Дождь хлещет... Мне скучно, общения не хватает... А вдохновение - сволочь, только две трети части смогла написать.
О, мне этот смайлик нравится. и этот и вот этот...

Птицы поют, сволочи...
Почки на деревьях...
Весна, блин...

В колонках играет - O-Zone - Numai tu

Это из "Ночного базара", Машка от него фанатеет, а от этой песни особенно...
А все, в принципе, хорошо. Только что - вдохновения нет - так будет!
Всю ночь снился непонятный сон, про что не помню, но в нем фигурировали - несуществующие актеры и писатели, Екатерина 2 (Внеклассного чтения перечиталась), ее внучка (несуществовавшая), влюбившаяся в лакея (Талисмана любви пересмотрелась), ларек на остановке, большой железный таз с четырьмя маленькими конфетками, трактор и Театр Антрепризы. Да, и моя бабушка.
Да, а в Театре меня испугала одна табличка - красным по белому: "В случае смерти актера театр ответственности не несет". Я от ужаса проснулась.
а мне этот смайлик нравится...
Слушаю O-Zone.
Все хорошо... чего же мне так плохо...

Интересно, почему у многих куча симпатий и ПЧ, а у меня мало? Я хуже? Не знаю, не знаю. При этом мои ПЧ даже не заглядывают ко мне в дневник (Наташ, ты не в счет). Просто я их не добиваюсь. Я не хожу по сообществам и не кричу "Хочу симпу, пришлите, пожалуйста!" Потому что даже если пришлют, то ни за что. Если у меня мало симпатий - значит, я на столько интересный человек. У меня их 5, зато все честные, а не выпрошенные. ПЧ я не ищу, они меня сами находят, а потом уже я их. Я уверена, что они все люди хорошие, а может, и заходят, только не комментируют - я ведь тоже шастаю по многим дневникам, а комментирую мало...

Молоток был сволочью, отравлявшей когда-то Нику жизнь. Но он надеялся больше его не встречать или хотя бы крайне редко. Но, что Молоток будет прогуливаться около театра, в котором Ник хотел заработать популярность… было неожиданностью.
«Но не надо вскидываться. Пока он вполне доброжелателен».
- Привет, Перов!
- Привет, - нехотя буркнул Ник.
- Чего такой грустный, Перов? Выше нос! У тебя же удача в руках! Ему главную роль дали, а он ходит грустный. – Пожаловался Молоток непонятно кому. – Как после реки, не болел?
- А ты откуда знаешь?
- Что значит, откуда? – удивился Молоток. – А кто тебя из воды вытащил, если не я?
Ник до последнего надеялся, что это неправда.
- А я думал… Игорь Петрович, - он попытался ладонями «погасить» вспыхнувшие щеки.
- Папочка? Да он и пальцем не пошевелит, если для него выгоды нет. Не тот человек.
Это было еще большим потрясением.
- Он твой отец?
- Боже мой, ты не знаешь? Боже мой, боже мой… - Скороговоркой затараторил Молоток. – Да все, кому не лень знают, и кому лень тоже.
- А вот я не знаю.
- Будешь знать. Может, внутрь пойдем?
- Еще ведь только половина.
- Ничего, будет знать, что мы готовы работать всегда, независимо, раньше, позже… Пошли, Перов… Никита.
Еще только не хватало. Молоток, называющий его по имени. Хотя… вел себя он дружелюбно, и не был похож на того Молотка, который сломал ему ногу когда-то. Ладно, пусть будет Сашкой.
- Тогда… Саша?
- Саня.
- А был вроде Сашей.
- Имя определяет характер человека. Как бы я жил с таким тяжелым именем?
Ник на секунду зажмурился.
- Действительно, как мешок с песком. А Саня… звенящее такое, воздушный шарик…
- Да, Саня – легкое имя.
Оба посмотрели друг на друга. Хором:
- А ты откуда знаешь?

А Перов не очень изменился. Разве что меньше дикобраз - угловатость исчезла. Но такой же лягушка – большие глаза и широкий рот. Хотя… это, наверно, пропорционально – если бы, например рот был большой, а глаза и нос – маленькие, было бы некрасиво. А так – все про-пор-ци-онально…
Все шло по Санькиному плану. Прикинуться другом, втереться в доверие, а потом смотреть, как действовать. Хотя было предчувствие, что придется влюблять в себя. Перов приглянулся отцу, а уж папочка-то чувствовал ориентацию.
«Нет уж, пусть занимает очередь! Это мой мальчик! Вот где пригодилась роль благородного спасителя. А что он не знал про отца – не верю! Прикидывается. Все люди на свете прикидываются – ну, кроме Вано. Ему не перед кем…»
А вот что мальчик знает про имена, было интересно. Две прямые могут пересекаться только в одной точке, но это только в геометрии?
- Интересно.
- Ты тоже чувствуешь имена? – спросил мальчик.
- Хорошее совпадение. Интересно, мы в чем-нибудь еще совпадаем?
- Не знаю… Ммм… ну, например, какой твой любимый спектакль?
- Вряд ли ты знаешь. В питерской Антрепризе. «О, Шут мой, я схожу с ума!»
Перов захлопал глазами. Хихикнул пару раз, улыбнулся.
«Не может быть, чтоб он смотрел «Шута»!»
- Прикольно. А мой тоже.
- Не верю.
- Не веришь. – Перов прикрыл глаза. – «Это случилось в прошлом веке. Даже в прошлом тысячелетии…» - И процитировал пролог к «Шуту» до слов «Жил-был Шут».
- Здоровская у тебя память. А я никак запомнить не могу. Четыре раза ходил.
- Это называется любимый? Я на «Мастер и Маргариту» в Станиславского четыре раза ходил, а на «Шута» - шесть.
- Ну ты даешь…
Мимо прошел высокий мужчина.
- Добрый день, молодые люди. – Поздоровался он. – А Игорь Петрович пришел?
- Здравствуйте, Олег Валентинович. – Улыбнулся Санька. – А его еще нет, машина его не стоит.
- А, Александр! Увидите его, передайте – я у него в кабинете.
- А ключ у вас есть?
- Да, я взял на вахте.
Прошел наверх, на третий этаж, в кабинет.
- Это кто? – захлопал опять глазами Перов. Интересно, он понимает, что с его длинными ресницами это очень красиво смотрится?
- Как кто? Трубецкой.
- Трубецкой? Тот, который…
- Тот самый.
- А какие у него дела с твоим…кхм… с Игорем Петровичем?
- Как какие? Ты постоянно задаешь какие-то глупые вопросы. У папочки очень интересный замысел – на главную роль взять дебютанта, а на второстепенные – звезд. Олег Валентинович – не единственная звезда, которую ты сегодня увидишь. К тому же, у них романтическая история.
- Что за история?
- Ее ты тоже не знаешь? Как же ты живешь, что ничего не знаешь?.. В общем, у папочки с отцом Олег Валентиныча был роман…
- С режиссером Валентином Трубецким? Он же умер лет двадцать назад!
- Он умер за семь месяцев до моего рождения, к твоему сведению. В общем, папочка поплакал-поплакал…
- И женился на твоей маме?
- Типун тебе на язык. Если б он на ней женился, я бы умер еще в младенчестве. От голода.
- В смысле?
- Тебе не понять. В общем, поплакал и закрутил роман с сыном своего любовника. Не слабо, да?
- А потом?
- Да ничего. Покрутил и расстались. Вот и все.
Во дворе запиликала сигнализация. Санька бросился к окну, испугавшись, что кто-то трогал его Фольксваген. Нет, с ним было все в порядке. Перов выглянул тоже.
- Это твоя машина?
- Да.
- С Читать далее...

