[показать]
Кто-то говорит, что ненависть сжигает.
Не каждый способен вынести в себе ненависть не превратив ее в НЕНАВИСТЬ.
Редкий любит сладострастие...
Редкий способен, вынести "сладострастие" не превратив ее в червя, точащего теплое, сочное тело и душу изнутри...
Не каждый выдержит гордость, не истлев ее до гордыни...
Жесткость правды - не превратив ее в жестокость...
Волю к власти, к силе - не прератив это в алкоголизм, в зависимость.
Редкий хочет чтобы его ударили - это называется мазахизм.
Каждый боится себя, но никто не сочтет себя злом.
И никто не сможет сдержаться на вершине, когда находит себя "круглым",
Да зачем сдерживаться?

Some of them want to use you, some of them want get used by you...

В колонках: Nancy Sinatra "Bang Bang"

“И постепенно бежит рука от саксофона до ножа… ”, “он на взводе, не подходи…” Да, я на взводе, не трогайте меня. Меня сегодняшнего тошнит от меня вчерашнего, чем глубже тем тошнотворнее; пробкой от шампанского вылетишь наконец – ударишься о потолок, упадешь обратно на стол, чтобы кто-нибудь засунул тебя в душный, теплый карман и хранил бы, как память, о бездарно проведенном вечере.

Это отделанный красным деревом кабинет восковых фигур, теперь они даже двигаются, даже думают чем-то в своих восковых головешках. Им бы молится на холод, а они по-прежнему довлеют к теплу, к керосиновым жестяным лампам, к светлячкам костров в ледяной полночи. Чтобы растаять, чтобы в лужицу, и булькать потом, что-то теплое, неразборчивое… Стоят они в ряд – множество, привлекая к себе пыль, да ленивых мух, пенсионного возраста.


[показать]

Как медуза на поверхности глянцевой воды. Поскальзываясь на хрустящих хлопьях листьев, смоченных в молочных лужах, смеюсь над истерией. Продолжаю колыхаться на поверхности. Какой плевок.

Черные стволы деревьев с густейшей листвой из самого густого тумана. Растущие из чернильной воды передернутой дымкой, передернутой головной болью. Сознанием потерянным в одной из замочных скважин, среди цветных стекол, которые так любил прятать там еще тогда, в детстве. - тошнотворность в каждом глотке происходящего, в несостоятельности, в сигарете, подожженной с фильтра, в отсутствующем взгляде...что за жижа такая, что за автономный осенний режим - не живем, не умираем?!

В этом мире всегда господствовал дяденька случай, с костяной колотушкой – несчастный или счастливый, поджидающий где-нибудь за углом. Чудовищная случайность – всегда огорошивающая, опьяняющая, пугающая – тащащая за собой тесак переоценки ценностей. Вот думал человек, повстречал дяденьку с тесаком и перестал думать – откинулся и пошел в другую сторону – чудовищная случайность, коверкающая, ломающая, опровергающая, правдивая. Вот ты предполагаешь, скребя пяткой затылок, а вот ты уже видишь, что на самом деле все слова твои дым – унесенный прочь морозным ветром реальности, реальных поступков. Считаешь себя личностью, сладкоежка, ты заблуждаешься и твои поступки говорят тебе это, а продиктовано все Волей случая…Как встречать это? Ужасающая случайность ведь остается случайностью – принимать это, как есть – отступаться. Я прекрасно знаю это, да. Приди сегодня под дождем, под градом – вовсе нет причин оставаться Дома, шлифуй себя осколками, блефуй наждаком, или пошел на х.. со всем своим блефом, никто обутый как некто. Я прекрасно это знаю, это так. Но я грязь, ничто, гнетущееся, чурающееся своей ничтожности, выдающей за что угодно за…
На плаху! Голову на плаху под тесак господина Случаю – так охотно, так лишь бы быстрее. Каждый охотно преклоняется перед ним, каждый живет уповая на него, даже если надеясь на себя…
You never died just for me...

