». Характеристика графа де ля Фер — просто потрясающая, емкая и точная — «Догма-вот что лежало в основе его благородства. Оно у де Ла Фера было глубоко внешним, не опирающимся на умственные и душевные качества. Безупречно воспитанный, он заменил утвержденными веками нормами собственные мысли и чувства». Ведь это именно так, иначе благородный граф не превратился бы в конченного алкоголика и женоненавистника. И вот еще о графе «за великолепным фасадом графа, как за толстыми стенами одинокой башни безупречной кладки, скрывалась пустота, глухая комната, где в центре стопочкой лежал пыльный свод правил». Будь все иначе, граф не разрушил бы свою жизнь, сумел бы нормально воспитать посланного ему судьбой сына.
Очень здравые и логичные рассуждения миледи, которые заставляют стукнуть себя по лбу со словами «да как же я раньше об этом не подумала!». Например, про соблазнение священника. Если оно было, миледи явно не девственница. Не цитата, просто передаю смысл «если бы граф не обнаружил на простыне доказательства девственности его жены, то повесил бы ее на дереве гораздо раньше». То бишь сразу же после брачной ночи. Конечно, ушлые дамы подделывали и это, да и восстановить утраченное было возможно, но для этого нужны деньги и связи. А у Анны и ее «брата» их не было. Так что в словах миледи есть смысл, правда? Да и при характере графа такие игры очень опасны.
Истинная суть героев показана четко и непринужденно, их поступки, в романе Дюма казавшиеся вполне нормальными, предстают такими, какими они есть по законам морали — мерзкими и отвратительными. Нет больше благородной четверки, зато есть другой благородный герой, заслуженно реабилитированный из злодеев — кардинал Ришелье.
Эта книга — рассказ сильной женщины, привыкшей не сдаваться в самых скверных обстоятельствах, любящей жизнь, своих детей, ну и себя, конечно. Никакого нытья, заламывания рук и прочих атрибутов мелодрам не будет. «Однажды мир прогнется под нас» — это про нее, Шарлотту Баксон, леди Винтер, баронессу Шеффилд. И про юную Анну, любившую и преданную тем, за кого она готова была отдать жизнь...
Получила я заказанную книгу, вовремя и почти без проблем. Красивая книга, напечатана на качественной бумаге.
Аннотация вот — «под одной обложкой собраны мистический рассказ, детективно-эротическая новелла, шпионский боевик и психологическая миниатюра. Объединяет все эти жанры главный герой — честолюбивый юный офицер космического флота, которому суждено будет стать самодержавным правителем Галактики. Какие только испытания не выпадут на его долю! Но из них всех он выйдет с честью...Как? Читайте книгу!»
Не знаю, кому как, а мне сразу представился наглый избалованный мажор, множество технических подробностей и сложновыговариваемых терминов.
Да при чем тут Галактика и ее властители, хоть будущие, хоть настоящие! Книга про обычного молодого человека, такого, какие и в реальности бывают, встречали в книгах о прошлом, да и в настоящем тоже есть. И не честолюбивый он здесь. Просто умный, энергичный, ответственно относящийся к выполнению обязанностей. А еще — обладающий жаждой жизни, тягой к приключениям. Таких в реале не бывает?
Юный совсем и романтичный еще — любит жизнь, верит в людей, в любовь — друга, сестры, открыт миру. Конечно, хочет мир посмотреть и себя проверить — на что способен, чего стоит. Поэтому и соглашается на опасное задание, к его профессии отношения не имеющее. Его на разведчика не учили. Решился — получи. Легко выполнявшееся, на первый взгляд, поручение окажется невыполнимым из-за пустяка, только пустяк этот откроет глаза на истинное отношение друга и сестры. Исчезнет вера в людей — тот, кто клялся в любви, делил трапезу, окажется предателем, а люди, которые видят его в первый раз и которым он не сделал ничего плохого, вдруг превратятся в зверей, готовых убивать. Он пройдет через ад и повзрослеет, сразу, резко, как это и бывает в таких ситуациях. И встретит любовь, ту самую, первую, которая редко оказывается счастливой. Чужая незнакомая девушка вытащит его из преисподней, ничего не требуя взамен.
О любви сейчас много фильмов, но только любовь там странная — из-за любви этой предают, убивают, рушат свои и чужие жизни. Любящие друг друга люди постоянно друг другом недовольны, скандалят, истерят, изменяют. Это не любовь, такое психологи называют «любовная аддикция», она же зависимость, то, что раньше называлось похотью.
Врут все фильмы, любовь не рушит, а создает, не ввергает в ад, а поднимает к небу, делает не хуже, а лучше. Любовь не со словом «дай», а со словом «возьми» — внимание, заботу, даже жизнь, если понадобится.
Мало кто умеет так любить, Райнхарду повезло — Ганна умела. И получила взамен любовь — такую же чистую и нежную, как и ее чувство. Их разлучила смерть, и только песня осталась Райнхарду, песня о погибшей любви, боли и отчаянной надежде снова быть вместе, пусть даже за гранью реальности — «я хочу быть с тобой...». В маленькой рукотворной песчинке посреди бескрайней черной бездны звучала мелодия из ниоткуда, вопреки всем законам физики, динамики и любой другой науки, но по законам любви, ведь она сильнее смерти.