Снился Перову непонятный сон.
Комнатка, вроде театральной гримерки, а в ней – Мишка и Данька. С крыльями. Оба. Мишка – ангел, аккуратно прилаживал к голове нимб. А Данька крутился вокруг него, проверяя, крепко ли сидят крылья. Там, где сидели крепко, он пытался оторвать. Сам Данька был похож на чертенка из мультика «Шиворот-навыворот», которому поставили двойку за то, что он не смог сделать маме «мелкую пакость». Вот с такими же рожками и хвостом, только еще с крыльями. По идее, они должны были быть кожистые, как у летучей мыши, но у костюмеров, видимо, кожи не было, и крылья были точно такие же, как у Мишки, только покрашенные в черный цвет. Краски, очевидно, тоже было мало, и на крыльях были серые проплешины. В общем, с виду фантастика, а приглядеться – нормальная жизнь.
- А мне крылья? – спросил Ник. – Хитрые какие.
- А чертей больше нет. – Радостно сообщил Данька. – Я единственный в своем роде. Можем ангельские дать, только они дырявые.
- Нет, спасибо. Ну хоть рожки дай!
- Много вас, умных. Все хотят быть чертями, а ангелом никто.
- Мальчики, перестаньте ссориться, сволочи. – Сообщила в своей манере Ксюша. – Вы мне сцену запорете.
Она сидела на шкафу и смотрела на всех сверху. Она была в форменном сером пиджаке и сарафане. С длинными косичками, которых уже года три, как нет. Видимо, воплощала свою мечту о режиссуре.
- А мы не ссоримся, - сообщил Мишка, пристроив, наконец, нимб. Пощелкал чем-то. – Не светит, батарейка села.
- Он на аккумуляторе, придурок!
- А где это мы? – спросил Ник.
- На седьмом небе, - ответила Ксюша.
- Не ври.
- Не вру.
- В окно посмотри, - посоветовал Данька.
Ник высунулся в окно и увидел… плотный слой облаков.
- А ничего не видно, - пожаловался он.
- А ты кинь что-нибудь вниз, и увидишь, - посоветовала Ксюша.
Данька последовал ее совету, взял со столика книгу и выкинул ее в окно. Ник увидел, как книга прошивает один слой облаков, второй, третий…
- Их там шесть, - сообщил Данька.
- Гад поганый, ты Шекспира выкинул! – накинулась на него Ксюша.
- Ой, а я думал, это Бомарше, - оправдывался Данька.
- Ты, сволочь, да ты Бомарше в жизни не читал!
- Можно подумать, я Шекспира читал…
- А что мы здесь все делаем? – опять вклинился Ник. – Мне так никто и не объяснил.
- Мы тебя провожаем, - объяснил Данька.
- Куда?
- В жизнь.
- Не понял.
- Вот смотри. Мишка по жизни – твой личный ангел, а Даниил – демон. А я – режиссирую ваши жизни.
- И забываешь при этом о своей, - добавил Мишка.
- Ну и что. Это все было в прошлом. В его прошлом, - она кивнула на Ника. – А теперь мы останемся здесь, а ты уйдешь на землю. Наша компания и так слишком долго просуществовала. Она должна была когда-нибудь распасться.
- Чушь какая-то! – воскликнул Ник. – Почему?
- Так надо. – И они разом отошли от него.
Бац! И он летит через эти слои облаков…
- Мамааа!..

- Что, опять летал во сне? – послышался насмешливый Данькин голос. – Надо меньше есть «Растишку».
- Придурок! А где Мишка?
- Проспал, друг мой. – Усмехнулся Данька. – У них эскурсия сегодня.
- Экскурсия.
- Ну, какая разница? А я деньги не сдал, да и нужны мне их музеи…
- Ты знаешь кто?
- Кролик, знаю, ну и что?
Кролик – обозначало «человек, не интересующийся историей и культурой своей страны». Сначала Ник и Мишка так звали москвичей – «сухопутные кролики», потом круг расширился, потому что в Питере тоже куча таких, которым все по барабану.
Ник кинул в него подушкой, но к сожалению, промахнулся. Эта подушка через секунду была водружена Нику на голову.
- Вот когда у Петра Первого был сын, он его задушил подушкой, - весело сообщил ему Данька.
Ник выбрался из-под подушки и ехидно спросил:
- Кто – кого?
- Ааа… Петр Первый – сына… ааа… или наоборот, сын его, по-моему, табакеркой по башке ударил, во!
- Виноград в голове, - констатировал Ник. – Вот из-за таких, как ты, москвичей и не любят. Потому что они не интересуются своей историей.
- Ну и пусть не любят, мне-то что. Я-то не москвич, слава богу!
- Ты кто у нас сегодня, украинец?
- Китаец.
По идее, Данька мог оказаться кем угодно. Ну только что не китайцем. Национальности своей он не знал, потому что родителей у него не было. То есть были, но приемные. А настоящих – не было. Единственное, что о них было известно, то, что один из них или оба были рыжие. Поэтому Данька мог придумать себе любую национальность. Чаще всего он бывал украинцем, и пытался говорить с акцентом. Это у него не получалось…
- Ты оденься лучше, умойся там. Я поесть сделал.
- Интересно, что. У меня есть нечего.
- Знаю, голодный студент. Я бутерброды сделал и гренки.
- Подожди, мне нужно соседям отомстить.
Соседи – были два молодых парня. Чем они занимались, Ник не знал, но они весь день были дома, а по вечерам закатывали вечеринки с громко орущей музыкой.
Ник взял валявшуюся на полу гитару, забренчал на уровне своего знания нот и громко-громко, охрипшим голосом, запел про горниста.
- …Может, снится, как эхо сигнала в тёплый воздух толкнулось упруго и за чёрным лесным перевалом Читать далее...

