Буду делать. Приду и буду делать Главное. Сразу же. Сразу как приду, так сразу же и возьмусь. И буду его делать, делать, делать…

А потом я буду делать Важное. Отдохну немного от Главного и примусь за Важное. Сразу как чуточку отдохну так и примусь. Не теряя ни минуты!..

А вот потоом.. А вот потом я вывалю Важное и Главное в один чан и буду долго перемешивать их между собой тонким ивовым прутиком. Перемешивать медленно и тщательно – не оставляя комочков и малейшей неоднородности. Буду перемешивать долго-долго, до тех пор пока не получится Глажное. Самое настоящее, неподдельное Глажное! Экологически чистое, без намёка на применение консерватов и не какое-то там.. купленное в супермаркете, а настоящей ручной работы! Убийственной силы!!

И вот тут то и начнётся самое интересное. Придётся придумывать что же теперь делать со всей этой фигнёй..

Да мне всё равно, что вы про меня думаете! Главное что бы ЭТО вы не думали про себя..

Тараканы дальние родственники мамонтов. Удивительно! А на вид – обычные гуманитарии..

Глядя на беременную кошку вспоминается таблица умножения.. А иногда и возведение в степень..

Стой где стоял! А то я сам к тебе подойду!

Такой маленький, а уже китаец..

О вечном:
Старый трут, лучше новых брюк..
Новый прут лучше старых пут
Лучший друг сделал новый трюк
Старый “вдруг” – несмотря на новых двух

Ко мне сзади подкрался красивый начальник и ласково заговорил…

Кошка увидела знакомое лицо и не преминула им воспользоваться..

Лимон плавал в чае, захлебывался и плакал…

Телефон заговорил бешеным голосом. Ладно хоть руками не махал…

Она коллекционировала открытки с изображением совершенно трезвых и гладко выбритых ангелов. А Он – закрытки..

Наплюй в колодец – пригодится воды напиться…

Никогда не спрашивай по кому звонит телефон. Он звонит и по тебе..

Глядя в холодильник ему вдруг стало мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы…

Он посмотрел правде в глаза. Правда поперхнулась, закашлялась и стыдливо отвела взгляд…

Мёртвый Пруст лучше лживых уст…

Да, можно, например, совершить хадж. Или вакханалию.. Хотя нет. Для первого нужно обрезание, а для второго как минимум повод. Ни обрезания, ни повода – так и жив в липкой темноте. Это только кажется, что повод легко придумать! Легко, да. Но повод будет ненастоящим, а зачем нам оно?..

Или можно просто измерить штангенциркулем, внимательно прищуривая один глаз. И записать на бумажке – ширину и длину. И диаметр. А потом из этого извлечь два полезных предмета - корень и куб. И успокоится. И радоваться каламбуру, что игриво подкинула смешливая природа – было нечто, а из него извлекли куб. Кубик. Маленький и одинокий. И совсем-совсем ручной. А потом взять и неожиданно помножить всё на 1,41, да и забыть как дурной сон!..

А ещё взять карандаш – вон он прячется! - и тогда им будет можно провести сложную кривую маршрута и расставить точки – тут мы были, а вот тут небыли, но обязательно будем. Когда нибудь.. Когда нибудь? А если иначе? А если мы были всегда? Просто забыли. Я забыл..

Или, например, думать про звук. Тоже можно. И про вершину, глядя с которой вдруг понимаешь что выше чем она уже совсем ничего нет, но ты так же как и всегда стоишь по сути то на земле. Ну и что с того, что под ногами снег а дышать нечем и голова кружится и ты не знаешь зачем ты тут? Куда дальше? А вдалеке закат расцвечивает акварельно-розовым и пастельно-лиловым склоны. И горы, такие близкие, но на самом то деле за сотни километров.. А внизу ночь. Долгая-долгая ночь. Ледяное оцепенение усталой материи. И нам обратно в ночь, потому что дальше уже только ввысь.

