Только что посмотрела (сильно сказано) затмение Венеры и теперь, как слепой крот сижу перед монитором.
Венеру не видела, но после увиденной вчера по телеку копъютерной модели затмения, смогла себе внушить, что вижу...

*
[показать]

*
[показать]

*
[показать]

*
[показать]

*
[показать]

Любая прооблема может быть решена при помощи правильного применения взрывчатых веществ.

Репелленты не отпугивают комаров - они прячут вас. Вещества,
содержащиеся в репеллентах, блокируют рецепторы, с помощью которых
комары находят свою жертву.

Стоматологи рекомендуют держать зубную щетку на расстоянии не меньше
двух метров от унитаза.

Ни один лист бумаги невозможно сложить пополам больше семи раз.

Ежегодно на земле ослы убивают больше людей, чем гибнет в
авиакатастрофах.

Во сне вы сжигаете больше калорий, чем во время просмотра телевизора.

Первым товаром со штрихкодом была жевательная резинка Wrigley`s.

Размах крыльев Боинга-747 больше, чем расстояние первого полета братьев
Райт.

American Airlines сэкономили 40 000 долларов, изъяв всего лишь одну
оливку из салатов, подаваемых пассажирам первого класса.

Венера единственная планета Солнечной системы, вращающаяся против
часовой стрелки.

Проснуться с утра яблоки помогают лучше чем кофе.

Пластмассовые штучки на концах шнурков называются аксельбанты.

Большинство пылинок в вашем доме - это отшелушившиеся частички кожи.

Первый владелец компании Marlboro умер от рака легких.

Майкл Джордан получил от Nike больше денег, чем все рабочие на фабриках
этой фирмы в Малайзии.

У Мэрилин Монро на ногах было по шесть пальцев.

Все президенты США носили очки. Просто некоторые не любили показываться в них на публике.

Уолт Дисней, создатель Микки Мауса, боялся мышей.

Жемчужины растворяются в уксусе.

Среди людей, публикующих брачные объявления, 35 процентов уже женаты или замужем.

Три самых дорогих названия торговых марок на земле - это Marlboro,
Coca-Cola и Budweiser, именно в такой последовательности.

Корову можно заставить подняться по лестнице, но невозможно заставить
спуститься.

Утиное кваканье не дает эха, никто не знает почему.

Причина, по которой американские пожарные части имеют винтовые лестницы,относится к временам, когда насосы и прочие тяжести поднимались лошадьми. Лошади толпились внизу, не в силах понять, как подняться по лестнице с прямыми пролетами.

Ричард Никсон (Richard Millhouse Nixon) был первым президентом США, в
имени которого содержались все буквы слова "criminal" (преступник).
Вторым был Билл Клинтон (William Jefferson Clinton).

В среднем, 100 человек ежегодно гибнут, подавившись шариковой ручкой.

90 процентов нью-йоркских таксистов - иммигранты.

Слон - единственное животное, не умеющее подпрыгивать.

Шанс дожить до 116 лет имеет один человек из двух миллионов.

Женщины, в среднем, моргают вдвое чаще мужчин.

Лизнуть собственный локоть человеку невозможно анатомически.

Здание главной библиотеки университета штата Индиана ежегодно дает
просадку в один дюйм, потому что при строительстве инженеры не приняли расчет вес содержащихся в нем книг.

Улитки могут спать до трех лет.

Крокодилы не умеют высовывать язык.

Зажигалка была изобретена раньше спичек.

Ежедневно жители США съедают 18 гектаров пиццы.

Почти все, кто прочитал этот текст, попытались лизнуть свой локоть.