В колонках играет - Рейхтман-Прощальный марш

А у меня опять куча проблем.
Дополнительную историю перенесли на шестой урок, а у меня была алгебра. А историк не разрешил отпрашиваться с алгебры, потому что Маргарита все равно не отпустила бы, и зачем мне неприятности. А зачем мне алгебра! Я историю обожаю, а алгебру терпеть не могу.
Но это только полбеды - в четверг родительское собрание. И там маме наверняка скажут, что я не ходила на физру. И она из меня котлету сделает... Господи, как врать-то плохо... Она ведь ругаться будет не за то, что я не ходила, а за то, что я врала...
Шла, в общем, из школы в ужасном настроении - хоть в петлю лезь. Петля уже качалась перед мысленным взором, и вдруг я встретила Елену Николаевну - она у нас в начальной школе была классной. Она спросила, почему я такая грустная, я ей все рассказала. Она пообещала достать мне освобождение! Стало чуть полегче...
Но это еще не все проблемы. Во-первых, у меня Симс 2 Юниверсити не грузится, просит четвертый диск Симс 2, а у меня русская версия на 3 дисках. В школе поспрашивала - у всех на 3-х... Можно еще у Леры спросить, может, у ее знакомых есть на 4-х...
А во-вторых, на последнюю часть Седьмого неба, выстраданную, можно сказать, на форуме - ни одного отзыва. Даже малюсенького! Буду писать следующую часть, тройную. Может, хоть что-нибудь скажут...
Да, я забыла, если у меня по физре будет неаттестация, меня не возьмут в гуманитарный класс, а в математический тем более... Да и нужен он мне...
Плохо-то как... Я понимаю, что пройдет, но пока пройдет...

С Пасхой вас всех! Пусть сбудутся все ваши желания!
И мои заодно...

Игорь слушал захлебывающийся Сашин рассказ о том, как он якобы вытащил Перова из воды. Тоже мне нашелся, благородный герой. Игорь был уверен в том, что Саша все это сочинил. Интересно, с чего бы Перову прогуливаться по перилам? И описал его Саша неправильно – Перов был одет исключительно в темное, и у него не было серьги в ухе, которую Саша так расписывал. Ну ладно, допустим, он переоделся, надел серьгу… Это все возможно… Как в книге – вот часть реальная, а вот начинается мистика. Чтобы Саша полез за абсолютно незнакомым человеком в холодную воду – вы смеетесь? Да он за просто так пальцем не пошевелит. Не то воспитание. Мамочкино.
Находились советчики, которые корили Игоря – что ж ты сына как следует не воспитал? Так никто и не предлагал воспитывать. Обеспечивать – да. Шмотки импортные покупать – да. Подарки дарить – да. А воспитывать – этим Алина занималась сама. Да Игорь и не особенно рвался. К детям он был безразличен. Ему вовсе не хотелось, чтобы рядом был орущий младенец, а потом задающий вопросы по поводу и без повода ребенок, а потом вредный подросток, у которого переходный возраст, а потом такой вот балбес, который ничего не знает… У брата таких двое – он через все это прошел, несчастный…
«Дети – они как собаки: могут быть добрыми, а могут быть злыми. Сначала он меня любил – «Папа, папочка»… А потом я случайно совершил самую крупную ошибку в своей жизни – не поговорил с ним, когда он пришел. И все… его любовь ко мне дала трещину, а потом и вовсе исчезла. Потом… мы несколько лет почти не виделись. Долго… Потом Алина позвонила, чуть не плакала – ребенок связался с какими-то бандитами и наркоманами, отбился от рук, просила помочь. Ну как я мог помочь, если мы вообще не общались? Пришел, позвонил. Сашка открыл, смерил меня высокомерным взглядом и сообщил: «Сволочь ты, папочка. Видеть тебя не хочу. Убирайся». И тут я совершил вторую ошибку – не вернулся, не позвонил еще раз. Гордо ушел. А надо было с ним поговорить. Но он был похож на злую собаку, готовую наброситься. И я испугался… Когда я встретил Сашу в следующий раз, я его не узнал. Он превратился в отглаженное, высокомерное существо, которым является сейчас. И никто и никогда не видел его настоящих чувств. Только эту холодную маску…»
«Господи, как я запутался…»
Игорь лежал на диване и думал. У него кружилась голова от мыслей. Нет, надо было идти в шоферы, было бы легче.
«А ты думаешь, легче, Игорек, значит лучше?»
Он словно бы услышал этот голос. Самый лучший на свете голос. Он поднял голову. На самой верхней полке стояла фотография – черно-белая. Портрет немолодого мужчины с полуулыбкой и чуть прищуренными глазами. На фотографии было не видно, какого они цвета. А Игорь помнил – пронзительно-синие… Он встал на кресло, потянулся, достал фото. На обороте было написано «Игорю от В.И.»
Валентин Иванович… Да, он мог бы так сказать. Он любил внушать Игорю всякие умные вещи. Игорь, правда, не особенно слушал.
Валентин Иванович был руководителем их курса. И его первым кинорежиссером. И первым человеком, которого Игорь любил. Какой фильм они сняли – лучшего фильма у Игоря никогда не было. Фильм был… «философский». Про любовь. Причем про любовь двух мужчин, что было очень смело. Перестройка только начиналась…
Фильм назывался банально – «Черное и белое». История юного музыканта и его немолодого учителя, открывшего ему свое сердце… Сценарий был хороший. Камерный – два главных персонажа и чуть-чуть второстепенных. Роль учителя Валентин Иванович сыграл сам, а ученика искал долго. Никто не соглашался, а кто был согласен – не подходил. И тут Валентин Иванович вспомнил про юного Игоря, которому было всего 22 года… Кареглазый юноша скучал после распределения в провинциальном театре. И тут такое предложение! Его ни капли не смутило то, что надо было играть любовь к мужчине. Он (как и Ник сейчас) стремился к популярности любыми средствами. Он старательно пытался сделать вид, что ИГРАЕТ интерес к учителю, чтобы скрыть то, что интерес был подлинный. Этот интерес проявился, когда они снимали сцену очередного разговора – из таких разговоров состоял весь фильм.

Игорь зажмурился и словно снова оказался там – в маленьком павильоне.

- Скажите, как вы считаете… - Игорь сглотнул – любовь к человеку… одного с тобой пола… это грех?
- Как я считаю? Грех – это когда любви нет. А любовь – она от Бога и грехом быть не может.
- Всякая любовь?
- Да. Независимо от того, кого ты любишь и кто ты сам. Если бог дал тебе любовь – значит, он считает, что ты этого достоин. Запомни это.
- Я запомню…
- Стоп! Игорь, не запрокидывай так голову!
- Я пытаюсь посмотреть вам в глаза.
- Ты же стесняешься. Ты должен, наоборот, глаза прятать.
- Так это я сначала стесняюсь, Валентин Иваныч. А потом я же практически вам в любви признаюсь. Я должен в глаза смотреть.
- Ты так считаешь?
Он повернул голову и пристально посмотрел на Игоря. И тот понял, что его тайна раскрыта…

Господи, как давно все это было! Больше двадцати лет назад…
Признаваться в любви им не Читать далее...

