– В целом, – говорил Морковин, – происходит это примерно так. Человек берет кредит. На этот кредит он снимает офис, покупает джип «Чероки» и восемь ящиков «Смирновской». Когда «Смирновская» кончается, выясняется, что джип разбит, офис заблеван, а кредит надо отдавать. Тогда берется второй кредит – в три раза больше первого. Из него гасится первый кредит, покупается джип «Гранд Чероки» и шестнадцать ящиков «Абсолюта». Когда «Абсолют»…
– Я понял, – перебил Татарский. – А что в конце?
– Два варианта. Если банк, которому человек должен, бандитский, то его в какой-то момент убивают. Поскольку других банков у нас нет, так обычно и происходит. Если человек, наоборот, сам бандит, то последний кредит перекидывается на Государственный банк, а человек объявляет себя банкротом. К нему в офис приходят судебные исполнители, описывают пустые бутылки и заблеванный факс, а он через некоторое время начинает все сначала. Правда, у Госбанка сейчас появились свои бандиты, так что ситуация чуть сложнее, но в целом картина не изменилась... (С) - Generation П / Виктор Пелевин.Не стало Гэри Мура. Я расстроился, по сольным партиям Мура я начинал осваивать блюз на гитаре...... Мда....
Хотел всех поздравить с новым годом, но как то глупо, прошлогоднее поздравление всё - еще лежит на странице дневника.... мало пишу.
Мало пишу, потому - что много думаю и мысли из головы на импровизированную бумагу растрачивать неохота. А может и лень просто. А думал я последний год о многом, о любви, счастье, красоте, философии, и политике...
И всё, почти о чем я думал субъективно очень, внутреннее, моё, делиться не буду, потому - что не хочу, кому надо тот меня и так знает, а кто не знает тому лучше и не надо.
Жизнь моя за последний год изменилась в лучшую сторону, а если б не моя нерешительность, всё было бы еще раньше, но значит так надо. Я ведь хоть и кузнец своего Щястя, но всё - таки фаталист, такой фаталист с пулемётом.
И на фоне изменяющейся к лучшему моей жизни, я почему - то не замлел и стал сонно - довольным, как любой нормальный человек в сытых европах, а наоборот стал острее воспринимать мир вокруг, и малый кусочек этого мира под названием Россия.
Слово патриотизм и его происхождение вещи очень спорные, как и проявления этого патриотизма, и слово Родина тоже сомнительное для меня, и слово Русский для на четверть еврея, на четверть немца и наполовину шведа как -то странно. Я эти слова не употребляю в лексиконе. Но есть страна в которой я живу, есть 143миллиона человек которые живут в её границах, многие из них ссучились и ничего не хотят, как покорное стадо, многие уже вместо мозга имеют зомбоящик, и кивают каждому слову в эфире. Но я знаю, что есть и другие, и их всё больше, до кого - то только начинает доходить, что государству на него похуй, но завтра он протрезвеет, научится смотреть сквозь строки, вылавливать крупицы истинной информации среди мусорного гипнотического потока дезы.
Я знаю что вы есть.
И да, специально для проверяющих о-нов, расслабьтесь, я еще ни к чему, пока, не призываю.
Но любая власть, которая в этой стране не будет развивать Науку, Производство и Сельское хозяйство, а только просирать полимеры на запад и лес на восток всегда будет для меня врагом.
Мне было предложено произнести минут на семь что-то на тему, которая мне представляется наиболее актуальной сегодня. Я волнуюсь и не буду пытаться произнести по памяти, я первый раз в студии почитаю вслух.
Сегодня утром я был в больнице у Олега Кашина. Ему сделали очередную операцию, хирургически восстановили в прямом и переносном смысле этого понятия лицо российской журналистики. Зверское избиение корреспондента газеты "Коммерсантъ" вызвало гораздо более широкий резонанс в обществе и профессиональной среде, чем все другие покушения на жизнь и здоровье российских журналистов. В реакции федеральных телеканалов, правда, могла подозреваться заданность, ведь и тон немедленного отклика главы государства на случившееся отличался от сказанного первым лицом после убийства Анны Политковской.