Бахрома северного сияния. Зачем она белому медведику? Незачем. Ему нужен тюлень. Жирный и вкусный. Или не жирный и не вкусный, а просто тюлень, но срочно! Но тюлень против казаться кому-то вкусным – ему приятнее ощущать себя голодным и живым. И мокрым. И не тюленем.. И им обоим совершенно не нужен неряшливый конфуз северного сияния. А у вертолёта замёрзли лопасти и он не может лететь. Он стоит насупившись и покачивает ими не умея их согреть. Взять в ладони как воробья заметённого снегом жгучего января и погреть его дыханием. Лети!.. Но нет. Поздно..

Или же смотреть на мобильник, что трясясь от истерического хохота медленно ползёт к краю стола. Куда?!, дурень карманный!.. И гадать, что случится раньше - заткнётся ли мобильник, треснувшиь об пол всеми своими пластмассами, полупроводниками с n-переходом, и бистабильными но очень жидкими кристаллами, или же устанет ждать ответа тот мифический некто, который зачем-то набрал мой номер? А Ворд оказывается не знает слова “мобильник”, но зато он очень хорошо знает что такое “могильник”.. Аха. Стриптизершей!.. Верните детям точки! Им и так плохо! У них и так ничего кроме прошлого, будущего, и настоящего, а так же планов и имущества то и нет! Верните, бездушные монстры, а?..

Или открыть дверь поздним вечером гостю, что как все нормальные люди ходят без приглашения и даже без звонка. У него телефон разбился раньше, чем положил трубку некто на другом конце? Кстати.. На другом конце чего? Ведь не провода уже. Нет. Провода нет, а вот концы от него остались…

Зато глядя в микроскоп становится понятно что всё, совсем всё не так просто как думалось. А вот потом в него уже не смотришь, а всё так же понятно. Так и продолжается понимание того, что всё не так просто.. Хорошая вещь понимание. Уютная.

Или же спеть песню. Как акын. Просто песню, в которой только ты и плоская, рыжая, и какая-то прошлогодняя степь. И больше никого и ничего до самого моря. И до звёзд. И это будет не песня одиночества и отчаяния. Песнь не о чувствах и предметах, а просто о длине жизни – о прямой что двунаправленным вектором бесконечной прямой Лобачевского пролегает из одного края вселенной до другого. А крошечная пылинка планеты играет в свете этого отблеска, несясь из ниоткуда в никуда, умещаясь в твоих ладонях...

Или нет - просто глотнуть чай.

Я думаю о Тебе…

Звуки… Лежать в темноте, которая на поверку окажется совсем и не темнота. В тишине, которая абсолютно не тишина.. Если лежать и слушать, если лежать и смотреть, забыв про себя, то тогда начинаешь видеть и слышать.. Главное – забыть про себя. Забыть напрочь, а потом забыть что забыл и забыть что кто-то знал того кто забыл.. И тогда то.. Я немогу рассказать, просто потому что тогда, в тот момент я и действительно забыл про себя, а значит и не думал.. А значит и небыло слов и говорить - нечего. Забыл по настоящему, утеряв по дороге всё то, что…
Тёмный коридор – как шахта бездонного лифта – если посмотреть вниз… Но полосы света, шум дождя по рыжей жести отлива окна… Ровный, почти не слышный, и тем не менее громоподобный шорох листвы.. Если я скажу что он постепенно превратился в симфонию – это будет неправда, потому что он и БЫЛ ею! Безумно сложно структурированной, где звуки уже перестают быть звуками, становясь символам энергий и взаимодействий.. Что, сложно переплетаясь, дают рождение чему-то новому, что уже и не звук и даже не энергия. Как тень, как отражение какой-то закономерности сущего, Вселенной… И у меня просто нет слов… и пожалуй и не будет.. таких чтоб хоть попытаться описать, нет!, не ощущения, а что-то иное. Другое.
И рухнуть в чёрную бездну сознания, как поплавок всплывя – и всё одновременно - на поверхность частности и собственной Личности.. Качаясь на волнах.. Держась за буй своего Эго, но ощущая под ногами пропасть.. Слушая дождь и глядя на светлые полосы, что как в детском сне расположились, ломая углы предметов и ломаясь на них сами – распадаясь на конструкции как на полотнах кубистов двадцатых годов… Искусство. Что за блажь?..