Санька отогревался с комфортом – в сауне. Старательно выпаривал холод из тела – он совсем не хотел простудиться перед началом репетиций.
Потом он заехал к одной знакомой девушке. Основная цель, конечно, была расслабиться и отдохнуть, но была и дополнительная – собрать как можно больше информации о ее однокурснике Перове.
Девушку звали Эля. Естественно, у нее было и полное имя, но оно было какое-то сложное, и Саня решил его не запоминать. То же самое с фамилией. Ну, Элька и Элька.
Позже, хорошенько «расслабившись», он устроил Эле подобие допроса с пристрастием. Ну, то есть с поцелуями. Вот что ему удалось узнать (в сокращенном и упрощенном виде):
Перов поступил в училище не сразу. Сначала он пытался поступить в Академию (между их училищем и Академией была незримая вражда), но туда его не взяли. Элька тоном сплетницы сказала, что «ходят слухи, что к Перову «приставал» (большие глаза) какой-то дядька из приемной комиссии, а Перов его послал далеко и надолго». После этого путь в Академию для Перова был, естественно, заказан.
Санька усмехнулся. Бывает же судьба. Ему после школы был прямой путь в Академию – там когда-то учился отец. Саньку бы приняли без вопросов. Но вечный дух противоречия победил – Санька не хотел ни в чем походить на отца, «айсберга в океане», как он его однажды обозвал. И поступил в их училище без проблем – блат он везде блат. Отцу не надо было кого-то просить – он бы этого и не сделал – все желали угодить знаменитому актеру, приняв в училище его сына. Хотя, большим одолжением было бы убить Саньку или убрать с отцовских глаз подальше – человеку, который бы сделал это, отец был бы благодарен по гроб жизни. Все это Санька высказал Эле и только потом начал спрашивать снова про Перова.
Никита Перов считается одним из лучших на курсе и очень талантливым молодым человеком. Среди однокурсников он популярностью не пользуется – молчаливый, вечно в себе. Говорит мало, быстрыми короткими фразами, часто что-то цитирует. Создает впечатление начитанного человека. Бегло говорит по-английски и по-французски. Говорил, что знает испанский и румынский – правда, сама Элька не слышала. Возможно, Перов и врет. Поет он хорошо, голос у него великолепный (тут Санька мысленно обзавидовался). Однажды на лекции запел. Сам сказал, что случайно задумался. Правда, что он пел и какая была лекция, Элька забыла.
Потом пошел допрос на графу, в паспорт не входящую – «Половая ориентация подозреваемого».
Задумавшись, Элька сказала, что на девушек Перов не смотрит, впрочем, и на мальчиков тоже. Скорее всего, у него есть девушка или парень не из их училища. А может, он в свободном полете.
Это было все, что Эля смогла вспомнить про однокурсника.
Впрочем, Саньке и этого было достаточно.
Пообещав жениться при ближайшей возможности, он поехал спать домой.
Назавтра Перова в училище не оказалось. Сачковал, наверно, под предлогом недавнего утопления. Но Саньке он был пока не нужен, он еще не знал, как претворить в жизнь план по заставлению Лягушки «попрыгать».
Подумав «Чего я один мучаюсь раздумьями?», он решил озадачить маму.
В одном из его любимых спектаклей («О, шут мой, я схожу с ума!») есть сцена, когда Шут приходит к родителям и заявляет о скорой женитьбе, от которой его всеми силами отговаривают. Санька решил следовать пьесе.
- Мама, я женюсь! – заявил он с порога.
Мама вязала крючком какую-то очередную фигню и смотрела по телевизору такую же фигню. Озадачиваться она не хотела.
- Что, как честный человек? – Это означало «На каком месяце?» Она спрашивала это всегда в таких случаях.
- Нет, просто так.
- А, ну тогда это скоро пройдет.
Санька поднял к небу взгляд, символизирующий «И так каждый раз!» и смылся в более приятную компанию.

- Привет, Вано. Как дела?
- Привет, джигит. Все в порядке. Вроде.
На «все в порядке» было не похоже. Вано выглядел… ужасающе. Очень похудел и… постарел, что ли. В общем, на свои 22 года он никак не выглядел.
Грузином Вано не был. И вообще не был «кавказской национальности». Он был наполовину еврей (а наполовину русский, естественно), но почему-то считал, что грузином быть лучше, чем евреем.
А вообще – Вано был человек умный и интересный. Недавно, например, прочитал, что древние римляне обедали, возлегая на ложах. Он подпилил ножки у стола, поставил его в комнате у дивана и с тех пор ел там. И отдыхал тоже. И гостей принимал лежа. Поэтому вместо «Проходи, садись» можно было услышать «Проходи, ложись».
Что Санька и сделал. После разговора о здоровье, делах и здоровье Вано, которое ухудшалось, дежурных упреков «Что ж ты себя не бережешь!» он приступил к делу, по которому пришел.
- Вано, ты человек умный. Так?
- Наверно.
- Слушай, мне надо, чтоб один человек помучался. Морально. Очень сильно помучался. Что мне делать?
- Ну… действовать через сердечные привязанности.
- Чего?
- Объясняю. Если тот человек – женщина или, например, мужчина… ммм… нашей ориентации, просто влюбить его в себя, до одури. А потом бросить. Мучаться будет… Правда, может, потом за тобой бегать Читать далее...

В колонках играет - Земфира - Кукушка
Настроение сейчас - Никакое

Как мне неинтересно жить, кто бы знал... Щас мама проснется, погонит спать, как все надоело...
Только Интернет и спасает. И "О, шут мой, я схожу с ума!" Как только подумаю, что на свете есть такой спект, сразу легче становится. Это... спектакль непонятного жанра, вроде бы грустный по содержанию, но зрители на нем очень много смеются, потому что и смешного много. Самый лучший спект в мире, по-моему. Если интересно, посмотрите в дневнике у teatralka - моя лучшая подруга, скажу честно. Ни одному человеку в реале я не говорила всего того, что говорила - писала ей.
А меня думы грустные терзают - у меня намечается 2 по физре в году и боюсь, что меня не переведут. Как мне плохо...
К тому же два хороших человека уйдут из нашего класса - Машка в математическую школу - он гений в математике, не то, что я, а Яну, боюсь, выгонят, у нее в двух триместрах 2 по истории. Правда, историк - хороший человек, зря его все так боятся - обещал ей, если получит в этом триместре 4, поставит 3 в году. Но в гуманитарный ее фиг возьмут с такой историей, а с математикой у нее... еще хуже.
Это очень хороший человек, как я желаю, чтоб у нее все было хорошо! Такая смешная, набожная девочка... Помню, в 5 классе я объясняла ей, откуда дети берутся, так она не поверила!
В общем, такая жизнь...