Если вы придете в редакцию утренней газеты часа в два дня, вы, возможно, застанете там двух-трех сотрудников. Один что-то сонно выстукивает на машинке, другой, задрав ноги на стол, читает журналы, третий просто сидит с видом крайнего отвращения ко всему. Секретарши и стенографистки прилежно вяжут свитеры и вполголоса беседуют, о чем — не могу сказать. В общем, оживления не больше, чем на глухом полустанке за два часа до прихода поезда. Около шести часов из наборной вылезает метранпаж и мрачно осведомляется, где же рукописи, — наборная, мол, простаивает. Ночной редактор отвечает, что рукописи нет ни одной, что для завтрашнего номера к нему не поступало ни передовой, ни международного обзора, ни фельетона, в общем ничего; и что должен быть парламентский отчет, одна большая речь, одно убийство на Жижкове и одно заседание какого-то комитета. Метранпаж заявляет, что, конечно, все это не успеют набрать, и о чем, собственно, думают господа редакторы и т.д., и т.п. Ночной редактор пожимает плечами и бурчит, что этак завтра газета не выйдет и что он охотно бросил бы все к чертям.

С наступлением вечера в редакции становится оживленнее. Сотрудники один за другим врываются в редакцию, потрясая рукописями: сегодня материала, мол, несколько больше обычного, да еще кое-что надо написать. Приходит курьер с информацией ЧТА, другой курьер привозит из парламента первую половину сегодняшнего отчета. Появляются по одному рецензенты отдела культуры со статьями о вчерашней премьере или о чем-то еще. В шесть часов пятьдесят минут поступает прискорбное известие о кончине выдающегося деятеля имярек. Секретарь кидается в архив искать некролог, но некролога нет. В семь часов метранпаж передает снизу, чтобы ему больше ничего не посылали, все равно не успеют набрать. В семь тридцать поступают статьи от иностранного обозревателя, «экономиста», репортера по социальным вопросам, сенатского обозревателя и заведующего спортивным отделом. Все это такие сверхважные и актуальные вещи, что не напечатать их завтра было бы просто катастрофой. Ночной редактор тем временем хладнокровно жует свой ужин и предупреждает сотрудников, чтобы не пороли горячку, все равно в завтрашний номер больше ничего не войдет. В восемь вечера еще нет передовой. В восемь десять снова появляется метранпаж и язвительно вопрошает, о чем, собственно, думают господа редакторы: от отдела объявлений он получил семь столбцов материала и нечего посылать ему статьи, все равно их не успеют набрать, и так набрано уже на пять столбцов больше, чем войдет в номер. В восемь тридцать еще не получен конец парламентских прений, зато вспыхнул сильный пожар где-то на окраине города. Около девяти поступают «совершенно монопольные сенсации — только для нашей газеты», и первые выпуски других газет, и начинаются лихорадочные поиски — чего в них нет и что в них есть.

Затем редакция постепенно пустеет и затихает. К запаху сосисок примешивается запах сырых гранок и типографской краски: метранпаж принес первые сверстанные полосы. Ночной редактор говорит «уф!» и меланхолически глядит в окно на безлюдные улицы. И вот газета заматрицирована. Теперь, если бы даже пришло сообщение о конце света, в завтрашний номер оно не попадет. Точка.
«Черт возьми, — думает ночной редактор, — ну и денек выдался!»

А пока в редакции идет вся эта кутерьма, наборщики сидят у своих линотипов и усердно работают. Линотип — хитроумная машина: на нем печатают, как на пишущей машинке, и латунные матрички букв группируются в нужной последовательности до тех пор, пока не наберется полная строчка. Тогда в них заливается горячий свинец и получается литая строчка набора. Эти цельные строчки перевязывают шпагатом, и гранка готова. Ее «тискают» на бумагу, получается оттиск, он же «макаронина», которая прежде всего идет к корректору.

Корректоры сидят обычно в невероятно тесных и плохо освещенных каморках, не снимают с носа очков в железной оправе и исповедуют крайний языковый пуризм. Кроме того, они ищут ошибки в неразборчивых оттисках и действительно находят большинство их. Иногда бывает, что линотипист сам заметит свою ошибку; тогда он уже не придерживается рукописи, а наобум нажимает на клавиши, чтобы только докончить строчку, которую потом при корректуре выбросят. Но иногда это забывают сделать, и тогда читатель видит в газете примерно следующее:

На вчерашнем заседании английского парламента хмер схрдлу этаон смеаып ивбрижики сеах кррпу премьер-министр Болдуна заявил.

