на прошлой неделе снилось много собак дворняжек / потом когда мы гуляли, всех их я увидела
на это снилось северное скалистое море со стариком, а сегодня город на теплом море со множеством островов
в ключевые моменты чувствуешь, как история твоей жизни вибрируя вершится и проскальзывает сквозь пальцы, как утренний ветер. ничего не остановить, надо терпеливо внимать
Снился волшебный пруд, заросли, камыши, водные лилии, байдарки, домино и дальше поля поля бесконечные травяные, птицы и небо глубокое. В Таниной детской всегда сказочные сны и теплое солнце по утрам.
И высящиеся обрывы
Над бездной страшной глубины,
И тысячи ручьев, шумливо
Несущиеся с крутизны,
И стройность дерева в дуброве,
И мощь древесного ствола
Одушевляются любовью,
Которая их создала.
И то же чудо, дива дивней,
Обрушивается с небес,
Потоками косого ливня
Клоня шатающийся лес.
Нет-нет и молния ударит,
Все слепнет на ее свету,
Но более уже не парит,
Гром разгоняет духоту.
Все эти громы, и лавины,
И ливни - вестники любви.
Души остывшей сердцевину
Грозой такой же оживи!
Где дух мой пленный, как в темнице,
Томится в немощной плоти,
Дай, боже, мыслям проясниться
И сумрак сердца освети!
безумный случай произошел. ужасная история. но слушателя ее нет. его нет вторые сутки. история уже не нова, и перемалывание ее подробностей в голове опротивело. теперь она кажется старой и безобразной.
сегодня приснилось, что мне снова подарили сотовый, который я потеряла.
_________________________________________________________________
прислушиваюсь к себе изо всех сил
что за волшебство творит теплынь, делая все таким мягким и благодатным. звуки, запахи и ветряные завихрения обволакивают. крохотные птицы в выси о глубине мира напоминают.
Что-то, кто-то, какой-то дух преследовал нас всех по пустыне жизни и неизбежно настигал нас прежде, чем мы достигали небес. Естественно, теперь, оглядываясь назад, я могу сказать лишь одно: то была смерть; смерть настигает нас перед самыми небесами. Единственное, чего мы жаждем, пока живем, что заставляет нас вздыхать, стенать и испытывать в различных видах сладкую тошноту, - так это воспоминание о некоем утраченном блаженстве, которое, вероятно, мы пережили еще во чреве матери, и которое может быть воспроизведено лишь (хотя мы никак не желаем допустить этого) в смерти. Но кому же охота умирать?
Снег ложился на плечи Баха, и казалось, тишина хлопьями падает на затихшую Волгу, на мертвый город, на скелеты лошадей; снег шел всюду, не только на земле, но и на звездах, весь мир был полон снега. Все исчезало под снегом - тела убитых, оружие, гнойные тряпки, щебень, скрученное железо.
Это не снег, само время - мягкое, белое, ложилось, наслаивалось на человеческое городское побоище, и настоящее становилось прошлым, и не было будущего в медленном мохнатом мелькании снега.