Все было как в тумане. Нику определенно было вредно пить. Даже джин. Даже одну банку. У него гены испорченные, «алкоголические».
Он почти ничего не помнил про сегодняшний вечер. Ну, пили, пели, разговаривали… Не помнил, с чего начался их с Данькой спор, помнил только, что Данька нагло улыбался и говорил, что Ник трус. Ник вроде бы врезал Даньке по уху, или по носу… и вызвался пройти по перилам.
Было почти не страшно. Когда-то Ник так забавлялся – только не по перилам ходил, а просто по забору. В принципе, это ведь одно и то же – какая разница, что там внизу, земля или вода?
Только он не учел, что по забору ходил еще в седьмом классе. Нет, дело было не в том, что он вырос или тяжелее стал. Просто когда ему было четырнадцать, он подрался с одним парнем. На съемках «Осады». Парня звали Сашка Рыбаков. Он обзывался на Ника Лягушкой, а Ник на него – Рыбой-Молот. В смысле, что тупой. Прозвище вскоре сократилось до Молотка… но драка была не из-за прозвища. Просто так. И закончилась сломанной правой ногой. (Замечу, что следующая их драка, которая произошла несмотря на все запреты и угрозы, закончилась неудачно для Молотка – сломанным носом)
Так вот, эта нога часто подворачивалась. В самый ненужный момент. Например, когда Ник решил пройтись по перилам. И что самое обидное, больше половины прошел… Так нет, нога согнулась, и Ник башкой вниз полетел в воду.
Вода была холодная до ужаса. Сразу утонуть захотелось. Ничем не пошевелить было…
Изо всех сил пытаясь удержать голову над водой (шея уже затекла), Ник увидел фигуру человека, плывущего к нему. Но кто это, разглядеть он не мог – глаза жмурились от холода, да и темно уже было. Подплыл, значит, этот Некто к нему, задержался на секунду, схватил его одной рукой и погрёб второй к набережной. Быстро глянул на Ника, отвернулся. Дотащил его все-таки до спуска, спасибо. А то, если по взгляду судить, с радостью утопил бы. Хотя… может, замерз просто человек, вот и злился, что пришлось в холодную воду прыгать.
Подбежали Мишка с Данькой, начали крутиться вокруг. А Некто исчез. Уехал. Хороший человек, наверное…
«Че так плохо-то? Голова раскалывается, я ей, кажется, обо что-то треснулся… Холодно-то как… до ужаса… Холодно…»

Князь повис у Даньки на руках. Тот заметался.
- Уберите этого! Чего он тут… разлегся! – с таким видом, будто ему противно даже прикасаться к Князю.
- Не ломай комедию. – Оборвала его Ксюша. – Так. Даю указания. Михаил относит этого утопленника к нему домой. Это раз. Запихивает в горячую ванну. Это два. Поит горячим чаем… или какао, если у него чая нет. С него станется. Это три. Укладывает под теплое одеяло. Это четыре. Проверяет наличие повышенной температуры и, если нужно, кормит лекарствами. Это пять.
- А спать я с ним должен?
- У него что, дивана нет?
- Диван есть. Больше ничего нет. Но диван четырехспальный.
- Да, точно. Ну, поспишь, он же больной. За ним ухаживать надо.
- Я его один до дома не дотащу.
- Слушай указания дальше. Даниил помогает Мише дотащить Князя до дома. Больше от него ничего не требуется, он инвалид умственного труда. Это… все.
- А ты?
- А я позвоню Мишиным родителям и сообщу, что он сегодня домой не вернется. Потому что у него нет времени. Все. Указания закончились. Можете идти.
Все быстренько разбежались.

Ник очнулся только на втором пункте – горячей ванне. Попытался вспомнить, как он из ледяной воды попал в горячую, но почему-то не вспомнил.
В дверь просунулась лохматая Мишкина голова.
- Отмок?
- Ага.
- Ну, ты нам посиди еще минут пять, я чай приготовлю. – Голова засунулась обратно.
Ник поотмокал немного и вылез, по всем канонам завернутый в полотенце. На кухне – маленькое такое помещение, ну все знают, что такое кухня в хрущевке – Мишка не только приготовил чай, но и сделал яичницу. На большее у Ника просто продуктов не хватило.
- Что бы я без тебя делал, - сообщил в сотый раз за свою жизнь Ник, сосредоточенно пережевывая яичницу. А что ему еще было говорить? Этой фразой он отговаривался от Мишки всю жизнь. Ему было не сказать обычными словами, что он испытывал к этому человеку.
Мишка был… тенью. Верным рыцарем, шатавшимся за ним повсюду. Он никогда не превосходил Ника ни в чем. Даже когда Ник был похож на лягушку (было такое время, «жууткий урод» он был, по его собственному определению), Мишка все равно не выделялся, потому что всегда был «просто симпатичным», и на него почти не обращали внимания. А потом Ник вдруг резко похорошел, как гадкий утенок. В девятом классе. И тут началось… по образному выражению нашей общей знакомой Ксюши, «девочки падали к его ногам пачками, а он через них перешагивал, даже не обращая внимания». Поэтому поползли слухи о его «не той» ориентации. (Не без помощи вездесущего Даньки, которому было жутко завидно, потому что к его ногам не падал никто). Распространители слухов ходили с большущими фингалами и были абсолютно уверены в своей правоте.
А кто их знает, может они и правы были…
Допив чай, Ник наконец задал мучавший его вопрос.
- Мишк, а кто меня все-таки из Читать далее...

Ну, скажите кто-нибудь, хорошо или нет!

