правду

прячьте

за слова.

обманывайте.

ведь дьявол приходит на землю в

обличии девственницы.

улыбайтесь.

ведь бог смеялся, увидев первого человека

и его черный зад.

плачьте.

и удача будет с вами.

она – нежная девочка.

разум-менее -

сердца болия!

вслух уммения

словом - вольные!



все - не высказать!

все - корявое!

все - великое - и

упрямое.

Настроение сейчас - сума-сосед-шея

все так, как того хотят
все там, где тому и быть
что человек может изменить?
да и зачем, ведь все уже есть...

пять шесть
шесть пять

опять
шесть – пять

куши! валы кушей!
а я – воробей,

что рядом с орлом сидит.
два – один. один – один.

мой куш, не хуже,
но маленький какой –

короткий, зависть берет.
кому-то вот прет.

и снова – прет.
зло продвигаю шашку вперед.

три – один.
шесть – пять.

вот, опять,
мать твою, бляяяяять.
*
одно вызывает улыбку,
хоть и нее видно ее

под смрадом обиды и зависти.
под гнетом поражения слабости.

и не-удачи мерзости.
она не только с тобой

не танцует сегодня
а завтра – а завтра

уже везет. и воздух, кажется, прет.
она не уйдет.

навсегда не уйдет.
ну а сегодня – пусть не допрет,

без поражения не оценишь
победы, и взлет –

полет лишь посадки сын
- само - лёт!

"Похоже. Она. Действительно. Улетает."

С такой грустной мыслью четверг начинался для Коли Язнова. Как добрался до рабочего места он не помнил - что неудивительно если понимать его ночь - которой не было.
Вернее, она жила в его воспоминаниях - о ее теле, поцелуях. Нежность рук и кожи - и истерзанное лаской сердце, конечно, не засыпало ни на секунду.

Что не замедлило сказаться на рабочем процессе - ибо едва коснувшись попой кресла Язнов заснул. Насквозь заснул, так, что снилась ему только одна фраза.

"Она. Улетает." Во сне он летел вместе с ней - но Муза, увы, летала гораздо быстрее - за счет пушистых белых крыльев. И - конечно, ускользнула не раз и не два. Постоянно видя, чувствуя, ласкаясь ее шлейфом, сотканным из неимоверно приятного запаха - он был глубоко несчастен, так как еще помнил как это - держать себя в ее руках.

Возвращение в реальный мир совпало с поручением. Отвлекшись от погони, Коля ценой усилий открыл глаз. И ухо, сильно потрепанное в ночи, начало слышать.

"Хьюстон не отвечает. Срочно обеспечьте связь с Рудковым. Понятно? Надо добраться до него и сообщить, что вчерашний вопрос исчерпан. Понятно?". Это Дрыз стоял ровно над ухом, громадный и отпугивающий Музу.

У Язнова инстинктивно рука дернулась - и, записав поручение на клочке бумаги с грозной надписью: "Весьма срочно. Вручить немедленно.", он пробормотал:

- В Хьюстоне сейчас два ночи. Он спят.
- Пусть проснутся.

Дверь - хлопнула.

В четверг Федор Михайлович Срокин сошел, наконец, с ума.

Его день начинался как и обычно, с заполнения формуляров (форму-ларчиков, как он их именовал про себя). Каждый такой форму-ларчик содержал в себе девяносто семь позиций, а заполнить надо было девяносто шесть. На заполнение у Федора Михайловича уходило от десяти до двадцати минут. Затем предполагалась Проверочная Работа, после чего возможно было уже нести на окончательное закрепление пройденного - и заполнение девяносто седьмой позиции витиеватой Визой Руководителя.

Как уже немолодой человек (а скоро, через два года, ему должно было настать шестьдесят), Федор Михайлович и сам понимал, что работа у него неинтересная. С утра - форму-ларчики. Штук этак тридцать, может быть сорок. В хорошие дни выпадало и меньше десяти - но тогда как чортовы грибы после дождика появлялись и другие заботы.
Среди других обязанностей Срокина были: поездки в главный архив для сдачи уже отработанных форму-ларчиков, некоторые пустые, но отнимающие время телефонные звонки и еще - до кучи - оформление Заявок на сыворотки для профсоюза Организации(тоже прозванных Федором Михайловичем по-своему - "сыряфками").