и так далее. Это похоже на уэльский язык, и едва ли какой читатель дочитывает такую строчку до конца.

При каждой поправке приходится набирать и отливать целую строчку, а строчку с ошибками выкидывать, вставив вместо нее новую. Иногда бывает, что вместо строчки с ошибками правщик вынет соседнюю, правильную, и на ее место всунет исправленную. Тогда получается:

На вчерашнем заседании английского парламента премьер-министр Болдун заявил, что через несколь-премьер-мшшстр Болдуин заявил, что через несколь-главу итальянского кабинета

и так далее. Читать далее...

Я часто запоем читал детективные романы, которые начинаются с того, что на письменном столе (или в элегантной холостяцкой квартире) молодого репортера газеты «Стар» (или «Геральд») Дика Говарда (или Джимми О’Доннели) звонит телефон и взволнованный женский голос сообщает: «На Микуландской улице только что произошло ужасное убийство. Пожалуйста, приезжайте немедленно!» Упомянутый Дик Говард (или Джимми О’Доннели) вскакивает в свой автомобиль, едет на Микуландскую улицу, находит след преступников, кидается в погоню, попадает в руки злодеев, они оглушают или хлороформируют его, бросают в подземелье, однако он выбирается оттуда и вновь преследует их в автомобиле, на самолете, на пароходе и, наконец, после двухнедельной захватывающей и полной опасностей гонки настигает. Тут бравый репортер хватается за телефонную трубку и вызывает свою редакцию:
— Алло! Говорит Дик (или Джимми); оставьте для меня первую полосу. Да, всю первую полосу. Я продиктую сенсационный материал, которого ни в какой другой газете не будет!

Возможно, многие читатели создали себе по этим романам весьма волнующую картину редакционной работы и того, как вообще делается газета. Может быть, они воображают, что перед каждой редакцией стоит вереница спортивных автомобилей, в которые вскакивают молодые репортеры и устремляются на поиски приключений; что самолеты ждут их на аэродромах, а преступники — в местах преступлений; что подающий надежды молодой репортер может проболтаться где-то хотя бы полдня и ему за это не грозит ни увольнение, ни даже нагоняй; что метранпаж стерпит, если ему в последний момент подбросят материал на всю первую полосу утреннего выпуска — и так далее, и тому подобное. Имея солидный опыт газетной работы, я берусь заявить напрямик, что Дик Говард и Джимми О’Доннели обычно не располагают собственным автомобилем и их погоня за новостями чаще всего ограничивается телефонными звонками и лихорадочным перелистыванием других газет; далее, что наибольший и постоянный риск в их работе — это как бы не вышло неприятности или со стороны редактора за то, что упущено какое-нибудь происшествие, или со стороны лиц, как правило ответственных и официальных, от которых Дик или Джимми старается выудить подробности по телефону. И в самом деле, вряд ли вы обрадуетесь, если в полночь вам позвонит домой по телефону дошлый репортер и начнет выспрашивать разные разности: например, правда ли, что вас подозревают в убийстве собственной бабушки. Что? Вам об этом ничего не известно? Очень жаль, простите за беспокойство.

Далее, наш расторопный репортер вечно озабочен тем, чтобы его сообщение своевременно попало в номер и чтобы его не выкинул метранпаж, которому нужно освободить место для большой речи Муссолини или для отчета о заседании бюджетной комиссии сената; а пока полоса с его сообщением уже печатается, является курьер со свежим экземпляром конкурирующей газеты, где происшествие описано подробнее… Да, жизнь Дика Говарда или Джимми О’Доннели по-своему трудна и напряженна, хотя их и не ввергают в подземелья и не увозят, связав по рукам и ногам, в таинственном черном авто. При всем том Дик Говард или Джимми О’Доннели — всего лишь маленькое, хотя и быстро вращающееся, колесико редакционного механизма. Даже спортивный отдел поглядывает на них снисходительно, не говоря уже о таких редакционных тузах, как «экономисты» или авторы передовиц. Но об этих и других тайнах газетной жизни речь впереди.