Милорд внял просьбе леди Нэнси и стал появляться на работе почти каждый день, всегда в сопровождении своего друга. К тому времени Хильда услышала о взаимоотношениях парней всякое, но говорилось это все тихо и в отсутствие друзей. На концерне знали, что за любой намек на иную ориентацию герцог просто пристрелит, и ему за это ничего не будет — мистер Александер даже хода делу не даст. Хильде отношения парней тоже казались несколько странными, но она не хотела даже мысленно обвинять их в этом — несмотря на толерантность в стране к людям иной ориентации, в их кругу это считалось позором, нестандартную ориентацию родственника семья тщательно скрывала, прикрывая обязательным браком. Поэтому, как такие отношения выглядят, девушка не очень представляла себе, а думать плохо о людях не хотела, хотя искренне удивлялась, как спокойный, воспитанный, интеллигентный Хэнк терпит выходки избалованного высокомерного аристократа. Ее отец рассказывал о семье сэра Реджинальда, но Хильда не интересовалась делами незнакомых ей людей, поэтому слушала лишь из вежливости и мало чего запомнила. Помнила, что родители милорда жили в Швейцарии, в молодости вели себя далеко не лучшим образом, но взялись за ум, ведя теперь тихую и благопристойную жизнь. Видимо, родители, не желая обременять себя воспитанием единственного сына, откупались от того деньгами, поэтому ребенок и вырос таким вот — наглым, избалованным, считающим, что правил для него не существует. Правда, умным, в этом девушка успела убедиться быстро. С ней же он вел себя подчеркнуто вежливо, как истинный аристократ, хотя иногда позволял себе маленькие хулиганские выходки — например, усесться на край стола и общаться как ни в чем не бывало. Мог просто молча положить на ее стол билет на концерт или выставку, всегда только один — милорд даже косвенно не хотел навязывать девушке свое общество. Причем, то ли обладал хорошим вкусом, то ли с кем-то советовался, но все мероприятия оказывались очень интересными и приличными, без современных вольностей и непристойностей. Девушка охотно ходила на них, делая фотографии для Эльзы — этакий фотоотчет о культурной жизни Чикаго. Однажды милорд, подойдя к ее столу, скептически оглядел девушку «у Вас есть джинсы или что-нибудь в этом роде?» «Нет, у нас девушки их не носят». «Как не носят?! Запрещено, что ли?» «Да нет, просто не принято — это же не женственно и не красиво. Брюки есть. А зачем?» «Вот и оденьте их завтра, а то в юбке не удобно будет». Назавтра девушка пришла в строгих классических брюках, милорд, увидев это, только вздохнул, а вечером повез ее кататься по городу. На мотоцикле. Они ехали по ночному городу, и почему-то это было совсем не страшно. Ночной город был очень красив, после прогулки милорд отправился в ресторан. «Манхэттен», самое дорогое заведение в городе. Причем девушка сразу поняла, что перед ней не хотят похвастаться — это просто образ жизни у милорда такой. Она, конечно, попыталась расплатиться сама, но герцог так на нее посмотрел, что девушка оставила эту идею. Потом милорд отвез ее домой и уехал, лишь увидев, что в окне зажегся свет. Напрашиваться в гости он даже не пытался. Потом герцог с другом перестали появляться на концерне, ограничиваясь звонками. Если наглый аристократ вел себя на удивление вежливо, то хорошо воспитанный и выдержанный мистер Уилсон, наоборот, доставлял немало проблем. Его словно подменили, сделав навязчивым, непонятливым и слишком дерзким. Получая раз за разом отказ, он становился еще настойчивее, потеряв в поведении всякое чувство меры и такта. Правда, подобное навязчивое ухаживание можно было быстро прекратить, сообщив о нем отцу, но девушка не хотела создавать проблем мистеру Уилсону и раскрывать себя. Никто на концерне не знал, кто она на самом деле. Отец, узнав о домогательствах к любимой дочери, тут же сообщил бы об этом сэру Реджинальду, и мистер Уилсон вылетел бы с концерна тут же. А это означало крах карьеры, ибо за работу в концерне люди держались, просто так никого с предприятия не увольняли, а уж если выгнали, то все — репутация безнадежно испорчена, в солидную фирму не возьмут. Девушка не хотела портить жизнь человеку, тем более что была здесь на практике. Вот если бы она устроилась в концерн на постоянную работу, поступила бы, разумеется, иначе — своя хорошая работа дороже чужой репутации, тем более повода для таких настойчивых ухаживаний она не давала. Девушка совершенно не умела кокетничать, да и учиться этому не собиралась — учеба и работа интересовали ее больше, к тому же она давно была помолвлена с Генрихом, другом детства. В конце сентября должна была состояться их свадьба, в один день с Эльзой, троюродной сестрой и лучшей подругой. Они дружили вчетвером, Франц, на год старше их, был женихом Эльзы. Их помолвка состоялась сразу после окончания девушками школы, тоже в один день. Теперь Эльза с нетерпением ждала предстоящей свадьбы, вся ее семья активно готовилась к этому событию, роскошное свадебное платье давно висело в шкафу, и невеста часто любовалась им, предвкушая тот