Называть вещи по-свойски, известными ему одному именами, Срокин начал еще с детства - и не видел в этом большой беды. Нет-нет, да и посмеивались над ним в разные времена сталкивавшиеся с этим чудачеством людишки - и за глаза, конечно, разными словами наывали - но Срокин упорно давал волю воображению. вот и появлялись на свет доселе, наверное, и непонятные никому термины - пинанер (это из детства), комзомоец (из юности), жуководитель - это уже из последующих времен. Сталкиваясь с грубой, приземленнной дествительностью Федор Михайлович любил отойти от нее - но не далеко, так - чтобы взбрыкнуть по-настоящему, а рядышком - в созданный им самим мирок внутреннего смеха над миром.
И правда - это помогало. Мир терпел его долго.

Но вот, в четверг, произошло наконец движение в механизме терпения мирового сознания - и Федор Михайлович был увезен в клинику прямо с рабочего места. Случилось это вот как.

Начав с пяти формуляров, что было для Срокина легкой утренней разминкой, он встал дабы заварить себе чаю. В этот момент и произошло событие, серьезно повлиявшее на дальнейшее течение как истории Срокина, так и вообще общемирового континуума - ведь кто есть отдельный человек, как не молекула бытия. Иногда - болезнетворная, способная всю тщательно иммунозащищенную структуру убить.

У Федора Михайловича сломался каблук.

когда человек находит себя истинного, и сливается наконец воедино, и уже полноценно требует мир о жизни! жизни! жизни!

его записывают в психи и вызывают доктора

- а Вас я попрошу остаться, Евгенатолич. Есть еще вопрос.

Дрыз дернулся и снова сел.
К добру вообще слова руководства не ведут, а уж такие...
Гуськом и парами исполнители покидали поле совещания, взглядами переговариваясь о насущном - кто-то хотел обедать, кто-то курить. Кто-то бешенными и/или бессильными глазами свидетельствовал об отсутсвии желаний. Дрыз грустно смотрел в их спины. Какой еще там вопрос после четырех часов псевдопорки, столь любимонеобходимой Ганивину - и столь надоевшей?

- Так.

Вдруг одновременно два телефона зазвонили - мобильный и местный, оба ганилинские. Справившись с определителями, Гадим вновь посмотрел на Дрыза.

- Так. Евгенотолич, что с этой конференцией?
- ...
- Язнов в понедельник на работу не вышел. Без санкции! Что у Вас, в отделе контроля никакого не ведется? Стоит на неделю уехать - сразу проколы. На семинаре по Фрейду были только фрейдисты - а слушатели? почему не было слушателей? Бобио вообще - никто на поезд не посадил, он сел не втот! А ведь это наш партнееер... (Ганивин внимательно поднял глаза на Дрыза - понимает ли он это слово - партнееер - правильно?) Куда ни ткни - везде у Вас прокол. А сотрудники, получается, по выдуманным предлогам шляются неизвестно куда. Где. Был. В понедельник. Язнов.
- Он утверждает что в понедельник участвовал в конференции, - обреченно поднял плечи Дрыз, - я его не отпускал, да и вообще.. - .
- Так. Вопрос ясен. Приготовьте к докладу. Это пора кончать.

Гадим Гадимыч встал и поднял к уху руку с телефоном. Другая рука была уже занята местной связью. Разговор был окончен, это витало в спертом воздухе крупненького, в общем-то, кабинета.

- Вообще пора завязывать, - отчего-то резко пробормотал Дрыз и тоже поднялся, - я приготовлю.

Покинув кабинет, Евгений Анатольевич подумал: "Не завяжешь - нечего и развязывать" и тихонько, пока его было не видно, хмыкнул. Разговор был окончен, видимо, навсегда. Везет же этому...

В коридоре его уже поджидал Язнов.

- Прошу завизировать, - он нагловато ткнул почти в нос руководителю какую-то бумажку - это тезисы. Те, что Вы правили.
- Не требуется.

Дрыз холодно взглянул на исполнителя и еще раз, уже громче - хмыкнул: "Вам будет Попадооооос. Сбежали же в понедельник с порочки. Ну?".

- Бегают только девочки в стекляшке, - не менее холодно ответил Язнов и тупо снова сунул бумагу под нос Дрыз, - прошу завизировать. Гадим Гадимович в прошлый раз возмущался Вашим поведением. Вы если правите, то прошу визировать.

"Ну наглееец" только и промелькнула мысль у Дрыз "и это - наше будущее. Господи, спаси". Бумагу пришлось подписать.

греция – 2004.
из двух зол.

