[показать]
Тени у меня получились угольно-чёрные, прожжённые на снегу. А Ван Гог писал как эпилептик и только поздно вечером обнаруживал ещё влажные полотна с кровавым месивом и буйством красок, иногда не помня, КАК он писал это. Его голову прострелило солнце, и на холст вылились тонны жёлтой краски в кричащих сочетаниях. А вот меня мучает зима. Нет, она меня не мучает, а скорее вдохновляет. По неизвестным мне причинам я стала чувствовать по-другому. Хочется быть уверенней. Мне не нужно от вас ничего кроме любви. Если каждый из окружающих людей будет любить меня хоть капельку, то она сама пос себе станет взмахом кисти на большой картине. Сейчас это зима - разноцветная и лёгкая, с чёными, рыхлами тенями на снегу - следами нелюбви и неудач.
Мне, да и каждому, надо поучиться у Ван Гога - он переносил своё одиночество и тащил его на спине так же, как и свой "деревянкающий" мольберт, но верен был своему таланту. Во время мистраля, когда люди прятались в домишки, а ветер бил и крушил все некрепко стоящее, художник привязывал мольберт к кольям, вбивал их глубоко в землю и продолжал творить. Вечером он ел суп с примесью той же краски, что с восхода до заката жадно липла к его холсту, даже не замечая этого.
Его страсть беснуется во всех его картинах. Страсти не хватает нам сегодня, вот чего. Страсти во всём.