И еще. До нападения на него Олег Кашин для федерального эфира не существовал и не мог существовать. Он в последнее время писал про радикальную оппозицию, протестные движения и уличных молодежных вожаков, а эти темы и герои немыслимы на ТВ. Маргинальная вроде среда начинает что-то менять в общественной ситуации, формирует новый тренд, но среди тележурналистов у Кашина просто нет коллег. Был один, Андрей Лошак, да и тот весь вышел. В интернет.
После подлинных и мнимых грехов 90-х в двухтысячные в два приема - сначала ради искоренения медийных олигархов, а потом ради единства рядов в контртеррористической войне – произошло огосударствление федеральной телеинформации. Журналистские темы, а с ними вся жизнь окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ. За всяким политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее настроение, отношение, ее друзья и недруги. Институционально это и не информация вовсе, а властный пиар или антипиар - чего стоит эфирная артподготовка снятия Лужкова - и, конечно, самопиар власти.
Для корреспондента федерального телеканала высшие должностные лица не ньюсмейкеры, а начальники его начальника. Институционально корреспондент тогда и не журналист вовсе, а чиновник, следующий логике служения и подчинения. С начальником начальника невозможно, к примеру, интервью в его подлинном понимании: попытка раскрыть того, кто не хотел бы раскрываться. Разговор Андрея Колесникова с Владимиром Путиным в желтой "Ладе Калине" позволяет почувствовать самоуверенность премьера, его настроения на 2012 год и неосведомленность о неприятных темах. Но представим ли в устах отечественного тележурналиста, а затем в отечественном телеэфире вопрос, заданный Колесниковым Путину: "Зачем вы загнали в угол Михаила Ходорковского?" Это снова пример из "Коммерсанта". Порой возникает впечатление, что ведущая общественно-политическая газета страны (вестник отнюдь не программно оппозиционный) и федеральные телеканалы рассказывают о разных Россиях. А ведущую деловую газету, "Ведомости", спикер Грызлов фактически приравнял к пособникам террористов, в том числе и по своей привычке к контексту российских СМИ, телевидения прежде всего.
Рейтинг действующих президента и премьера оценивают примерно в 75 процентов. В федеральном телеэфире о них не слышно критических, скептических или иронических суждений, замалчивается до четверти спектра общественного мнения. Высшая власть предстает дорогим покойником – о ней только хорошо или ничего. При том что у аудитории явно востребованы и другие мнения. Какой фурор вызвало почти единственное исключение – показ по телевидению диалога Юрия Шевчука с Владимиром Путиным.
Вечнозеленые приемы, знакомые каждому, кто застал Центральное телевидение СССР, когда репортажи подменяет протокольная съемка встречи в Кремле, текст содержит интонационную поддержку, когда существуют каноны показа: первое лицо принимает министра или главу региона, идет в народ, проводит саммит с зарубежным коллегой. Это не новости, а старости, повторение того, как принято в таких случаях вещать. Возможны показы и вовсе без инфоповодов – на прореженной эфирной грядке любой овощ будет выглядеть фигурой просто в силу регулярного появления на экране.
Проработав только в "Останкино" и для "Останкино" двадцать четыре года, я говорю об этом с горечью. Я не вправе винить никого из коллег, я сам никакой не борец и от других подвигов не жду. Но надо хотя бы назвать вещи своими именами.
За тележурналистику вдвойне обидно при очевидных достижениях масштабных телешоу и отечественной школы сериалов. Наше телевидение все изощреннее будоражит, увлекает, развлекает и смешит, но вряд ли назовешь его гражданским общественно-политическим институтом. Убежден: это одна из главных причин драматичного спада телесмотрения у самой активной части населения, когда люди нашего с вами круга говорят: "Чего ящик включать, его не для меня делают".
Дорогой Великий и Ужасный Бука!
С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ ТЕБЯ!
Пусть все будет хорошо!
Бяка