1.

жаркое, жаркое, жаркое чувство Греции,
тела женщины, укутанной прохладой обступивших морей

и моря времени, гнездящегося здесь поперемешку с любовью

кроме всего прочего, там, где растет оливка,
не может быть вражды, непонимания и крайностей

это море неба, захватывающего и ласкающего

будьте счастливы

как вы это чувствуете


2.

ну и что – Греция, в которой есть все и ничего нет, кроме жаркого солнца и моря, тысячи лет уже плещущегося

разве способна страна, пусть и странна,
однако все же существовать всю эту чертову прорву –
начиная с мифологии начинаешь с самых высот ведь…

однако – весь мир породив и отвыкнув от этого, как допустим соовсем не отвыкли жители Китая от своей многочисленности и коварства…

а в итоге ведь получится вот так примерно и точно абсолютно:

все - рушится

Атлантида и Греция остаются.

Вновь побеждать.

греция – 2004.

Ганивин сидел злой.
Перед ним, почти-почти склонившись в подобострастное чиновническое зю, прямо стоял почти-почти невозмутимый Язнов.
Эта почти-почтительность то и злила Ганивина непонятно почему.

- Николай, ну разве это тезисы? - Ганивин указал на бумажку, лежавшую перед ним.
- Конечно, Вы же видите. Тезисы.
- Это не тезисы, а обрубки какие-то. Нет, я так не могу. Вы что, видимо, их и Дрызу не показывали? - и лицо начальствующее склонилось над листком, еще раз убеждаясь, что низ бумажки не омрачен ничьими каракулями.
- Показывал, разумеется. Он все вычеркнул.
- Что - вычеркнул?
- Я писал о другом, но он все вычеркнул. И я сделал этот вариант, как он и сказал.
- А виза? Где его виза тогда? Он что, вычеркнул и не завизировал. Николай, так невозможно работать. Это не тезисы, я еще раз повторяю. Не верю, что Евгенатолич это видел.
- Гадим Гадимович, у меня даже есть то, что он вычеркнул. Тот лист, с его вычеркиванием в смысле. Неужели Вы думаете я Вас буду в таком деле обманывать?

Ганивин вдобавок к злости приобрел еще и гаденькое чувство - а вдруг кто-то снизу хочет его, Руководителя, обмануть. Или еще хуже - подставить. Никому нельзя доверять. Очная ставка. Необходима очная ставка. Интуиция не подводит.

Снял трубку и набрал пять цифр. Телефон Дрыза не отвечал.

- Николай, Вы сами читали эти... тезиссы? - Ганивин специально своей вербой ударил по букве "с" два раза - что бы этот молокосссос понял важность Дела. Дела, которое он на него завел. В конце то концов.
- Да.
- И что? Ну вот, например: "Отмечаем, что в последнее время отношения между нашими столицами развиваются динамично"? Это - Тезисс? Ну где они динамично развиваются? Скажите, где? У нас застой полный, а Вы тут пишите!

Язнов чуть было не сказал, где именно развиваются динамично связи - но - по привычке - сдержался.

- Гадим Гадимович, у меня было написано по-другому. Егенатолич смотрел и вычеркнул.
- Так.

Ганивин вдруг почувствовал, что этот щенковатый сотрудник почему-то не обеспокоен враньем в тезисе.

- Но это же не так! А Вы пишите - "..развиваются динамично.."
- В принципе, есть определенная динамика...
- Ой, Николай, только мне не рассказывайте. Какая динамика?
Где динамика. Так.

Ганивин снова набрал пять цифр. Дрыз ответил.

- Евгений Анатольевич, а что у нас с семинаром по Фрейду? Кто обеспечивает участие?
Он помолчал, прежде чем перейти собственно к блюду.
- Так. А что у нас с материалами к завтрашней встрече?, - и Ганивин внимательно сделал два дела - посмотрел на Язнова и вслушался в Дрызовские нотки (кто из них врет?) - День заканчивается, надо отдавать в аппарат Руководителю, встреча завтра в девять утра - а у меня тут Язнов утверждает что Тезисы...

помолчав еще секунд тридцать, Ганивин вдруг завопил в трудку:
- Неееет, Егенатолич, нееееет. Где динамика, где?

еще помолчав, добавил
- Ой, ну только не надо. Вы сейчас начинаете увиливать. Но врать то зачем? ЭТО ЖЕ НЕ ТАК. какая динамика? какие связи? ДА У ВАС ТАМ ПОЛНЫЙ ЗАСТОЙ. короче говоря, переделывайте

Ганилин повесил трубку, тяжело вздохнул и зачем-то сказал невразумительное:
- это просто крокодил какой-то.