Газеты, как и некоторые другие крупные предприятия, интересны не столько тем, как они делаются, сколько тем, что они вообще существуют и выходят регулярно каждый день. Еще не бывало случая, чтобы газета содержала лишь краткое уведомление читателям, что за истекшие сутки ничего достопримечательного не произошло и поэтому писать не о чем. Читатель ежедневно получает и политическую статью, и заметки о сломанных ногах, и о спорте, и о культуре, и экономический обзор. Если даже всю редакцию свалит грипп, газета все-таки выйдет, и в ней будут все обычные рубрики, так что читатель ни о чем не догадается и, как всегда, будет ворчать на свою газету.

С другой стороны, метранпаж каждый вечер клянется, что ему не вместить в полосы всего, что посылает редакция. Не воображают ли господа редакторы, что он может творить чудеса, и так далее, и тому подобное… Но он, по-видимому, все-таки умеет творить чудеса, потому что весь материал оказывается в газете и его как раз столько, чтобы заполнить столбцы сверху донизу. Разве все это не каждодневное чудо? Печатник с ротационки тоже каждый день объявляет, что ему не сделать тиража, мол, дело табак, и о чем только думают эти господа, ведь машина сработалась вконец, нет, он головой ручается, что сегодня не допечатает тиража…

Но, как видите, несмотря на все эти предупреждения, газета все-таки выходит сегодня, выйдет и завтра и послезавтра. Это вечное чудо, неведомое читателю, но достойное тихого и благоговейного преклонения.

© Карел Чапек

мой ворд предлагает мне изменить Ламинированное покрытие
на (!!!!!!!!!!!!) заминированное ...........
хахахахахахахахаххахахаахах

Даже как-то странно. Ну нет у нас в Киеве художественных кружков без возрастного ценза (в инете не нашла). Вот если бы мне было 4 года и я только что научилась держать ложку, то какая-то добрая тетя/дядя поделились бы со мной секретами графики. Но мне уже 25 и предпологается, что к такому возрасту ты или уже научился или убедился в абсолютной некчемности своих попыток и бросил это дело.
Но до меня плохо доходит, я учиться хочу...

Так я и не могу понять, что должны были курить защитники Трои, чтобы принять ЭТО (произведение зодчества) за подарок.

[показать]

*
[показать]

*
[показать]

- Вот тебе волшебная шняжка, пусть пока у тебя полежит, повоняет...

...Станут взрослыми ребята, Постареют и... умрут..."

Чудная была погода... Скоро мороз ударит, так хоть будет что вспомнить.
[показать]

С точки зрения логики, у ожидавшего его свидания может быть только два исхода: удачный и неудачный. И если в случае неудачного исхода остается хотя бы возможность написать об этом кому-то из знакомых, излить накопившуюся за день душу и вдоволь пожалеть себя, то в случае удачного исхода...В сравнении с тем, что может последовать за удачным свиданием, весь замысловатый уклад, вся хитроумная система жизненных ценностей и полупрозрачных моральных принципов кажется столь хрупкой и неустойчивой, как аэродинамическая труба, построенная на двух табуретках и подпертая шваброй.

Скоро одурею от колличества зеленого цвета (чищу фото с пальмами).

Вернулась с тренеровки одолеваемая страшным желанием чего-нибудь покушать (желательно много чего-нибудь) и поспать (погода такая дивная, что в сон клонит).
Надо начинать думать о предстоящем походе в Опиум, врнее взращивать в себе желание туда пойти. Можно конечно заложить на все и никуда не рыпаться, но так будет только хуже. Надо возбудить в себе желание к вечернему движу. Начинаю возбуждать: пойду поем...