Игорь сидел в кабинете и пил кофе. Ему выпала единственная за сегодняшний день спокойная минутка. Кофе этот был не той гадостью из опилок, которой сегодня с утра заправлялся Ник, а настоящим, крепким и очень дорогим.
Игорь размышлял. Последний и четвертый кандидат на главную роль вполне подходил бы,… если бы не было Перова. После него не хотелось ни слышать, ни видеть никого.
«Нехорошее свойство у этого молодого человека» - подумал Игорь, листая журнал кроссвордов. – «Город, в котором был подписан мир в Северной войне – первая Н, третья Ш… Ништат… Черт, не подходит.… А если я ошибся? Если он разыграл из себя застенчивого мальчика с кучей комплексов? Вон он какое представление устроил во дворе…» - Игорь усмехнулся, вспомнив кувырки этого мальчишки. Серьезный такой, взрослый, а выделывается, как маленький. – «Имя президента РФ. Они идиоты, да? Владимир.… Ну вот, начинается на НИШ, чего же неправильно?.. Ну, если он сумел так сыграть застенчивость и депрессию, то стопудово справится с ролью…»
В дверь постучали. Заглянула эта ду… душ-шевная секретарша.
- Игорь Петрович, к вам господин Рыбаков.
«Еще одно несчастье на мою голову!»
- Я занят, - завертел Игорь головой в поисках каких-нибудь деловых бумаг.
- Чего ты врешь-то? – послышался знакомый насмешливый голос за дверью. – Пропустите меня. Добрый день. И чем же ты таким занят? – Он оглядел его стол, заметил чашку с кофе и кроссворды, усмехнулся. – Выпиванием кофе, разгадыванием кроссвордов и думаньем о грядущем?
«Ненавижу этот насмешливый тон и эту противную усмешку, и вообще терпеть не могу этого человека!»
Всегда весь отглаженный, прилизанный, ровный-ровный проборчик, модная-модная одежда.… Для тех, кто не понимает – просто красиво, а кто разбирается – сразу увидит – у молодого человека есть стиль. И сейчас он – кожаная куртка, брюки со стрелочками – ни в коем случае не джинсы - белоснежная рубашка, неизменные темные очки и прямой пробор – просто мечта. В эту обложку глянцевого журнала влюблена половина женского населения страны (та половина, что не влюблена в самого Игоря). Поклонницы висят на нём гроздьями, выпрашивают автографы и готовы виртуально свернуть шеи всем критикам, ругающим их Зайчика. А критики-то знают, что говорить – по правде-то таланта у Саши Рыбакова было… как сахара в Орбите и правды в рекламе. Но девушек, пересмотревших сериалов, это, естественно, не волновало.
- Можно сесть?
- Да пожалуйста.
Садится – отрепетированным жестом, легко закидывая ногу на ногу, демонстрируя дорогущие кожаные ботинки, на которых – ни пылинки. Ну, естественно, Саша из тех, кто «в ларек за сигаретами и то на машине ездит». Откидывает голову много раз повторенным жестом. Ну конечно, у него все отрепетировано – улыбка, наклон головы, жесты, походка.… О, эта походка! Как ей восхищаются поклонницы и насмехаются злопыхатели! А ничего в ней особого-то и нет – просто ноги Саша ставит, сильно выворачивая ступни наружу.
- Не скажу, что ждал…
- А я знаю, что я не вовремя. Просто мне вчера позвонили и пригласили на пробы.
- Я знаю. Ты же не думаешь, что они пригласили тебя без моего ведома? Но приглашали-то на завтра.
- А мне просто интересно стало, что это за роль, на которую ты меня позвал.
- А до завтра подождать было никак нельзя? Да, и ты не знаешь? Город, в котором был подписан мир в Северной войне, начинается на «Ниш»?
- Ништадт.
- Не подходит.
- Нет, Ништад-т.
- Умница… так что же ты так поторопился?
- Но на пробах ты небось будешь… такой…официальный. На «Вы» будешь обращаться. А мне хочется так, в неофициальной обстановке, поболтать… По-дружески. – Улыбка.
«Сволочь вреднющая!»
- На, можешь почитать пьесу. И очки сними.
Он усмехнулся и снял эти дурацкие стекла. Пристально посмотрел на Игоря.
«Карие глаза, цвета крепкого чая… Мои глаза… Только моложе лет на двадцать… Конечно, можно было отдать ему роль главного героя в первом действии – внешнее сходство между нами поразительное, вот только талант не передается по наследству».
О том, что Александр Рыбаков – его незаконный сын, не знал никто. Официально. На самом деле – об этом знали все кому не лень. Поклонницы потому к нему и прилипали. Это был умный ход его матери – сын не носит знаменитую папочкину фамилию, и считается, не претендует на его славу. И опять все наоборот…
Через несколько минут Рыбаков поднял глаза от листов.
- Ты издеваешься? Да здесь у меня полтора слова на три действия!
(Роль была – самого незаметного, но самого верного друга главного героя).
- Ну и что? А чего ты хочешь?
- А главный герой? – абсолютно обескураженное выражение лица. Он был наверняка уверен, что ему предложат главную роль.
- Я.
- И в молодости?!
- Нет, героя в молодости будет играть Перов.
«Ну, сказал, значит, так и будет».
- Кто? Перов? С первого курса, что ли?
- Ну, да. Вы же вместе в «Осаде» играли.
- Вот именно! Нахрен он тебе нужен? Он же урод и сволочь.
- Кто тебе сказал?
- Ты его, что, сам не видел? Глаза – как блюдца, нос Читать далее...

Исполняю обещание - наши выиграли 1-0! У ЦСКА!

Зенит должен выиграть у ЦСКА! Если выиграет - я сделаю зенитовский дизайн!

Ник быстренько нашел глазами таксофон – на другой стороне улицы и понесся по переходу, даже не взглянув на светофор. Мишка подождал, пока зажжется зеленый, вздохнул и пошел в очередной раз отчитывать своего Князя.
- Господи, ну почему ты ни-ко-гда не можешь вести себя как нормальный человек?
- Потому что я ненормальный. Не веришь – спроси у Даньки, он про меня много приятных вещей может сказать.
- Не понимаю, почему вы всю жизнь друг с другом цапаетесь.
- Мы не цапаемся. Это просто так – для интереса. На него невозможно сердиться.
- Это ты сейчас так говоришь…

Но на Даньку, действительно, было невозможно сердиться. Никогда. Особенно сейчас, когда он пытался не упасть с забора. Забор был металлический с широкой ровной полосой наверху. На этой полосе он и раскачивался, рискуя каждую секунду упасть. При этом у него было очень забавное сосредоточенное лицо, с нахмуренными бровями и сморщенным лбом. Ник сказал бы, что «человек впервые в жизни пытается подумать». И получил бы в ответ такую же колкость. Мишка был прав – они начали «цапаться» с того дня, как встретились, но очень быстро злость исчезла, и ругались они только по привычке. К тому же для Ника это было своего рода разминкой. Не просто обозвать Даньку, а как можно смешнее и не очень обидно, при этом сохраняя соответствующее гордое и заносчивое выражение лица, и через секунду эффектно увернуться от кулака, направленного прямо в глаз – это была такая игра на зрителя… Если бы приемная комиссия из училища видела эти его ухищрения, его бы приняли без экзаменов. Впрочем, Даньку тоже – за поразительную реакцию и впечатляющую мимику (обещание Ксюши). Правда, через месяц бы отчислили – за ужасающую невежественность и отсутствие элементарных знаний (пророчество Ника). Он не знал даже того, что если так сильно размахивать руками, свалишься непременно.
- Айй! Идиотка, чё я тебе сделал-то?
- Ты сам упал. Стоял бы на месте, не размазался бы по асфальту.
Ксюша, несмотря на упомянутые уже каблуки, как-то держала равновесие на «этом идиотском заборе». Это было ее главное свойство – как бы она ни жаловалась, но то, что она хотела сделать, она всегда делала хорошо. Даже если у Даньки появлялась очередная идея с очередным сюрпризом.
- Ну и что ты видишь? – пытаясь залезть на забор.
- Ничего особенного. Объект с темными волосами говорит по телефону.