Язнов сделал вид что не расслышал последней фразы. Он был спокоен. Тезисы было уже не переделать, т.к. они давно лежали на столе у Самого - да и рабочий день заканчивался.

моя самая вредная привычка -
в том, что практически всегда есть нычка,
в которой спрятана еще одна вредная привычка.

таким образом, вредные привычки
играют друг за дружку -
тогда как ..ные-неееет

В колонках играет - тишина
Настроение сейчас - пришол в себя после развода :)

замечательные реки,
спрятанные под паласом...

все бегут надеждымысли - может ты вернешься?

правда, как вспомнится
(как вдруг страшно стало)

когда все-таки ты произнесла эту фразу о возврате

что даже и не понимаешь
что замечательные реки

вспять не должны бежать – и даже спать не должны ну ни секунды


и что так что этак
все одно – одинешенько

радость моя боль не нужно бросать запятых

и без них фурор
и сердце -
волом колет

vArt (02:38 PM) :
а почему по его вине?
Zyrianov (02:40 PM) :
блин, ты что правил не знаешь?
Zyrianov (02:40 PM) :
если ты даешь мне прокатиться на своей машине, а япри этом водить неумею - то ответсвенность вся на тебе
Zyrianov (02:41 PM) :
т.е. если я ее тебе разъебал, тывиноватчуви
Zyrianov (02:42 PM) :
в один момент стало даже страшновато, если честно.
мы базарили, базарили, примерно в томже ключе, как я обычно говорю снашимигаишниками....
vArt (02:42 PM) :
ты это втирал пятидесяти индусам девять часов?? Ну ты кадр Николай! Не зря тебя на твоей работе держат...
Я думаю, они до конца жизни будут это вспоминать!
Zyrianov (02:44 PM) :
мне уже казалось, что обойдусь безденег - но индус сделал ход конем.

он вдруг вскочил,показал наменяпальцем изаорал; "эндАй вилл сэй зэт Ю роббд ме! Ю ар э Сиф! Сиф!

энд эври мэн хире вил сэй зе сэйм, евери 50 персон вилл сэй ит. евери! "
vArt (02:45 PM) :
тхаха
а ты разъебал прокатный скутер и отказывался платить вообще?

Zyrianov (02:45 PM) :
бляэто был не скутер чувак.
vArt (02:45 PM) :
чоппер?
vArt (02:47 PM) :
как разъебал то?
vArt (02:47 PM) :
сразу?
Zyrianov (02:47 PM) :
в том то и все дело - я заказал индусу Мопед, аон приехал на военноммотоцикле "Роял Эйнфилд" - дико мощном.
учитывая,что яна скутере ездил-то всего 5 дней давно (ну и на велике катался) - результат был предопределен
Zyrianov (02:47 PM) :
ну да, сел на него, индус мне показал как врубить первую - остальное я знал - правую ручкурезко насебя!
Zyrianov (02:47 PM) :
стартовал, ощущение - охуенное, перешел на вторую,
Zyrianov (02:48 PM) :
проехал где-то метров 500 - думаю, пиздато то как. беру!
Zyrianov (02:48 PM) :
буду кинг оф зе роад тут...
Zyrianov (02:48 PM) :
надо разворачиваться, думаю...
Zyrianov (02:48 PM) :
ипонимаю, что тормозить не умею - нащупал какуюто ручку, нажал.
Zyrianov (02:49 PM) :
в следующущ секунду мотоцикл (тяжолыйсука) прижалменякземле и совершил разворот наместе.
Zyrianov (02:50 PM) :
витоге, когда я из под него вылез и толпа начала собираться, всеп было в крови вокруг - в моей крови и вмашинноммасле байка
Zyrianov (02:52 PM) :
тут приехал индус (догнал)- и мне ничего не оставалось, как устало сказатьему - "думаю, я не буду арендовать у Вас этот мотоцикл" - и я побрел к гостинице. было 11 часов утра...

В колонках играет - Елка - хорошее настроение
Настроение сейчас - хорошее

в гоа я хорошенько разъебал чоппер индусу - по его вине, конечно!

разбирательство длилось 9 часов,
с участием примерно 50 свидетелей (с индийский стороны), 2 евреев (свидетелей с московской стороны), 4 милицанеров (3 сержантов и одного в штатском) и всего персонала гостиницы.