Настроение: контузия

Используй меня, как будто бы я был шлюхой.
Взаимоотношения такая скукотища...
Вычеркни из списка того, кого ты поимел.

Всякая тайна, всякое написанное тут же сжигается - горсткой ничто в пепельницу. Так чтобы понятно было о чем я.Хех.
[показать]

[показать]
Вниз по наклонной...открываешь глаза...плавающий островок посреди клокочущей огненной бездны; много островков - вдадцать шагов в длинну, острые камни, рыжие скалы, тени. Беззвучные шаги, заглушенные ревом огня и тени, тени проносятся мимо, прячась в разодранные хламиды своих жизней, ждущие воздаяния, скрывающие когти в полах плащей...Тени, память о себе самом, о том кем не стал - бродящие по кругу нищие властелины своей собственной жизни - ничтожества. Бездны огня аплодируют вам, вашему ничему! Светит одно большое ничто, словно в тире, словно цель, мишень, приклеенная к обратной стороне, к заднице мира!.. Тень среди теней ты,я... кто я? Нет зеркала чтобы узнать, есть угольные отточенные когти, привыкшие рвать, крамсать, отнимать...мои длинные холеные пальцы, белизна ладоней лишь перчатки. Сглатываешь холодную слюну, а воздух раскаленный воккруг - оранжевое марево. Потому что жизнь чудесна, чудесные раны...

Конец, какой конец... и некуда идти на краю безумия, на кончике языка пророка с безумными кровавыми глазами. Конец нечто между ничем и ничем. Я так предпочел большое ничто, маленькому нечто...и где мои силы теперь, моя воля...которых никогда и не было, не было на этой стороне - вожделеющие высоты, вы всегда наполняли себя пустотой чтобы подняться!! Мыльные пузыри, отрывки "человека", гротескные преувеличенные уши, рты, глаза - уроды, где вы теперь?! Я стою и смотрю из бездны, из самого черного тупика со словами, которые нельзя говорить...конец ли это? Бездна моей реальности или реальность моей бездны - вечная агония боли...Я все знаю, от низкого, до высокого - я тысяча человеческих пороков, две тысячи ступеней до края, энциклопедия заблуждений, мысль изреченная - я ложь!.. Черное сердце - бьющееся...до конца. Я предал все что можно было предать, предал вас, сейчас сгибаясь под дыханием пламени подо мной, я все еще смеюсь над вашим Нечто...-заоблачными замками, свиньи одетые в трико! Обезьяны с зеркалами, Маски зеленой трусости, клочья слюнявых, желторотых шарлатанов, базарных фокусников... сколько еще будете поклоняться, клонить головы, стрелять пальцами по воздуху, оправдовать свое забитое прозябание в углу, именующееся гордым поиском потусторонней истины?

Я смотрю на эти тени, на этот ворох трепья, которым являюсь сам, смотрю им в глаза и вижу,что они еще там, все еще та псиная радость в глазах!..
Я знаю...
как это пробовать на прочность все.
Я знаю - поэтому я здесь.
Я знаю волю к концу...к падению.
Мне известно что это...
Пепел у пеплу. Прах к праху.
И я прыгну в пламя,
потому что знаю конец...
Конец...какой конец!..

[показать]
Человеческое, слишком человеческое...пока еще слишком Мое, личностное - черной радугой на дне, железным остовом торчащим из бездны - все прочее скрыто тяжелой водой, матовой, дающей липкий отблеск любому кто взглянет... просто не на что глядеть, просто никогда не признаться кто ты есть, или это в общем-то уже не важно, кто ты есть на самом деле? В ваших глазах все видно...Nobodies, просто грязь...не грязные, а грязь. Или нет, просто люди, даже сущность свою изолгавшие настолько, насколько хотели оправдать себя в своих же глазах...Лучше быть грязью, чем носить на себе отребье, в конце концов я есть кто я есть. Если ты свинья, то живи в хлеву - слишком паршивый из тебя горный орел. Хотя...все очень зыбко и бесполезно выбирать между суть бесполезными, как правдой, так и ложью, как вилкой, так и ложкой. Это не так. Я грязь, я счастлив что это так. Вы тоже грязь, счастливы ли вы?