Дамы и подошедший с большой папкой в руках мистер Александер гуськом вошли в открытый таким необычным образом кабинет и расположились за большим прямоугольным столом — герцог и леди Нэнси напротив друг друга, мисс Хильда и мистер Александер по бокам от леди Нэнси. Хэнк, достав книгу из шкафа, уселся на диван и углубился в чтение. Разговор еще не успел начаться, когда в кабинет вошла очень красивая девушка с подносом в руках. Марианна, местная знаменитость. Хильда украдкой рассматривала девушку, о которой много слышала от своего отца, давнего друга сэра Реджинальда. Те, кто видел Марианну, нисколько не удивлялись, почему девчонку с всего лишь годичным опытом секретарской работы в какой-то мелкой конторке взяли на столь крупное предприятие. За красоту, конечно. Чего еще ради Железный король, сама сдержанность и невозмутимость, будет терпеть эмоциональную сицилианку. Но они ошибались — кроме действительно поразительной красоты имелись еще и острый аналитический ум, редкостная наблюдательность и умение распознавать малейшие проявления эмоций. Марианна всегда присутствовала на переговорах, подозрения ни у кого не вызывала, а о своих наблюдениях и выводах докладывала сэру Реджинальду. Она являлась очень ценным сотрудником, мистер Александер, славящийся умением разбираться в людях, выбрал еще из многих претендентов и ни разу не пожалел о своем выборе. Марианне прощали и эмоциональность, и разговоры с многочисленной родней по рабочему телефону, и много чего еще. К тому же она была доброй, искренней и жизнерадостной, всегда приходила на помощь тем, кто в этом нуждался. Сейчас же Марианна выглядела уставшей или была явно нездорова — Хильда, давно работавшая медсестрой в хосписе, заметила бледность и синие тени под глазами девушки. Так и есть, не ошиблась — Марианна, намереваясь поставить чашку кофе перед герцогом, пошатнулась, и горячий кофе вылился тому на руку. Герцог резко обернулся к девушке — «Проваливай отсюда, и чтобы я тебя здесь больше не видел! Найди себе замену, быстро!» Марианна вышла из кабинета. Хильда возмутилась таким самоуправством и решила вступиться за девушку. «Разве пролитый кофе — повод для увольнения? Со всяким может случиться. К тому же она плохо себя чувствует». «Действительно, это уж слишком» — мистер Александер тоже вмешался. «Уволить? Кого? Что она вообще тут делает, у нее этот, как его, на ранних стадиях беременности бывает...» «Сроках. У беременности сроки. Токсикоз.»— машинально поправила Хильда. «Вот я и говорю, на ранних стадиях. Это когда плохо, да?» «Да, именно так». «Марианна ждет ребенка? Она ничего нам не сказала» — вступила в разговор леди Нэнси. «Зато мне позвонили все, сначала сама Марианна, потом ее сестры. Сеньора Франческа позвонила последней, и очень удивилась, что мы спим. Ну да, как это люди спят в два часа ночи!» «Она не учла разницу во времени». «Она вообще о ней не думала, ей все равно, в какую страну она звонит, главное, что ей ответили». «Почему же Марианна вышла на работу? Ее некому содержать? Ее, ээ, жених не собирается позаботиться о ней и о ребенке?» — Хильда не увидела обручального кольца на пальце Марианны. «Она же юная совсем, как же так..» «Какой жених, у нее муж есть. Да она старше меня, ну да, мой день рождения в июле, она декабрьская, так что... Есть у нее деньги, просто дома сидеть не хочет. Как это — здесь будет что-то происходить да без нее!» Хильда, успокоившись за Марианну, не стала выяснять странную схему подсчета возраста. Марианна вошла в кабинет с чашкой кофе в сопровождении симпатичной девушки лет 20. «Вот, Джоан, она будет вместо меня. Я никуда не уйду, со мной все в порядке» — упрямо наклонив голову, произнесла Марианна. «Нет, пойдешь!» «Нет, не пойду!» Дальше беседа велась на итальянском языке, Марианна говорила быстро и эмоционально, энергично жестикулируя, и, видимо, сдавать позиции не собиралась. Наконец герцог, сняв с руки золотой, усыпанный драгоценными камнями браслет, надел его на запястье Марианны. Та, замолчав моментально, вытянула вперед руку, любуясь украшением, чмокнула дарителя в щеку и, полуприсев в реверансе, попятилась к двери. У двери Марианна сделала изысканный придворный реверанс, пропела «слушаюсь, мой повелитель» и, лукаво улыбнувшись, скрылась с Джоан за дверью. Герцог лениво запустил в дверь ручкой. Хильда была удивлена и растеряна — ничего себе нравы! «А у Марианны не будет проблем из-за подарка» — робко спросила девушка. «С чего это? Да нет, Джош в курсе. Марианна мне пару раз мне жизнь спасла, так что все нормально. И чего орала, все равно Джоан ей все сообщать будет. Так зачем звали-то?». Мистер Александер передал герцогу папку, а леди Нэнси объяснила суть дела. Герцог, внимательно прочитав работу, принялся задавать вопросы. Едва Хильда успевала ответить на один вопрос, тут же следовал другой, причем по сути вопросов было понятно, что задающий их не только внимательно ознакомился с работой, но и хорошо разбирается в самой теме. «Что ж, попробуем. С вояками мы дело имели уже, знаю я их условия — большая часть