после захода солнца пришлось отдать индусу целую тыщу (!) рупий. только чтобы он не расплакался.

если быв москве это случилось, думаю ущерб был бы оценен примерно в тыщу, но баксов (сильно поломал потомучто).

но главное, чего требовал индус - это чтобы я при всех этих "свидетелях" признал,что это "воз май мистейк, сэ, нот йорз".

но этих слов я так и не сказал, чем, наверное, нанес непоправимыйущерб репутации пучеглазого индуса.

а ничего у меня дневничок, креатифный :)

где-то,
возможно не здесь, не сейчас

все наши мысли друг друга согреют
и расставаться увы – не сумеют - долгий их путь начинаем ведь вместе

что-то твое
или что-то мое

друг к другу ближе – долой километры
мы их наверное не сосчитаем
да и зачем
ведь и так все понятно
ясно как
небо

в хорошей погоде

Зыбкая память обнаруживает себя внезапно. Словно исподтишка, насмехаясь, наплевав на тебя. Водоворот иных мыслей внимает твоему терпению, однако нужная как-то не приходит.
Употребление различных запрещенных веществ уже сказалось. Пот, внутрьобращенные глаза – все указало бы внимательному и понимающему зрителю на действие чего-то слишком страшного, что бы упоминать это в рассказике…
Все вокруг улюлюкало, плясало – как, возможно, вы плясали на последней из этих… ну, вы знаете – свадеб.
Раскаленная чистота поцелуев затягивала. Ухватиться – да ведь не за что же – ведь не за что хвататься-то. Вот и лежишь как енот – и тут зыбкая память*



*комментарий автора
----------- как раз недавно вспомнил о чудесном свойстве некоторых веществ отррубать последние воспоминания (так называемую кратковременную память) напрочь - да так, что тема разговора, например, теряется в болоте последних слов - и даже последних жестов - и даже последних взглядов....

не желаю вам испытать это на себе-любимом; хотя опыт стОящий и стоЯщий весьма и весьма особняком....

«Серебряный статус Вселенной».

вот точка моего отсчета. Вот начало нити,
которую я бы привел к тебе.

И уже потом, поглотив – или наверное заманив Загадкой,
повел с собой обратно – вновь сворачивать нить в клубок,
шершавый и в тоже время такой мягко-приятный.
И нам пришлось бы идти сквозь дни и ночи, сквозь целые недели тобой так и не
прожитые, хотя ты и думать бы о них забыл, занимаясь главным – нитью.
Любя ее ход.

Мы шли бы с тобой сквозь сны не ставших моряками – соленые, соленые сны все же ставших, чувствовали бы на губах их песни – заглушающие, радушные. Иногда я бы не успевал видеть твоей улыбки – она растягивалась бы вместе с нитью,
все так же заботливо укладываемой в самый древний из укладов.
Мы проходили бы сантиметры,
метры,
километры,
а когда они бы закончились – начали б шагать парсеками, чувствуя под руками все большую упругость нити, ее растущее на глазах значение и нашу тягу к ней.

А потом – ты стал бы уже совсем седым от насевшей тебе на волосы мудрости наперемежку с пылью невидимых звезд – потом был бы конец – и клубок в твоих руках.

И ты бы спросил, держа в руках пройденный тобой путь – и думая, бесконечно думая о нити, превратившейся в твою дорогу – «Прости, что ты сказал?».

«Серебряный статус Вселенной».
Я смог произнести. Но на этот раз….

Кругом была пустота.

И вот снова… Каморка, густо населенная клопами – и я - маленький, сморщенный, на клочке суши среди их бушующего океана. Пишу, поджимая ноги…
Зачем я здесь остаюсь? Спрашиваю себя давно. Упорно. Бью себя. Не говорю. Не думаю даже – как будто прирос к месту настолько, что просто стал им. Становится страшновато…
Разумность виляет, своим хвостом заметая следы – и вот уже совсем не остается ее, спасавшей меня все это время. Лопается что-то несомненно важное - и слишком уж нереальным все предстает. Даже смотреть не хочется.
Одеваюсь. Выхожу на улицу. Гроза в предрассветной мгле… но не здесь. Там - а тут лишь тут. Прошелся по Т, проскочил У. И вот уже снова Т. как же так? Меня и здесь обманули – и тут тоже! Вместо трех полноценных букв всего лишь 2!
Т У Т У Т У Т У Т У Т…
Не подходят… никого дома нет типа… гудки теряются в водорослях. В зарослях. Клубника. Нет, малина. Колется…