Просто как день в деревянном подрамнике,
Признаюсь, я люблю только тех, кого мало знаю или не знаю совсем; говорить себя становится опасно там где есть чье-то ухо, даже неопределенно, но напоминающее ухо, твоих “друзей”. Там где я, проявляюсь с большой “Я” – не подлежу критике…
Но омерзительный привкус на губах, вкус измены, предательства – словно стою беззащитный в толпе фарисеев; и наполняю свой кубок ядом, словно говоря – ударите сюда – разобьете мое сердце, чуть левее – сделаете меня навсегда калекой, если здесь полоснете справа налево – я никогда не встану уже с колен.
Я не верю никому здесь и поэтому… вы никогда не узнаете ничего обо мне.
Я миллиард бесполезных вещей, и самое интересное – ни одной из них вы не знаете.
С удовольствием помочусь в воду вашей истины, если увижу ее слишком мелкой.
Вы любите мутить воды вашего знания чтобы не видно было глубины? Делающий мелкую воду мутной старается зря – мелкая вода всегда очень теплая, - так я определю ее глубину и все равно в нее помочусь!..
Ясно?..
Доброго вам вечера и приятного несчастного случая.

Настроение: FUCK YOU!!!!!!!

Ледовое озеро сетчатки глаза, несколько тем для сквозных ранений, несколько отпечатков прохожих мимо, - фотография дня или просто улитка? Или это просто несчастным случаем из-за угла, подкравшись спереди - прямо по лбу
очередной восполненный пробел, сон, мысль суть же - трещина, новое признание в нелюбви самому себе; застревают в глотке неоплаченные сполна мысли, не родившиеся вполне, не созревшие для - просто тени, бесполезные полотнища - отдельно холст, отдельно краски...я жду.

А какого черта?.. – простой и замечательный вопрос, замечаю его молчаливое присутствие с завидным постоянством. Если что-то кончается значит просто кончается…и вот сегодня я чувствую это, очередной раз вернувшись с Л. Задаю себе вопрос: какого черта?.. и не нахожу ответа, но чувствую, что этот этап исчерпан мной до конца – в этой чаше стало пусто для меня, в этой нише для меня тюрьма. В любой нише – тюрьма, даже если мы называем решетку за которой сидим, забором нас якобы защищающим.
Очень многие ниши, они же двери и специализации, видел я на своем пути, но так или иначе я прошел мимо. Если идешь…этот гул, хруст разбившихся мечтаний, битыми витражами, этот вкус… важнее всего на свете, стремление…Выбрать себе что-то по размеру ( сколь бы ничтожен он не был) и посвятить этому всю свою жизнь?.. риторический вопрос.

Если тебе в руки падает зрелая истина, спроси себя: достаточно ли ты зрел для этой истины? – если нет – забудь о ней.

Кто может оценить форму слезы, ее вкус – просто горький?, запах…если бы они были острыми как бритва, и каждая слезинка становилась бы шрамом…и так становится? Нет. Люди слишком часто плачут, слишком часто – слезы и сопли ни о чем, умаляя слезы и умаляясь сами. Кто посмел бы плакать тогда?!

Вскрытые руки давно уже превратились в попсу, а вот вскрытые души…

Мы живем в собачьем городе
и не знаем, что мы лаем;
виноваты ли мы что не знаем
и живем в собачьем городе
и кусаем, что ни попадя?