- Вот почему питерский код – 812? А где тогда… 001?
- Где-где. Где первый телефон был.
- У Бриллинга… - Измененным голосом. – Вовочка? А это твоя учительница по географии Инна Геннадьевна. Ты передал мамочке, как ты плохо вел себя на уроке?.. Ну, как же, подрался с Олегом и Пашей, обзывался на них матом… - Нормальным голосом. – Ну, Вовка, ты гений, сразу расколол. Папа и то – поверил. Как – чьим? Губернатора… то есть мэра Москвы. То есть, нет, мэра – это я директрисе звонил. Когда на уроке журнал загорелся. А папе – от президента…Что значит, как узнал? Я, между прочим, раньше в той же школе учился, всех учителей знаю.… Ну, по делу. Вовк, а папа дома? Где это он в воскресенье шляется? Ах, в редакции? А в какой? По номеру 312? Ага.… Нет, у меня все хорошо, все отлично. А ты как?.. Что, честно? Ну, приеду, разберусь.… На следующий матч, наверно, приеду. А как они сегодня сыграли?.. У, придурки.… Нет, уроды – это кто делает плохо другим, а придурки – те, кто себе.… Ну, пока, я с чужой карточки звоню. Привет Алине Васильевне. Адье. Ну, давай, пока.
Мишка переминался с ноги на ногу все время разговора – ну, карточка-то его, понятно.
- И что?
- Отец в редакции. А у Вовки неприятности – с него какая-то шпана деньги трясет. Старшеклассники из его школы.
- В гимназии? Шпана?
- Да там одно название, что гимназия. За деньги кого угодно возьмут. – Вздох. – Приеду, разберусь. Я брат или кто? Можно я еще отцу позвоню?
- Да пожалуйста, всё равно уже. – Карточка безвозвратно потрачена.
- Я тебе деньгами отдам.
- Ты с ума сошел? Я с тебя хоть раз в жизни деньги требовал? Хоть за что-то, хоть раз?
- Извини. – Набирает номер. – Алё, здрасьте. А Перова Александра Ивановича можно услышать?.. Алё, папа? Папочка, ты не представляешь, как у меня все хорошо! Меня примут на эту роль. – Заморачивать отца полученными надеждами и обещаниями он не собирался. – Все прекрасно, а у тебя? Ага. – Вдруг помрачнев. – Ясно. Ну, пока.
- Что случилось?
- Я. Его. Отвлекаю. От. Работы. – Процедил Ник сквозь зубы. – Черт возьми, я собираюсь прославить его фамилию! И вообще, я его люблю. А он говорит…
- Господи, Князь! Опять у тебя ко всем претензии…
- И ты туда же… - шепотом.
Иллюзия, что отец – самый лучший, умный и красивый, давно исчезла. Ник великолепно понимал, что не очень-то был нужен отцу. Конечно, больше, чем матери, но… Действительно, зачем взрослому, счастливому в браке человеку, нескладный мальчишка, вечно путающийся под ногами и пользы никакой не приносящий. Отец наверняка с удовольствием оставил бы его матери, если бы та была нормальным человеком. А сейчас… всё, ребенок вырос, заботиться о нем не нужно. Отец и так дал Читать далее...

И очередной новый дизайн - рыженький...

- Текст простой. Но нужно сыграть так, чтобы зритель поверил в то, что вашего героя предали.… Сможете?
- Сейчас?
- А чего ждать?
Действительно, текст был простой. Упасть на колени и пожаловаться на свою судьбу. Это Ник умел. Кучу раз так жаловался. Правда, никого рядом не было.
Вообще весь спектакль был построен на этой судьбе, от которой не уйдешь, и на закономерности и законе парности. То есть, главный герой в молодости – бунтовщик, восставший против всех, но сломленный, ставший таким же, как все. И потом его сын становится таким же, идет против отца и заставляет того вспомнить молодость и совершенные когда-то ошибки…. В общем, «психологическая муть», как сказал бы Рыжий, но он вообще не признавал ничего сложнее «Ночного дозора».
Ник вскочил, прижался спиной к стене, закинул голову и начал читать наизусть:
- Господи! Я не могу так больше жить, господи, помоги мне… Меня предали, я остался один. Господи, я ничего не смогу добиться один! Господи, ну почему же я никому не нужен? – Игорь Петрович удивленно поднял брови. Кажется, что-то не по тексту. – Я так не смогу, я сойду с ума, господи. Сделай хоть что-нибудь, помоги мне хоть как-нибудь, господи… я ведь ничего плохого тебе не сделал, за что ты наказываешь меня? Почему все люди, которых я люблю, предают меня? – Ой, что-то совсем не туда. – Господи, мне ничего не нужно в этой жизни – ни денег, ни славы, ни любви, только помоги мне сейчас, подскажи, что мне делать, господи… - Сполз на колени. – Господи, лишь дай мне знак, что делать… Give me a sign.… Ой, извините… Что-то я не то…
Ник понял, что провалился к чертовой бабушке. Понес какую-то фигню, да еще ввернул две своих собственных поговорки – «в этой жизни» и «Give me a sign». Последнее он повторял в случаях, когда не знал, что делать.
Он не смел поднять глаза на Игоря Петровича, понимая, что ни о какой роли теперь и речи быть не может.
- Ну, что же…
«Господи, что он сейчас скажет?.. Что, что, правду скажет. Вы, товарищ Перов, бездарность, и у вас еще хватает наглости на что-то претендовать. Выметайтесь».
- По-моему, очень даже неплохо.
- Ч-что?
- Я говорю, хорошо. Мне понравилось. Очень убедительно. Особенно учитывая, что это импровизация.… А зачем по-английски?
Ник не мог поверить своим ушам. Может, ему всё это кажется?
- Из-вините. Привычка. Я часто перевожу свои слова на английский. Просто так, для прикола… для смеха. Или на французский.
- Например?
- Ну… «Не понимаешь элементарных вещей – les choses elementaires». Я так иногда говорю. Или, если что-то хорошее случилось – “Chouette!”
- Вы французский хорошо знаете?
- Ну, в школе учил.
- Вы когда школу закончили?
- В июне. Ну, в смысле прошлого года.
- И как?
- Как закончил? На пятерки,…то есть, с четырьмя четверками.
- По какому?
- Алгебра, геометрия, физика, химия, - отбарабанил Ник. Он столько раз повторял названия этих чертовых предметов. Отцу, Вовке, друзьям.… Всем хотелось знать, чего же он такого не знает.
Даже матери вдруг захотелось узнать, как ребенок учится. Всю жизнь было наплевать, а теперь вдруг чувства какие-то проснулись. Кстати, она очень удивилась, что сын уже закончил школу – ей-то, небось, казалось, что он все еще в пятом классе.
- У вас, кстати, кто родители?
«Да какое ему дело до меня? Что он всё выспрашивает?»
- Отец – писатель, журналист, лауреат какой-то там премии, не помню щас уже.
- А мать?
- У меня ее нет. Она умерла. Давно уже.
«Пусть все считают, что она умерла. Так проще».
- Извините. Действительно, не надо было спрашивать. Ну что ж, сейчас вы мне кажетесь наиболее вероятным претендентом на эту роль. Мне кажется, вы с ней великолепно справитесь. Но я собираюсь попробовать еще и… /тут он назвал довольно известного молодого артиста/. Он, возможно, подойдет лучше,… но вряд ли. Послезавтра вам позвонят и скажут, приняли ли вас. Вы можете идти. До свидания.