Обещанное руководство появилось только через три дня. Эти дни были очень насыщенными для девушки, только что закончившей университет и впервые поступившей на работу по специальности, пусть и временную. До этого она работала секретарем у своего отца, и, хоть не имела воинского звания, должна была подчиняться правилам, принятым в армии. Здесь же все было ново и необычно, даже ее рабочее место — в холле просто отгородили стеллажами для цветов пространство, куда поставили стол и компьютер. Получилась мини-оранжерея, в которой было очень уютно работать. Люди оказались дружелюбными, а леди Нэнси и вовсе взяла новенькую под опеку, увидев в той родственную душу. Обе аристократки, умные и трудолюбивые, они быстро нашли общий язык. Они даже внешне были похожи, и стиль в одежде предпочитали одинаковый — строгие деловые костюмы светлых тонов. Только вот...Нравы здесь, свободные, как и положено в стране всеобщей демократии, доставили девушке, выросшей в другой среде с другими правилами, немало хлопот. Местные парни сразу обратили внимание на юную красавицу, предложений сходить куда-нибудь последовало немало, но все получили вежливый, но четкий отказ. Девушка умела держать дистанцию, при этом общаясь очень доброжелательно. Некоторые сочли ее гордячкой, зато отстали. Все, кроме одного человека. Герберт Уилсон, начальник аналитического отдела...Едва увидев новенькую, он сразу сказал себе «она будет моей». Впервые он влюбился так, мгновенно и бесповоротно, таких девушек он видел лишь на старинных картинах или в исторических фильмах. Дело было даже не в красоте, красавиц он видел немало, но таких — никогда вживую. Стройная, высокая, стильная короткая стрижка на пепельных волосах, голубые огромные глаза, нежное девичье лицо с правильными чертами — ну кого этим в Америке удивишь. А вот нечто неуловимое, чистота, нежность, внутренний свет — именно это и пленило, именно это он и искал в женщинах, искал и не находил. Наконец, нашел. В ней. Разумеется, мистер Уилсон получил отказ. Поскольку он был очень настойчив, пришлось сказать о женихе. Но это лишь больше раззадорило мужчину. «Она будет моей любой ценой» — решил Герберт Уилсон, а он всегда добивался своего.
Они появились неожиданно, в разгар рабочего дня, когда все сотрудники уже явились на работу и занимались каждый своим делом. Мрачного вида красавчик, прямо таки байронический герой в современном антураже, шел, кивком отвечая на приветствия сотрудников. Длинные слегка вьющиеся черные волосы, лицо очень красивое, но властное и высокомерное, большие черные глаза напоминали беззвездную бездну. Репутация второго собственника концерна была такой, что многих удивляло, почему сэр Реджинальд, создавший почти с нуля преуспевающее производство, назначил своим наследником именно его. У тех, кто был «в теме», герцог прочно ассоциировался с образом Ройенталя, и никто не удивился, узнав, что его светлость был преданным поклонником мятежного барона. С женщинами, правда, герцог обращался хуже, чем барон. Только недавно закончился громкий судебный процесс, одна из любовниц красавчика обвинила того в насилии. Процесс мистер Александер, юрист концерна, блестяще выиграл, но репутацию его светлости это, разумеется, не улучшило. Да и весь город знал об «игрушках» и играх с ними. В разгар судебного процесса разразился еще один скандал, на этот раз в Англии. Высокородный аристократ, обладатель разнообразных титулов, появился на мероприятии с участием королевского семейства под руку с некоей дамой, которой там было совсем не место. Магдалена, некогда звезда французской «Орхидеи», а ныне пустившаяся в свободное плавание жрица продажной любви, известная всем, у кого на счетах имелась кругленькая сумма. Появиться с ней под ручку в обществе считалось показателем успеха и достатка. Значит, есть лишние деньги, и много. Магдалена стоила очень дорого. Однако в кругу аристократии ей было не место, хотя и носила красавица титул леди — фиктивно вышла замуж за вконец разорившегося и спившегося потомка знатного рода. Потомку заплатили его долги, а фея получила титул и доступ в высшее общество. Знатные дамы вынуждены были, скрывая гнев и досаду, вежливо общаться с новоявленной леди, чьи манеры, правда, соответствовали принятым в том кругу. Милорд, которому никто и слова сказать не смел, и его дама искренне наслаждались происходящим. Вскоре после приема леди Магдалена исчезла, и никто не знал, что с ней случилось. Может, она действительно решила начать новую жизнь?