Общепит, сотни раз облизанной ложкой...слова признают только если они прошли оценку общества или переоценку. Туда куда падает "знаменитый" круг света, он же внимание базарных мух, въедчивых, дотошных - там даже самый чистый воздух становится отравлен; каждый гений превращается в поп-диву, каждая поп-дива в гения...и все это нужно для чего? Может быть для того, чтобы смешать все с грязью и жить спокойней. Чтобы никто недосянаемым светом с высоты не раздражал наших чувствительных глаз. Отсюда эта воля к принижению, какую же радость доставляет порою доказать кому-то, что он дерьмо, что не лучше "нас". Чтобы наше изнеженное самолюбие могло покоиться на красных бархатных подушечках Века дальше...

Кто-то ошибся. Слова не должны "поражать", но должны, не делая по сути ничего, скользить по оголенным нервам, являясь источниками повторных/вторичных колебаний. Ведь самая проникающая мысль, как молния, сверкает внезапно, мелькает в глазах - сразу же осознается нами,ошеломленными; нами дошедшими самостоятельно(подчеркиваю) до этой мысли... якобы самостоятельно.
Вот о чем я говорю. Достаточно ли перекрыть все остальные русла и река потечет в соответствии с твоей волей? Только все никогда не перекроешь.

Грозно, жестоко звучит правда порою, и порою, от нее проще всего откреститься - назло, порою срабатывает защитный инстинкт, щелкает что-то в голове и все...все сказанное, сказано в пустую...

...Today I am dirty, and I want to be pretty, - tomorrow I'll know that I'm just dirt.
-"The nobodies" Marilyn Manson

Вогнутые линзы, выпупклые линзы. Кто-то крепче чем кирпичные стены, не умнее этих стен. А мой дождь это голодные слюни оконных. А кто-то не может без ощущения чего-то крепкого за спиной, и предпочтет тащить за собой "это крепкое", как последний Сизиф, не в силах уйти прочь.
Хотел быть пулей, хотел бы чтобы мухи не успевали за мной.
Там где, я вспоминаю себя не должно быть никого, лишь метель чтобы скрыть следы, лишь сугробы чтобы оттенить кровь.

Нет истинных точек зрения, есть точки зрения к которым можешь согнуть собеседника. Точка зрения зависит от точки сидения. Когда идешь, точка зрения постоянно меняется и нет никакой нужды доказывать ее кому-либо. Она заведомо ложна.

We're all stars now in the sope show. Абсолютно любой... и все сказанное, сказано зря.

Я вообще-то дурак, и некомпетентный детский лепет кругом лишь следствие искаженности моего слуха.
И кто может признать что еще не дорос до чего-то, не сделав для себя скидки, не намалевав на заднем плане очередного сопливого оправдания?

Настроение: FUCK YOU!!!!!!!!!!!!!!

[показать]

Sweet dreams are made of theese...без тени сожаления, без тени упрека…who has a mind to disagree? ...Everybody are looking for something. Some of them want to use you, some of them want get used by you...
Мечты которые не исчезают – таят в себе угрозу, к которой надо прислушиваться.

Такое псиное, такое непреодолимое, вечное, капающее слюной… можно говорить об этом, клеймить это, но нельзя избежать этого. У вас это в генах, ублюдки.
Приятно видеть улыбающихся людей, правда? Жестокие слова, понимаете, жестокие…

Вокруг меня замки порочного стиля, улицы пыльные от урбанистического света и мороси, а я лежу в цветочной клумбе и смотрю осень Санкт-Петербурга, мою осень. Я умещаюсь в клумбе с ногами – земля должна быть отсыревшая, холодная, я понимаю это. Но мне тепло. и точка. и хватит об этом.

Настроение: FUCK YOU!!!!!!!!!!!!!!

От десятки до бубновогу туза на спину,
раз уходить собрался
в чашке кофе тлеет сигарета
в подсчетах клякса
-опять проигрался
матюгался старый потефон.
Да пошел он на ... этот покер!..

...Это площадь в кольце плотных стен.И оконные жадно смотрят в ее пустоту. Площадь изогнула свой хребет - вершина которого черный столб, столб позора, заклеймления и осмеяния. Под косыми лучами дождя - все вокруг жалко ежится, теряет свою значимость: голодные, роняющие слюни оконные, увидшие цветы на балконе,яркая вывеска "У Эдди". Все скошено дождем, все кроме черного столба и кучи прогоревшего хвороста вокруг - это слишком черное, чтобы быть размытым.