…Бог, как мне рассказывали, это бесплотный дух. И он себе создал людей, чтоб они видели, слышали, ощущали. Создал как некие органы чувств, потому как у него самого их нет, ибо он бесплотен. Точнее теперь то у него есть эти органы - люди. Поэтому-то и говорят, что в каждом из людей есть частичка бога. Вернее каждый и является этой самой частичкой. Зачем человеку пальцы? Чтоб ощущать тепло и холод, чтоб чувствовать прикосновение. Глаза чтоб видеть то что хочется видеть. А ноги чтоб идти куда Вам захотелось. И было бы странно, что руки делают что хотят, а ноги куда хотят туда и шествуют – руководствуясь собственными умоизмышлениями. Такие руки никуда не годятся, разве что Паркинсону, да и то наврядли. Вот и Бог не любит непослушные пальцы. Он их может в любой момент заменить на другие. Незабывайте это!

И Бог вовсе и не собирался осчастливливать свои руки-ноги. Ему в его бесплотную голову и мысли такой даже не приходило. Он их просто использует, да и всё. И чем больше ты бегаешь и суетишься, чем больше страдаешь – ты поставляешь больше информации Богу, ибо что интересного может поведать сытый, довольный и счастливый человек?.. А человек живущий “на нерве” – это совсем другое дело! Потому-то Бог и любит страдальцев. А ещё лучше наложить на себя эпитимий всяких, навесить вериги моральные, страданий каких нибудь себе найти.. влюбиться до беспамятства да ещё и невзаимно – красота!

А вот молитва это некий ключ, код, скажем так доступа. Набегался до упаду – помолись вечером. Помолился – на той стороне опознали код доступа и ты слил информацию. Слил свои душевные переживания и чаяния. Свой опыт. Чувствуете как после молитвы человеку обязательно легчает? То-то! Это он выполнил свою миссию и освободил в себе место для следующей порции переживаний. Поэтому то Бог и не любит тех кто не молится. Толку от них ему мало. А церкви, это пункты по раздаче индивидуальных и массовых паролей доступа.

Только вот жаль что доступ этот - односторонний..

Бросая камни в холодную, мутную воду. Кидая слова в пепельную пустоту. Рассыпать по серой полированной плоскости пригоршню букв.. Какой может быть ответ? Теоретически?.. Лишь эхо собственных ощущений. Чёрная чашка на низком и таком же чёрном блюдце. Дымящийся напиток – чай или терпкая цикута? Не попробовав – не ответишь.. И очень может статься что и попробовав тоже не ответишь. Просто не успеешь..

Не заглядывая за край остаёшься лишь говорящим зверьком, но заглянув – перестаёшь быть даже им. Что остаётся? Теоретически?..

- Согласно брачного контракта сколько раз в месяц я могу тебя любить?..
- Десять.

Быть правым неинтересно. Скучно. Да и просто пошло. А быть неправым – глупо. И нерационально. К сожалению быть одновременно правым и неправым нельзя. Может возникнуть системный конфликт. Зато запросто можно соединить пошлость, скуку, глупость и нерациональность в один процесс!

Картонная коробка из под обуви. На шесть миллиардов посадочных мест. Очень удобная для осуществления мышиной возни.

- Вы любите экстази? Или алкоголь?
- Нет. Я предпочитаю смотреть в окно.

Компромисс дойдя до своего пика, до абсолюта – перестаёт быть компромиссом и перешагивает ту незримую грань где количество переходит в качество. Перешагивает и превращается в некое, совершенно новое явление. Хорошее или плохое? Нет, просто в Другое, к которому просто не подходят оценки прошлого.