Спутник красавчика, напротив, располагал к себе. Высокий, широкоплечий, на голову выше своего друга, он был менее красив, но зато обаятелен. Умное открытое лицо, темные волосы убраны в хвост, только взгляд темных глаз, цепкий, внимательный, выдавал его истинную суть. За глаза этих парней называли «Двойной звездой», и, хотя внешнего сходства с настоящей не было никакого, дружба этих столь разных людей, как и в случае «Двойной звезды», вызывала удивление у многих. Девушка вышла из своего
«Чертов ублюдок!» — водитель резко затормозил, и машина остановилась, каким-то чудом не задев другую, черную, с замысловатым золотым вензелем на дверце. Та, пролетев, словно большая хищная птица, умчалась прочь, преследуемая двумя полицейскими машинами. Вой сирен, яркий свет мигалок — прям погоня из боевика. «Простите, мэм, Вы в порядке?» «Да, все хорошо. Он, кажется, нарушил правила?» «Для него их вообще нет» — в голосе водителя, молодого жизнерадостного негра, афроамериканца тож, слышались злость и восхищение одновременно. «Он из концерновских, сами скоро увидите, мы же туда едем». Такси свернуло на небольшую улицу и остановилось у двухэтажного особняка в английском стиле, окруженному деревьями. Это было так неожиданно, увидеть в городе небоскребов уголок старой доброй Англии, и очень приятно, поскольку девушка привыкла именно к таким домам, и тихим улочкам, и неспешной размеренной жизни. Огромный город немного пугал ее, хоть она и жила некоторое время в Америке. Отвыкла уже, наверное. Девушка расплатилась с таксистом и искренне поблагодарила того за интересный рассказ - водитель провел для своей красивой пассажирки целую экскурсию, поведав много того, о чем не пишут в справочниках для туристов. С трудом открыв массивную дверь, девушка вошла в дом, и, подойдя к посту охраны, протянула свои документы. "Леди Нэнси ждет Вас, я провожу" - охранник повел девушку к лифту. "Осторожнее, у нас тут ремонт" Повсюду стояли мешки с цементом или что там в них было, ведра с краской, лежали штабеля плитки. Юные леди в изящных туфельках и джентльмены в элегантных ботинках старательно обходили все это. Рабочие в ярких спецовках что-то куда-то носили, переговариваясь между собой на каком-то странном языке. Ремонт, в-общем. В обычное время кабинеты руководства располагались на втором этаже, а простых сотрудников - на первом, но теперь все сидели там, где место было. В результате леди Нэнси вынуждена была общаться с прибывшей в холле, она, предупрежденная охранником, уже вышла туда и ждала посетительницу. "Снежная королева, железная Нэнси, третья после двоих" - как только не называли ее, исполнительного директора крупного сталелитейного предприятия. Доверенное лицо сэра Реджинальда, основателя и главы концерна, как именовали в городе эту, можно сказать, почти империю, она являлась фактическим руководителем и правила железной рукой. Ее боялись больше, чем владельца. Белокурая красавица с безупречными манерами потомственной аристократки, холодными светло-голубыми глазами, невозмутимая в любой ситуации, умная и расчетливая. Надежный соратник и опасный враг. Леди Нэнси хватило лишь взгляда, чтобы понять, кто перед ней. Обменявшись вежливыми приветствиями, дамы приступили к делу. Гостья протянула Нэнси увесистую папку. Внимательно прочитав ее содержимое, леди пристально посмотрела на девушку. "Вы пользовались информацией из открытых источников? Работа выполнена лично Вами?" "Да" "Великолепно! Что Вы хотите?" "Я хотела бы пройти практику в вашей организации". "И все? В Вашей стране нет предприятий, где можно это сделать?" "Есть, но мне очень нужна характеристика с предприятия уровня концерна, желательно, из другой страны. К тому же...В-общем, я хочу поступить в военную академию". "Чем практика у нас может помочь в этом?" "Видите ли, девушек берут очень неохотно, хотя в открытую этого не скажет никто. Преимущество - мужчинам. Мне намекнули, что нужны какие-нибудь заслуги. Военное министерство планирует заключить контракт на поставку стали для военной техники, и, если я сумею предоставить развернутый экономический анализ предприятия за пределами страны и сумею убедить руководство заключить контракт, то получу шанс поступить в академию". "Так, на это у меня нет полномочий, а вот взять Вас на практику я могу, тем более мне очень понравилась Ваша работа. Сейчас мы найдем Вам место, у нас тут сами видите, что творится, а про контракт...Сэр Реджинальд в Японии, и надолго, я просила второго руководителя приехать, ждем". "Если это тот, у кого черная машина с золотым вензелем, то он уже в городе". "Отлично, значит, скоро появится здесь".