...Есть еще человек, еще есть один, остался, когда все разошлись. Не больше чем просто тень, хотя какая тень во время ливня? Когда все разошлись (или еще не собирались) он остался стоять, лицом к хребтине, что сплошь в черных трещинах хвороста. Не мигающими глазами в замочную скважину столба...
Это утро перед казнью? Или все-таки вечер после казни?

Pray for forgiveness.

[показать]
Отстукиваю настроение, клавиши недовольно скрипят. Вспоминаю басню Крылова про ворону сыр и лисицу. Гадко. Не кждый достоин правды, но правдивой лжи. Ни перед кем не снимать перчатки, - пусть оголяют ладони перед тобой, когда ищут правды, зачастую неважно, как низко для этого нужно склонитья голову? Или под снятой перчаткой скрыта еще одна? Я не устал быть сволочью, я устал от лжи и лживых, а значит...уставший ото лжи находка для кого?..

Я хочу чтобы жесткость,ваша жесткость перерастающая в жестокость, вашу жестокость была моим состраданием. Ненависть имя мое отныне, ненависть, ваша ненависть, которая станет моим милосердием. Что вы предпочтете руку или когтистую лапу...ну это к черту. Я лгу?

Настроение: I dont trust nobody...

Скамейка, как кораблик полнящийся осенними листьями. Над ней клонится яблоня, тяжела от груза спелых несорванных плодов. На скамейке я, так и оставшийся никем и ничего...совсем ничего сидит рядом. Перебираю в руке какие-то кругляшки, черные фишки, с выгравированными на них бледными лицами и словами, отрывками их жизней...медальоны ли это или просто ноша? Если ноша то зачем? Зачем произносить в слух чужие жизни, зачем претворять их в жизнь своим дыханием, ради кого? Рассматриваю кругляши, перебираю их, перечитываю раз за разом : "Alles ist schwear","Noone to talk to","Darkest silence","what could I say","there is no hope","people is ugly","one living soul", "I do not care"...они звякуют, бьются друг о друга...Груз чужих, катящихся по наклонной жизней - одна из них моя? или что за ничто остается мне? Или подобные игры - лишь изощренный способ сбежать от себя?..

Яблоня заскрежетала на головой. Осень пришла. Яблоня цвела когда-то, и цветы ее были легкими воздушными, взлетали под своей легкостью...это была весна. Лето вдохнуло новую жизнь, осень одела в плоть, плоды налились весом и соком, стали тяготеть к земле...Эта тяжесть, тяжесть чего: своей собственной значимости, знания, мера истины...просто тяжесть?
Осень умирает, плоды падают на землю и гниют там, гниют - тяжелые, сорвавшиеся под своей собственной тяжестью - цена знаний это? А цена легкости заблуждения полет? ---Чушь. Передо мною просто дерево, с которого я сорву яблоко и съем. А зима настанет для каждого, просто я не хочу до нее дожить.

Месяц разбился о стену дома напротив, его двойник сорвался на пол с календаря…Смотрю в свои ладони – просто ладони…сжимаю кулаки – какие же они по-детски наивные. Небо октября затянуто серой плевой, дышится плохо – никакие стеклопакеты тут не помогут. Ни хорошо, ни плохо… - совсем никак. Все цели давно обратились в слова и остались стоять каменными изваяниями, какого-нибудь Летнего Сада. Воля – стремление…меня не хватает на этот н-е-о-б-х-о-д-и-м-ы-й самообман, что бы оторваться от чего-то старого пыльного, кое-чего с чем я настолько сросся, что не могу сказать где кончается фантом и где начинаюсь я.
Это то, что усмиряет, это то, что как бы соответствует реальности, это тяжесть, сама себя опровергающая, это осень – забитой собакой у дверей модного магазина.