А все ведь могло бы быть и так… умылся, оделся, плюнул, покурил, еще покурил, вышел погулять, познакомился с хозяйкой таксы, плюнул, дошел до палатки, вынул топор и …
ЗАРЕЗАЛСЯ

клопы достают…

А вообще я жизнью доволен – что скрывать. Живу отдельно, никто не донимает - кроме пожарных, правда. Говорят – ты сам не кури и мы не будем. Но топор-то с пожарного щита не снимают… только вешают. Миллион, миллион, миллион то-по-ров. На вешалках версаче. Стиль, говорят – и не поспорить с ними никак. Плюнуть на них…

Вот смотрел вчера гордона по нтв. Обсуждал дуализм всего. Я так часто делаю – его звук выключаешь, сам говоришь – а он умными глазами смотрит и кивает. Согласился вчера со мной.
А я вот что ему втер: ну, типа вот я – живу в клоповнике. Жру капусту с фасолью. И че-то мне все время не хватает. Как будто я – не я, а часть меня. Вроде как я еще где-то сижу у камина и бассейна, ем трюфеля с золотого подноса и кричу – типа мэри вытри мне что-то там.
Гордон согласился. Я запаниковал.
А говорю как же это где мне теперь соединится. Где другой-то я? Может, и нет его?
Гордон согласился – я еще пуще прежнего. Крикнул ему – а ты-то, сам еврейская морда целиком там сидишь? Нет, ну я конечно ничего там не имел ввиду такого… околопалестинского… но.. сорвалось, что поделать. Он – быстро свинтил – типа реклама. Ну я за рекламу окреп – не стал тоже с ним спорить и говорю. Ну а идти-то мне куда с бедой такой? И – главное – даже ответа ждать не стал – каак херану по экрану головой – и вот, сижу щас за гордона.

А он там походу.

Ну и один хрен – что там фигеть, что здесь.

И букв – 5! ЗДЕСЬ.

приятненько

Время всегда так стремилось к абсолютной свободе – не обращая внимания на людей, теряющихся поначалу – всегда теряющихся когда приходят большие Изменения – абсолютно плюя на людей, которые, по секрету, совсем оставались незамечены Временем.

Люди стояли на своем даже тогда, когда поняли, что время – единственный другой разумный субъект в нашей вселенной. Вечно идущий, неизмеримо во сколько раз более могущественный – однако такой же, разумный. Sapiens.

Как дать ему понять что Он не один? Как подсказать – вот, смотри – мы и ты – мы можем, имеем практически стопроцентный шанс разгадать и постичь - мы – люди – мы и твой шанс тоже.

Дважды люди попытались достучаться до времени. В первый раз, военный корабль был облучен специальным секретным оружием, секрет которого сразу после запуска умер со своими изобретателями – настолько велик был Страх; облучили – а вот что произошло так и не поняли – и только через 96 лет корабль вернулся в свою гавань… Матросы ничего не помнили, только рассказывали про сны о воздушном плавании, о могучих потоках неизвестной доселе стихии. На вид все немного изменились – ну, будто вернулись лет через этак пять после отправления. Многие (как не раз было отмечено) приобрели новые привычки. Весьма забавные – так, кок Буш непроизвольно выбрасывал руку за бананом – и всегда брал его.

Вторая попытка стала куда как более массивной. Ученые – весьма утомившиеся на тот момент от развития безмерного человеческой расы – предложили кардинальный проект.
На орбите был наскоро состряпан сверхсолидный даже в холодной пустоте космоса излучатель. Значительно мощнее первого.

И, в один прекрасный день – таймер (нужен был именно таймер – только машина не испытывала бы в последний момент волнения) сработал.

Земля, вместе со всеми этими людишками, собачками, другими разными животными тварями и существами, кронами отчего-то заколыхавшихся деревьев….. полетела прочь, по своим новым делам, не думая о законах тяготения, притяжения и относительности и не позволяя даже прикоснуться к себе.

Люди – люди видели сны одновременно с явью безгрустного сосуществования. Время оказалось идеальным партнером.

И вот что оказалось главным – вот что привело к фееричности самого финала, до которого мы уже практически не дошли.

Тем, что сделало свободным время – оказались люди.
Тем, что сделало свободным людей – оказалось время.

Вот так.