Банкетный зал ресторана «Манхеттен», казалось, был захвачен бандой лесных разбойников, ведь чем-то иным происходящее здесь обяъснить было невозможно. Лужи вина и обглоданные кости на дорогом паркете, перевернутые стулья, сдвинутые столы, порванные и перепачканные скатерти тончайшего полотна, полуодетая девица пытается изобразить стриптиз, вцепившись в колонну, патлатый парень скачет по залу, играя на воображаемой гитаре. Парочка у стола страстно целуется и, судя по всему, собирается переходить к более активным действиям. Кто-то мирно спит, положив голову в тарелку или уютно устроившись на полу. Из динамиков несется рев и грохот. А вот и нет, разбойники здесь ни при чем — это всего лишь гитарист быстро набравшей популярность рок-группы празднует свое восемнадцатилетие. Сам он, сидя с бокалом рома в руках чуть поодаль от столов в окружении ярко накрашенных девиц, невозмутимо наблюдает за творящимся безобразием. Сидящий за столом светловолосый подросток лет 14 старается быть невозмутимым, но ясно видно, что все происходящее ему очень не по душе. Вдруг музыка смолкла, в зале сразу стало очень тихо, несколько человек, недовольных тем, что кто-то осмелился прервать их веселье, решили разобраться, но застыли на месте. По залу шла девушка, взгляды всех присутствующих, кто был способен что-то соображать, устремились на нее. Черноволосая красавица словно летела по залу, едва касаясь пола, платье необычного кроя, одновременно скромное и подчеркивающее прекрасную фигуру девушки, развевалось, как легкие крылья феи. Элси, в свои юные годы уже известная и востребованная модель, демонстрировала сшитое специально для нее модным модельером платье, ну и свою красоту, разумеется. Подойдя к имениннику, она поцеловала его в щеку и вручила коробочку черного бархата, которую держала в руке. Девицы вытянули шеи, желая получше рассмотреть подарок. На черном бархате ярко выделялся золотой перстень — пять алмазов и россыпь ярких рубинов украшали его. «Вот, правда, копия, оригинал мне отказались продать, представляешь!» — с возмущением воскликнула красавица. «Нравится?» «Еще бы» — именинник в кои-то веки улыбнулся, и улыбка эта, неожиданно нежная, преобразила властное высокомерное лицо. На миг утратив обычную холодность Снежной королевы, оно стало обычным, человеческим. Тогда красавица осторожно вынула перстень из коробочки и надела его имениннику на безымянный палец левой руки, туда, где обычно носят обручальное кольцо. Восхищенно рассматривающий подарок парень не заметил странную улыбку девушки. Вдоволь налюбовавшись перстнем, именинник достал из кармана кожаной куртки футляр и вручил его красотке. «Это тебе, с днем рождения, сестренка!» Элси открыла футляр, и, завизжав от восторга, кинулась на шею брату. Это было не просто бриллиантовое колье, его заказал для ее соперницы в красоте и в модельном бизнесе богатый поклонник. Элси хотела получить это колье и получила его, она всегда получала, что хотела. «Ну, Ден, ты же тоже приготовил подарок, не бойся, ну!» Мальчишка достал из кармана коробочку, и, смущаясь, вручил ее сестре. Та быстро вытащила маленький изящный флакон духов, понюхала и удивленно посмотрела на младшего брата. «Откуда это, какая фирма, что-то новое?» «Специально тебе, нет больше таких» — насмешливо ответил старший брат. Элси с искренней радостью обняла младшего брата, смутив того еще больше. Старший брат налил шампанское для сестры, взял свой бокал. «За наш день рождения!» — три бокала, с ромом, шампанским и апельсиновым соком, коснулись друг друга с нежным хрустальным звоном.
«Ай» — малыш лет трех потянулся за очередной виноградиной, но быстро отдернул руку, увидев облепивших ягоды ос. «Это всего лишь осы, ты как девчонка, вон, даже кольцо нацепил!» «Я не девчонка, это не кольцо, а перстень, у папы такой же!» — малыш, отчаянно боясь, но не желая показывать свой страх старшему брату, решительно протянул руку к осам. «Ладно, не девчонка, вот, я прогнал их, бери» — обрадованный ребенок снова принялся отщипывать спелые виноградины. Когда ягод не осталось, младший брат подбежал к открытому окну веранды и стал смотреть на высокое ярко-синее, словно пронизанное солнцем, небо. «Джеф, а почему небо синее? И что там, за этим синим?» «Я не знаю». «Но ты же уже ходишь в школу!» «Нам об этом еще не говорили». «А ты расскажешь мне потом, когда скажут?» «Конечно, расскажу!» «Точно-точно, без обмана?» «Точно расскажу!» Дети, облокотившись о широкий подоконник, вместе стали смотреть на небо, обсуждая, что же там, за этим синим может быть.
"Посмотри, какое у меня платье, правда, красивое?" - девочка лет четырех поворачивалась так и эдак, даже пышную юбку расправила, чтобы лучше показать свое новое платье любимому старшему брату. "Мама подарила, красивое, правда? Ну, скажи, красивое?" "Очень красивое, ты в нем как принцесса" - тихо сказал брат, восхищенно глядя на сестренку. Девочка взяла брата под руку и подвела к огромному старинному зеркалу в тяжелой золотой раме. В его призрачной глубине отразилась прелестная картина - двое детей, почти ровесников, нарядные, красивые, похожие, как близнецы - одинаковые черные вьющиеся волосы, нежные личики с тонкими благородными чертами, огромные глаза с длинными густыми ресницами, только цвет глаз разный - у сестры - темно-карие, почти черные, озорные, у брата - черные и холодные, как ночное беззвездное небо, бездна, заглянуть в которую решался не каждый...