“Козе баян, попу гармонь, икону – папуасу” © Каждому эльфу по маленькому вертолётику. Блестящая чёрная лопасть, совершенная форма - 2 килограмма армированного углеволокном и медью пластика. 15 миллионов циклов нагружения в пределах времени жизни. Кориолисовы силы и силы центробежные. Сила воли и сила духа. И закон сохранения количества движения. Хорошо звучит, правда же?..

Абсент. И игра в шахматы. Они - всенепременно хотели выиграть. Они без этого просто немогут! Так уж они устроены. А я лишь хотел посмотреть на Игру, на то как она будет развиваться. На игру как на явление, как на процесс взаимодействия сил и закономерностей. Я выиграл. Несколько раз. И не получил никакого удовлетворения. Они - проиграли. И очень расстроились. Как быть? Никогда не играть? А может просто всегда проигрывать?.. И Им хорошо, и мне без разницы.

- Я считаю Вас очень сексуальной!
- Зачем?
- Угадайте с трёх раз!
- Ммм…

камень

И он спустился к людям. Он долго стоял невидимый за деревьями и пламя огромного костра расцвечивало июньскую ночь миллионами крошечных недолгоживущих звёздочек, что поднимались в небо вихрем, лишь для того что-бы через секунду навсегда исчезнуть в черноте неба. И Он смотрел на них. Смотрел как-то по-новому, как никогда до этого. Тонкий июньскй лёд и снег, нетронутый, чисто-белый, почти светящийся в этой темноте …. И Он пытался понять смысл их ритуала – наивного взывания к Богам. Чего они ждали?, что просили у них? Он не мог разобрать их речи, но и не старался – просто смотрел на происходящее, по-своему тоже участвуя в нём. Люди были торжественные и тихие. Нарядные – пурпур накидок и седой мех капюшонов. Проникнувшиеся таинством происходящего. Дети с испуганным интересом следили за взрослыми и в их глазах отражалось пламя костра. Когда нибудь.. когда нибудь они вырастут и займут место взрослых, и это было непреложным, ибо такова воля Богов. А пока они жались в стороне молчали и смотрели. Смотрели, и в их глазах таяли уносящиеся в небо звёздочки…
Читать далее...

Однажды мир перестаёт быть большим и неожиданно сжимается до десятка лиц и пол дюжины мест. Собственно он и раньше сжимался, просто пока расстояние до его границ было большим, его движение было не так заметно. Светило солнце и в лужах плавали осенние листья, и всё было так же как буд-то мир бесконечен, и таит в себе ещё массу удивительного. Но однажды ты видишь полупрозрачную стену, мутно бликующую отражениями прошлого, уже за твоим окном и медленно, как стрелки часов, но так же неумолимо она движется к тебе. Ты фокус явления. И огромный город перестаёт удивлять – оказывается что всех понастоящему интересных тебе людей, горстка. Неприятное чувство правоты.

Нет. Они ошиблись. Уроборос – змея пожирающая свой хвост – неверный символ, хотя метафора красивая. Двойная спираль – кохлелоида - суть каждого. Просто суть вещей. Его Смысл.

Нелюблю весну. Я ей недоверяю. Весна всегда что-то обещает. Однажды, совершенно неожиданно солнце начинает смотреть на происходящее с интересом, оправившись от арктических ветров и у него просыпается вкус к жизни. Букашка-травинка радуется и вяло возится в прахе. Хотя на самом-то деле ничему она не радуется, это за неё радуется человек, радуясь сам. И откуда-то из глубин возникает Чувство что что-то должно произойти, произойти то чего никогда небыло, то чего небывает. Но нет. За весной, как-то совершенно незаметно подкрадывается лето, с его рутиной жары, горячим асфальтом, шорохом шин, пыльной листвой и мелкими гранулами счастья, что растворяются с шипением от первого прикосновения рукой к тёмно-фиолетовому утру. Весна обещает многое, но не исполняет даже самой малости – просто наводит морок и отводит глаза.