Тароя басня, о повешенном, холодная карта. Человек висящий вниз головой, подвешенный за ногу к суку дерева. Раньше я переворачивал карту – получался привязанный к земле, желающий неба… - но это истина вверх тормашками. Тихо шелестя, против моей воли в положение, как должно. Если летать, то вниз. И да будет воля Твоя…

Я думаю петли, шелестящие виселицы и неожиданный треугольный свет, раскачиваемой ветром, керосиновой лампы. Свет, для кого-то свет побед, для меня – просто свет керосиновой лампы, а красота, вера, мечта, борьба, страдание, сострадание, жалость… - все это насмарку, кому-то на смех, кому-то на грех – унесите прочь эту чарку. Я знаю – в ней пусто. Ее подносят нам, чтобы мы заполнили ее своей собственной кровью, чтобы плеснули жизнью на стенки бездушного безразличного сосуда. – только теряешь от этого, страдаешь от малокровия и слабоумия и галлюцинируешь вследствии этого…
А есть нечто иное?
You are the king for a day. I guess you’re happy that way...

Листья превратились в кашу под ногами, липкие скользкие прилипающие к ботинку...дождь моросит целый день, слабо слабо - растягиваясь в вечность.
А ты идешь себе с непокрытой головой в какую-нибудь "Идеальную чашку", садишься за крайний столик в зале для некурящих, берешь мокко и тупо ждешь, уставившись на какой-то пестрый модерн на противоположной стене. Пятнадцать минут и приходят они, что-то говорят, подтаскивают стулья, садятся наконец. Молча достаешь карты, кладешь тихо на стол. Листок, ручка, всегда черный список, или черно-белый... А ведь я их даже не знаю, они такие д-р-у-г-и-е за столом. - Просто люди, просто стол, а на столе карты и чашка кофе.
И начинается покер...

Карты бессильно брошенные на стол - минутой назад каре из тузов в руке, потом взгляд прикован к картам другого - одна за одной шлепается на стол - семь, восемь, девять, десять и валет - масть черви у всех.
Дальше любая ставка недостаточно высока, дальше ты оглушен, дальше - только повышаешь, и повышаешь - безнадежно. Игра отчаянно в игру в отчаянье... и проигрываешь. все.
Выдешь покурить. Капли с крыши капают на голову, как прежде моросит дождь, прохожие - стена зонтов. Но ты оглушен ничего не видишь, не думаешь. Пытаешься отвлечься разговором - о макаронах с сыром и кетчупом - слова кусочки щебня - отдельно от мыслей, в разладе с чувствами - ни-о-чем.

...Потом ты уже просто калека, не игрок. Просто не способен поднимать ставку, настолько избитый, словно безрукий, неполноценный. Им это видно, и они перебивают тебя вегда, хищные, чувствующие слабость. Человек человеку волк - в особенности за игральным столом.

Дальше промозглый вечер темных улиц - колодец, черный немигающий зрачок, опал в глазах мертвеца...

(ломает меня...ах, ломает!..)) )

Пепельный снег падает
Пылью на далекие колени,
Тенью на ступени,
Потухшими взглядами
В черное солнце стеклянных глаз
Ожиданье декадами…
Декаданс.

Колыбельная тебе,- ты не проснешься.
Поцелуй, сорви мое дыханье,
Свет,
Которого не коснешься
Еще желанней.

Темная сырость подъездов,
Битые стекла в руинах стен
Тело, врезанное в железо
-Не встать с колен…

Крылья, которые только при свете,
Крылья, которые только виденье,
Осознаешь еще только на взлете…

-Неизбежность паденья.

Сердце, которое смеет стучаться,
Когда ты измыленный, в солнечной пене,
Будешь снова и снова пытаться…

-И снова паденье.

И ниточка скомканных сломанных дней
И свет, с которым холодней
И с ней…
И иней на губах…
Протекший потолок…
Здесь все в моих слезах.

В этой комнате ангелов.