Мальчишка лет шести, ежась от ночной прохлады, напряженно вглядывался в темноту и прислушивался к каждому звуку, ведь он стоял на «стреме» — караулил, пока старшие мальчишки воровали продукты в небольшом магазинчике. Было очень холодно и очень страшно, поношенная тонкая куртка не защищала и не грела, к тому же была безнадежно мала, рукава совсем короткие, но приходилось терпеть — за работу ему заплатят, дадут продуктов, на несколько дней им хватит. Родители, конченные алкоголики и наркоманы, давно забыли, что у них есть дети, могли несколько дней не появляться дома, денег, разумеется, тоже не было. Старший брат сбежал из дома и вступил в уличную банду в другом районе, но он уже большой, ему целых двенадцать лет, к тому же он не по возрасту рослый и сильный. А малышня никому не нужна, кто будет возиться с шестилетним мальчишкой и пятилетней девчонкой? А младшему брату даже трех лет нет. Хорошо хоть эти парни разрешили работать с ними, поэтому нужно быть очень внимательным, а то «заметут», и что тогда будет с братом и сестрой? Или с голоду умрут, или попадут в приют — страшное место, которого боялись все дети этого района младше четырнадцати лет. Сбежавшие оттуда рассказывали такие ужасы, что дети предпочитали пулю или тюрьму попаданию в приют. Так что выбора нет — или работай, или всем конец.
«Мамочка, не надо!» — ребенок лет двух отчаянно кричал и вырывался, но державшая его женщина будто и не слышала ничего, упорно пытаясь запихнуть сына в печь. В углу кухни сидела девочка лет пяти и с ужасом смотрела на происходящее, понимая, что следующей будет она, но даже не пытаясь бежать, настолько она была напугана. Старший сын, прибежавший на вопли, со всей силы огрел мать деревянной табуреткой по спине. Женщина медленно повернула к нему бледное лицо, широко открытые серые глаза, взгляд совершенно безумный — некогда прекрасное лицо леди Джейн напоминало сейчас лицо демона или вампира. Но хотя бы ребенка из рук выпустила. Выцветшие серые, некогда цвета расплавленного серебра, глаза бывшей первой красавицы штата Джорджия встретились с черной бездной, и, леди Джейн, словно придя в себя, опустила голову. Схватив брата и сестру за руки, мальчишка быстро увел их из дома. После этой жуткой сцены младший брат не разговаривал месяц, потом заговорил, но «мамой» леди Джейн он уже не называл никогда. Высокий и грузный мужчина пытался поцеловать удивительно красивую девочку лет восьми. Девочке были противны приставания мерзкого типа, она отворачивалась и пыталась оттолкнуть от себя мужчину, просила ее отпустить, но это только раззадоривало развратника и веселило остальную компанию, наблюдавшую это зрелище. Родители этой девочки были в числе наблюдателей. Ничего не поделаешь, здесь так, взрослая жизнь для девочек, особенно таких красивых, начиналась очень рано. Опытная проститутка двенадцати лет отроду — обычное дело. Приставания к ребенку для развратника закончились резко, и, похоже, навсегда — получив удар тяжелой деревянной табуреткой точно в висок, мужчина грохнулся на грязный пол, кровь хлынула из носа и ушей. Мальчишка лет девяти, оглядев вмиг присмиревшую компанию, взял заплаканную сестру за руку и вывел из комнаты.
По мотивам комментов вот этого поста https://ru-logh.livejournal.com/187028.html
prof_y (prof_y)
А розовое ли платье Аннерозе?
"Не всё так просто. В старом рейхе Аннерозе слишком многих не устраивает сама - а вот креатура Лоэнграмма и его сын устраивает вполне.
Да даже если и мёртв - устраивает. Он войну прекратил, всё, круче Гольденбаумов, о которых Аннерозе собой напоминает. Так что не дальше регентши - но и там замуж идти придётся«.
Войну, говорите, прекратил? Которая больше ста лет длилась? Нет, это замечательно, конечно, но нравится прекращение войны не всем. Во-первых, некоторым военным очень не нравится. Ведь, когда война, «быстрей дают чины и ордена» («Волшебный голос Джельсомино»). Во-вторых, промышленникам крупным не нравится. Они же зарабатывали нехило на военных госзаказах, а теперь лавочка прикроется, а это мало того, что прибыли не будет, так еще и убытки какие — производство с военного на мирное перестраивать надо, а это расходы большие, и неизвестно как дело пойдет, будет ли востребована эта продукция мирная. Да и конкуренция опять же. А так — жили не тужили, исправно получая заказы и оплату явно очень большую, особливо за изготовление космических кораблей, которые не только бороздят просторы вселенной, но еще и очень быстро в бою в хлам разлетаются, а стоят дорого. Кораблей требуется много, значит, разные отрасли промышленности дружно вкалывают на оборонку и довольны жизнью и доходом — заказы регулярные, платят без задержек. Круг явно уже сложился сплоченный крупных воротил бизнеса, а тут этот вот войну решил прекратить!? Прикрыть постоянный и непыльный источник дохода!? Не позволям! Опять же рабочим, на военных заводах работающим, мир не выгоден. Они исправно получают хорошие деньги, там, наверняка, тоже династии сложились, только рабочие, и на одном заводе может работать вся семья. А не будет заказов, работы не будет тоже. Хозяева заводов церемониться с рабочими не привыкли — за ворота, и живи, как знаешь. А рабочие привыкли к заработкам и налаженной жизни, переучивать на мирное производство за свой счет их работодатель не станет, так что многие без работы явно останутся. Так что союз промышленников соберется на внеочередной сходняк, совещание тож экстренное, и вынесет приговор — «с этим надо что-то делать». А дальше события развиваться могут так...Делаем подход к Аннерозе, типа, мы тебе корону, а ты нам — войну. По рукам? А то! Среди высокопоставленных вояк сторонники продолжения боевых действий найдутся. Аннерозе, вступив в сговор с милитаристами, либо дожидается смерти брата, либо ускоряет ее тем, что ей дадут. Императрицу — вслед за мужем, все получится очень естественно. Наследника пока оставим, ненадолго. Аннерозе позволим надеть корону, комитет создадим, чтобы бедной женщине самой не заниматься скучными делами, пусть войну продолжит, а через годик — и ее с племянником вслед за родней. До этого сговариваемся с мамой принцессы, которая без генетических дефектов. Вторую вместе с мамой убираем — несчастный случай или хворь какая, опять же генетика плохая, все естественно. Юную принцессу приучаем к роскоши и праздности, а править сами будем, комитет же есть. Далее —красотку выдаем замуж за сына/племянника того, кто этим комитетом заправляет. Делаем принцессе ребенка, а, когда
Под впечатлением от «Чужая свадьба» Дарьи Аппель.