Говорят, что вселенная сжимается, ускоряя свой бег по мере приближения к точке фокуса, и переходя через незримую черту квантового перехода, расцвечивается новыми огнями непостижимо величественного фейерверка. Призрачный Мир пройдёт через точку в центре моей груди, и что будет после этого? Он уже прицелился. Он – сразу за моим окном. Интересно.

Он дописал письмо, закрыл нереальный листик и повернулся к окну. Серое холодное марево – ставшее уже привычным, но так и не ставшее ему родным, обычно вызывало у него какое-то совсем забытое щемящее чувство. Потери? Надежды? Нет, он давно свыкся с мыслью, что… Он стоял у окна, прислонившись лбом к ледяному стеклу - марево размеренно колебалось в такт чьим-то мыслям. Если приглядеться, то можно было уловить чуть заметное изменение цвета, вызванное флуктуациями газов. Но он ничего этого не видел - просто стоял погружённый в себя, находясь где-то совсем далеко от этого неба, причудливо расчерченного размытыми полосами инверсионных следов патрульных машин. Воздух не должен быть таким – он это знал точно. Он громыхнул латами, перезарядил трансклюкатор, двинулся к выходу, но остановился. Есть ещё время. Ещё уйма времени! Дымящийся настой цикуты в глубокой голубой чаше. Пирожок с капустой тупо таращится с треугольной тарелки. Проверить всё ли на месте. Гаечки. Пара кристаллов селена. Коммуникатор Моторола, с треснувшим корпусом. Термитный заряд с двумя золотыми полосками. Хех.. – вздохнул он, - ведь когда то он отправлялся на охоту брав с собой целую обойму, да ещё и акустический парализатор. Да и латы были – не этот хлам, а настоящий, гибкий и тёплый натуральный пластик.

“Наши руки привыкли к пластмассе, наши руки боятся держать серебро…” – вспомнил он старинную песню. - Да. Привыкли. Но теперь мы довольствуемся лишь серебром да титаном. Увы…
Читать далее...

Желтые шторы из света ближайшей звезды стали зелёными, и сквозь вязь узора вдруг отчётливо проступили огромные цветы. Это зима. На мягких лапах крадётся вдоль окон не оставляя следов. Красота гексагональных закономерностей.

Доверчивое пламя её души, мерное, спокойное, волнующее… Оно не обжигает. Как маленький тёплый зверёк льнёт к твоим ладоням. Можно взять его в руки и пальцы станут полупрозрачными и светящимися…

Ночные мотыльки, хоть и летят в кромешной тьме, но они единственные кто знает где свет. Но игры с огнём – опасные игры. Его нельзя приручить, можно лишь им быть, и тогда он не опасен. Но когда ты отвлечёшься, когда забудешь что ты и есть огонь - он проявит своё свойство – и от тебя останется лишь горстка пепла и остывающее пепелище всего того, что ты строил. Пепелище, на котором неясными тенями бродят призраки прошлого.

Прозрачная оболочка тела. Акварельными бликами отражения отражений. Ворох колючих звуков – мир вибрирует от внутреннего напряжения. Когда она берёт меня за руку, лишь лёгкое покалывание электрического тока напоминает что фантомы существа бесплотные… но тут же об этом забываешь и сердцу становится тесно в груди.

Читать далее...

Моль вышла из-за шкафа и остановилась, потупив взгляд. Если бы она была человеком, то она бы думала о моих шерстяных носках. Но она была моль, а поэтому она не думала о носках.. Она вообще ни о чём не думала, потому что была молью. Но тем не менее моль была живая, и поэтому наверняка хотела “чего-то”, просто не знала конкретно чего именно. А главное, где ЭТО находится.. Так и люди, выползя из-за шкафа вечности, сидят, не видя ничего дальше своего носа, думая о чём-то, о чём-то мечтая, фантазируя и представляя себе ЭТО… И когда после слепого тыканья наугад – вот оно Счастье! Но именно в этот момент Божество хлопает в ладоши и… Потому что это были Шерстяные Носки Бога. А он был против.