Как рванулось к нему седьмое небо!
Звезды замигали перед глазами, воздуха стало отчаянно не хватать.
И он отчетливо увидел в своих руках синюю птицу удачи, которая живет именно там.

- Текст простой. Но нужно сыграть так, чтобы зритель поверил в то, что вашего героя предали.… Сможете? – Игорь был уверен, что мальчик сможет.
- Сейчас?
- А чего ждать?
«Посмотрим, на что он способен»
Перов быстрым движением отскочил от стола, закинул голову и стал читать наизусть, не заглянув второй раз в текст. Через несколько предложений он сбился и начал читать что-то похожее, но в тексте этого не было. Тут пошла полная импровизация. Он говорил, возможно, уже про себя, а не про своего героя. Под конец он опустился на колени и прошептал что-то про знак, а потом вообще что-то по-английски. По-моему, к роли это не имело никакого отношения, да мальчик, видимо, уже и забыл и про роль, и про самого Игоря. Он говорил для себя.
- Ой, извините… Что-то я не то…
Видимо, понял, что говорит совсем не по роли. Решил, видимо, что я сейчас его отругаю и выгоню. Ладно, скажу, все, что думаю. Редко какому артисту я говорю всю правду о нём.
- Ну, Читать далее...

Рабочее название – «Седьмое небо».
Фэндом: ориджинал.
Жанр: angst, romance, и еще что-то.
Рейтинг: предполагался NC-17, но я скорее ограничусь намеками, так что - R.
Предупреждение: все совпадения с реально существующими людьми случайны.
Примечание: из того, о чем я пишу, я о многом имею довольно смутное представление, поэтому воспринимайте, как фантазию, в которой может быть всё, что угодно.

- Зачем ты это пишешь? Примерно то же до тебя написали люди намного умнее, и, замечу, талантливее тебя.
- Пойми, мне нужно это написать, иначе я свихнусь. Вряд ли кто-то будет это читать. Но хотя бы для себя…
- По мне, так бессмысленная трата времени.
Из разговора с Музом.

Никто точно не знает, где находится седьмое небо, но предполагают, что где-то между шестым и восьмым. Где-то в космосе. Там темно, нет кислорода, зато очень близко звезды.
Сегодня Ник находился на небе этак на пятом. И неудивительно – а вы бы там не были, если бы вас пригласил в свою постановку чуть ли не самый известный и почитаемый в столице и, наверно, во всей стране режиссер. Особенно, если вам 18 лет, и вы не успели почти нигде «засветиться» в этой жизни, кроме одного фильма в далеком детстве.
Если говорить точно, то его пригласили только на пробы, и конкуренты у него были, и наверно, талантливые. Но он знал, что эта роль будет его. Чувствовал сердцем, печенкой, селезенкой, непонятно чем. Это был его шанс из пешек пробиться в ферзи (или в «королевы», как сказал бы склонный к каламбурам Данька Рыжий, и тут же получил бы в нос), заработать известность, к которой он так стремился.
Ник нервно затянулся сигаретой и посмотрел на часы.
«Являться раньше – mauvais ton, как, впрочем, и опаздывать», - попытался остановить себя Ник. Он считал, что через сорок пять минут решится его судьба. Закашлявшись от очередной затяжки, он решил похоронить сигарету с честью и сваливать из кафешки. Правда, кофе оставалось еще полчашки, но он давно остыл. И, по правде говоря, Ник кофе терпеть не мог, как и сигареты. С удовольствием он бы взял вместо него шоколадный коктейль.… И пирожное с кремом. Но это было бы слишком по-детски. А детство официально закончилось больше месяца назад, а по-настоящему – давным-давно…
Всё. Надо идти. Шесть лет он живёт в этом городе, и по-прежнему путается в улицах и номерах маршруток. Надо Мишке позвонить, он должен знать, как проехать. Ну, и вообще… пусть пожелает удачи!
- Але, Мишк? Ага, ну это я. Слушай… Еду я. На пробы. Слушай, а как доехать до /название улицы/… Ага, ага, так.… Ну, все, понял, пока. Ага, к черту! Давай, пока.
Через полчаса он стоял перед дверью, пытаясь успокоить сердце и как-нибудь стереть румянец с внезапно вспыхнувших щёк. Старательно прижимая холодные пальцы к щеке, он постучал.
- Войдите!
Он вдохнул и вошёл. Черт, проявилась хромота. Ник всегда прихрамывал, когда волновался – последствия старой травмы.
- Добрый день, Игорь Петрович.
Режиссер оказался совсем не таким, как на экране. Не то, что бы старше, но как-то.… В общем, абсолютно живым и земным человеком. Только взгляд у него был… ну, как рентген – проникал глубоко-глубоко в душу. Но это было не противно, а наоборот, хорошо – что такой человек удостоил тебя огромной честью и решил посмотреть, что у тебя внутри. И здесь он вызывал даже большее восхищение, чем на экране или на сцене. И почти не было видно, что человек-то Игорь Петрович уже немолодой – он был знаменит еще при советском режиме, а для человека, в паспорте у которого стояло – «Дата рождения – 03.03.87» это была почти что донаша эра.
- Добрый день. Перов?
- Да. Никита Александрович. Мне звонили и сказали…
- Вы садитесь, не стесняйтесь. Значит, Перов? Это вы года четыре назад играли Колю фон Вестенбаума в «Давно закончилась осада»?
- Да, я. Вы… смотрели?
- Давно как-то.… Итак, к делу.

Игорь с утра не выспался. Потому что вечером не ложился. Дела, дела крутили его… Новая постановка увлекла его. Это была история о выборе и предательстве, о правде, ежеминутно борющейся с ложью, о людях, одни из которых послушно выполняют все приказы, а другие пытаются бунтовать...
Он сам написал пьесу и считал, что многим будем интересна эта тема. Главного героя он решил играть сам, на другие роли нашел талантливых артистов, с которыми давно работал.
Но нужно было подобрать юношу на роль главного героя в молодости. Это было непросто, потому что именно он должен был начать историю и довести ее до кульминации. Он должен был сыграть перелом в душе человека, переход от фанатичной веры к такому же фанатичному протесту и вообще держать на себе напряжение в течение половины спектакля.
А молодых артистов, подходящих по внешности – и главное, талантливых, было не так уж много. Но набралось целых четыре. Перов был третьим. Первый очень уж неловко двигался, а второй – это вообще был цирк! Он пошёл самым простым путем – через соблазнение режиссёра. Игорь чуть со смеху не умер, смотря на то, как этот бездарный чудик хлопал глазами, облизывал губы и бросал на него многозначительные Читать далее...

Нравится мой новый дизайн (Черно-белый)? Это случайно получилось. Я думала, думала, и вот что вышло!