Помните, как Наташа Ростова собиралась на бал? А Скарлетт на пикник? И я не о чувствах барышень этих сейчас, а о платьях и, о ужас, корсетах. В таких тисках, затянутая так, что дышать можно через раз и осторожно, может выдержать только крепкая и здоровая барышня. А ведь надо еще и танцевать. Элен Раевская здоровьем не отличалась, точнее, была серьезно больна. Об этом ей с упорством, достойным лучшего применения, твердила вся семья. И убедила-таки девушку в том, что жить ей осталось два понедельника. Раевские как мантру твердят "ах, Элен такая вся больная, умрет если не сегодня, так завтра уж непременно. Замуж нельзя, рожать нельзя". Если барышня больна, зачем вывозить ее в свет, устраивать многолюдный прием в честь именин. Объявите ее больной во всеуслышание, пусть дома сидит. А так только людей в заблуждение вводят и в неловкое положение ставят, как того Сержа с пением — хотел князь девушке комплимент сделать, а получилось будто нахамил. И барышня пусть определится - жива она или нет. А то ухаживания принимать - здорова, а замуж идти - больна. Но ведь жених ничего о ее болезни не знает. То есть она заявила князю, что обречена. Но при этом выглядит весьма здоровой. Да и ведет себя не как больная. Рванула нежная и хрупкая дева к «любимому» так резво, что едва не снесла своим танковым напором пытавшегося ее остановить Пестеля. Каким бы ни был человеком глава тайного общества, в той ситуации он был прав — барышня одна, к мужчине, это же неслыханное нарушение приличий. Крест на репутации. Еще и верхом ехала, больная наша. После такой встречи в лесочке мир для Пауля уже никогда не будет прежним. Очень похожа Элен на другую любительницу бессмысленных эскапад — Аннерозе фон Грюневальд, урожденную фон Мюзель. Зачем надо было лететь к князю, да еще под вечер — он не умирает, не отравлен какой-нибудь сложной пакостью, да и Элен не Руджиери, помочь все равно не сможет. Можно было утром поехать вместе с братом, такой визит выглядел бы естественно и прилично.Князь не один в лесной хижине, вокруг него люди, врача ему вызвали. Ладно бы примчался к Раевским бледный и перепуганный денщик и, умоляюще глядя на Элен, твердил: «Быстрее надо, барышня, а то ведь не успеем». Все против намерения Элен — родня, Пестель, даже погода. Но она упорно стремится к своей цели, осведомив о ней всех, кого смогла. Ну и как это все понимать? После таких поступков барышни в ее обреченность плохо верится. К тому же маман правильно сказала — а вдруг князь заразный. А вдруг и правда заразный, и привезет барышня заразу семье. Сама сляжет, ибо здоровья слабого, родне ухаживать за ней придется. Сестренку маленькую заразить может, а старшая вообще беременная, ей рожать скоро. Ну и что, что отдельно от родителей живет, в гости же друг к друг ездят, общаются, а зараза себя проявляет не сразу. Заболеть перед родами — это ведь то, что нужно для беременной, правда же? К тому же с чего Элен взяла, что больной мужчина будет искренне рад приехавшей к нему малознакомой девушке, хоть эта девушка и нравится? Предстать весьвсоплях перед красавицей, которой хочется понравиться, это же каждый мечтает! Это же так романтично — бледный красавец в кружевной рубашке, подушка в рюшечках, рядом барышня в нарядном платье с платочком в руках. Только реальность выглядит несколько иначе. Да и каждый человек при болезни ведет себя по-разному — кому-то очень нравится, когда все перед ним скачут, кто-то видеть никого не хочет, пока не поправится. Как реагирует князь на болезнь, Элен не знает. Не знает и того, чем болен князь, а вдруг у него ротовирус, кишечный грипп тож. Как бы выглядел и что чувствовал при этом князь, поймет любой, кто переболел этой гадостью. Тазик, вода в кружке, состояние, будто мышьяком накормили, а тут девица с визитом. Да и просто больное горло тоже не способствует общению — тут говорить больно, а девицу надо беседой развлекать. Можно же было отправить письмо от семейства вообще и от себя лично с пожеланиями выздоровления и банку малинового варенья впридачу. Вполне пристойно