О, возликуйте же други! Оставьте на время заботы о теле и песни о жизни! Отбросьте печали и мысли неравные небу глубокому – бросьте в колодец со звёздами понимания. Забудьте о жизни рутине, затей и забав непохожих на ветер и море! Ибо радость желанна, но ветер удачлив и дикие камни в глубинах земли горячи и тягучи как мёд из цветов, добытый жужжащей пчелою..

И Вы, чешуёй золотою в лучах предрассветного Марса бликуя, и Вы, что неделю пугая гвоздём небольшую зверюшку, кидаете “Ку” всем кто на шумную дрель непохожий, и, даже Вы, сторонник полос фиолетово-чёрных на чашках кофейных и судьбах соратников – возрадуйтесь бурно! Ибо милость Господня весьма безгранична, будда насмешлив, а жизнь коротка! Нервным танцем полёт мотылька цвета опала – стремиться к неровному счастИю лампы жадно сосущей огонь, что забыта намедни прохожим безвестным; забыта меж яблонёй старой и сливой-подростком. И запахи жизни трепещут в росе, и вместе с туманом уходит особенность ромба в осеннюю муть…

Читать далее...

Ящерица и питон были друзьями. Залезли они на крышу, а там голубь сидит – косится опасливо.
- Голубь! – сказал питон.
- Нет. – согласилась ящерица. И отошла на три шага. На всякий случай.
Потом солнце взошло…
…

Стоял питон, курил и смотрел на солнце сквозь резные листья жимолости. А мимо ехал трамвай, потому что он был железный. Если ты едешь – значит ты железный. А если ты железный – ты обречён ехать. А вот питон не обречён. Он стоял и смотрел на солнце…
...

Питон жил на диване – между тапками и работой. Чуть левее холодильника. А тараканы жили за шкафом – от рассвета до заката. И между ними пролегала пропасть недопонимания…
…

Муравьи думали мысль. Каждый свою собственную, а получалось что все вместе одну и ту же. А какую именно – они и сами не знали. Питон знал, но он шёл на север, шелестя чешуёй.
Метель намела сугробы и в свете фар они казались разными…

Читать далее...

“Чудеса бывают не для тех кто в них верит, а лишь для тех кто им соответствует!”

Kiroyashi Verkhuyama

- Почему? – заламывала барышня руки в немом вопросе. - Ах, ну почему?! Тёплый ветер развивал светлые недлинные волосы, и столько было в этом вопросе очарования, такой искренностью светились зелёные глаза что он просто не смог пройти мимо.

Странный человек-невидимка, нет он был не из тех истеричных человеков-невидимок, что пытаются спрятаться от самого себя, проходя сквозь поры своей души под невозможными углами. Иначе. Он был не как все нормальные невидимки - невидимым лишь для одного себя, нет. Но и видимость его была совсем иной, тоже не такой как у них. Да и невидимкой в последнее время ему было быть лень. То ли промененая по малодушию здоровая пища из жареного мяса с луком, на пирожки ручной лепки давала о себе знать; то ли в созвездии Бетельгейзе опять распоясались клоуны, а запоясывать их обратно было пока рано; то ли... Или поздно? Неясно. Но факт оставался фактом – невидимка был виден, чему, кстати, он не сильно и печалился.

- А хотите я Вам скажу? – неожиданно сам для себя спросил он.
Девушка, как Чеховская героиня, застыв в высшей точке светлого чувства вздымала руки к небу. ("Ах ну почему люди не летают как птицы?.." – вспомнилось ему давно виденное и почти уже забытое. Вспомнилось и прошло - как ветер вечерний коснулся камыша)
- Что? – удивилась она, смутившись. – Как это что? – удивился он в ответ - Вы же взывали и спрашивали вопрос у кого-то. Вот. Я здесь. Здравствуйте. Хотите скажу? - Что скажу? – совсем потерялась барышня. - Ну как что?? Вот Вы спрашивали “почему?”, правильно? Вам это действительно интересно? Или?..

А вот ведь какое замечательное слово “почему”, подумал он, отвернувшись и глядя на далёкие всполохи немой грозы. Красивое. Три слога - по-че-му. Разные слоги. Противоположные. Почти не сочетаемые. Как троеточие. А как удивительно это звучит по-английски! Одним слогом! Как последний выдох… Или наоборот, как первый – перед криком. Или вот в немецком - трамплин и брызги снега в разгорячённое лицо, и точкой - падение. По-че-му… - повторял он про себя, вслушиваясь в смысл и ловя эхо вопроса, возвращавшееся к нему мелкими отражениями от низкого неба. Ветер затих и прислушивался в месте с ним - ничего не понимая, но стараясь не мешать и всем своим видом показывая, что...

Да. – подумал он вслух, ни к кому не обращаясь. Тишина упала тяжёлой каплей в ртуть. Белый ветер зашевелил тёмные листья. Да – повторил он уже более уверенно, перешагивая незримую нить внутреннего решения. Да. – бросил он использованную мятую мысль в пыльные кусты. Гроза зажмурилась и он опять стал невидимым. Да! – неслышно позвало его нечто, он согласился, и отпустил грозу. Потрепал Белого Ветра за могучий хвост. – Идём, вылезай уже! А то ишь развалился! – и ветер радостно заметался раскачивая сонные ветви больших, неповоротливых деревьев.
Да, кстати, а на Бетельгейзе же распоясались клоуны! – вспомнил он неожиданно. - Ну держитесь уж! – улыбнулся он предвкушая интересную работу, доставая из ближайших кустов огромный чемодан с поясами.

Взмахнув тяжёлыми сильными крыльями, он поднялся в небо и исчез в неясной ночной дали – медленно зашагав по пыльной низкой траве...
Вставало синее солнце.

небо...

Мы определили способность мыслить как умение объединять определенные факты и находить правильные решения. Оглянись вокруг себя. Большинство людей пользуются этой способностью с достаточной эффективностью, чтобы добраться до лавочки на углу и вернуться, не сломав ногу. Если средний человек вообще мыслит, он совершает глупые поступки, так как делает выводы из одного-единственного факта. Он пользуется однозначной логикой "или-или", чтобы прийти к своим неверным выводам. Если он голоден, ранен или персонально заинтересован в ответе, он не в состоянии пользоваться никакой логикой и отбрасывает наблюдаемый факт с такой же бездумностью, с какой приспосабливает свою жизнь к тому, чтобы думать то, что ему хочется.

Он пользуется чудесами техники, созданными более развитыми людьми, без малейшего удивления или восхищения, точно так же, как котенок принимает блюдечко с молоком. Далекий от того, чтобы стремиться к высшему рассуждению,он даже не понимает, что такое высшее рассуждение существует. Он классифицирует собственные мыслительные процессы как точно такие же, какими обладает гений типа Эйнштейна.

Человек - не мыслящее животное, он - животное, пытающееся дать всему разумное объяснение.

и ещё 492 слова

Матушка Наталья, свет Владимировна!

Непрогневайся, что бумажки пишу, заместо чтобы лично предстать пред тобой и просьбу свою молвить, а на то судьба недобрая козни чинит и никак дорожка моя несовпадёт с твоей, и все старания мои – напрасны получаются. То дела всяки, то дети малые умом своим неразумным различны забавы творят и призывают меня воспитатели иховы и беседуют жалобы и печален я после ентого долго и молчалив нешуточно. А то, намедни, сглазили меня басурмане фруктом своим облизьяним, и такое возникло бурчание во всём организьме, что негож я был просьбы молвить.

А просьба моя из желания дело купеческое содеять исходит, и за ентим я водку пил и меда разные на травах настоянные с людьми купеческими да приказными. И сказывали они мне, что дело хорошее, да только покаместь Самый Главный Инвестор (сокр. СГИ) затею сию не одобрит, то и они тока руками развести могут.

Наслышан я от Михаила, сына Горинова, о талантах твоих, и что владеешь ты, кроме дара божьего, ишшо и прибором дивным, заморским, с помощью коего можешь ты совершать чудеса Великие, превращая в картины цветные, фантазии людей купеческих, а то и бояр родовитых!

Бьём челом, матушка! Невзыщи за бедность нашу и невзрачность, однакож и господа инвесторы мне – криэйтору сирому, ни алтына, ни пол алтына, ни даже копейки какой, на водку не дают, пока, говорят, СГИ не обдумает головой своей светлой и собственноручной закорючки не поставит, да не приложится печаткой с руки своей боярской.
А коли приложится СГИ печаткой с руки своей, то обещают мне холопы его - тышшы великие, и колбасы басурманской сундук, а то и воз! И избу нову справить и всяки Вольвы. Только неверю я им, холопам, однакож и то скажу тебе, матушка, что ежели не всё врут холопы, то видит бог, нет на мне греха жадности и стяжательства какого, и поделюсь я с тобой и тыщщами великими и колбасой басурманской.

И то верно ещё, что захочется боярину хоромы сии воздвигнуть, ежели закорючку поставит, да печаткой ткнёт, тут то я и предстану пред взор его суровый и поведаю смиренно, что картинки эти цветные прибором дивным, да талантом великим, барышня одна знакома сотворила, и что хоромы сии никак не можно воздвигнуть без ея участия.

Токма на тебя уповаю, матушка! Яви милость, глянь бумажки мои малограмотны, а где криво чего, али неправильно, так ты не трожь, не труди себя занапрасну и прибор свой заморский нетерзай избыточно, ибо нужда покаместь тока в красоте неземной, дабы глаз СГИ возрадовался, и желание хоромов сиих в организьме его возбудилось.

И коли интересны тебе затеи мои незатейливые, так ты немешкай, гонца пешего, али конного, али ишшо как, да только доставь весточку, и прибуду я тот час куда сподручней тебе будет, и поведаю тебе о надобностях своих невеликих.

Кланююсь низко, криэйтор перваго разряда, вольноотпущенный
Кирояши Верхуяма

Сквозь буквы, сквозь слова, сквозь строчки…
Мысль утекает как песок сквозь пальцы, и остаются только камешки событий, щепки хлопот, и осколки стекла – странных дел наших.
Сознание как ткань тугого паруса иногда несёт бросая на волнах, а иногда хлопает на ветру сырым полотном. Серый воздух пропитанный солью и мелкие брызги… Как сказать тебе?..
И мы берём горсть песка и несём друг другу.
Сквозь пальцы, сквозь расстояние, сквозь время…

В текстах Сэнъесю сказано: "Навык любования открывает истину. Полюбишь человека, и получишь доступ в его сокровенное. Все вещи покрыты зеркальной поверхностью (симэй-иоко, буквально - "темное зеркало"); куда бы ни взглянул, везде увидишь себя. Поэтому - смотри долго, испытай нежность и терпение, только тогда то и покажется сама вещь, и о ней нельзя сказать "похожа" и нельзя - "непохожа", ведь сравнение - то, что между вещами, в пустоте, в темных зеркалах. Когда же вещь откроется тебе, ты сможешь подчинить ее: ты отвернешься, а она не исчезнет".

день

Музыка, прихотливой вязью любовно отобранных звуков, в которой чувствуются традиции Великих Мастеров прошлого, одинаково хорошо владевших мечом и искусством каллиграфии, ведёт нас нефритовыми тропами сквозь сад семплов, на каждом повороте демонстрируя всё новые и новые примеры безупречности.

Любая песня, как кидание палочки Хэ, завораживает красотой совершенства и лаконичности, позволяет окунуться в удивительный мир пассивного самосозерцания, присущего Воину-маргиналу, избравшему тернистый путь карикатуры и кривляния.