В синем вагоне,
В поезде с колесами и крышей
И даже, между прочим, с откидными
Скамеечками, едет некто;
Глядит в окно, зевает, читает книгу
Интересную, с множеством графиков
И диаграмм. Он едет
И скоро будет здесь. И что такого?
Пусть едет, что с того, ради Бога!
Проблема в том, что доедет вряд ли.
Взорваны рельсы уже как год и месяц,
Говорят, дело рук партизанских отрядов.

Ну вот, экзамен сдан на пять... У Лёхи то же самое. Поехали к Юджину и отметили это дело... Только домой добрался. Спать!!!

Да... Завтра экзамен, а я чем занимаюсь?
Я, в общем-то, весь день дурака валял. Набирался сил. Слушал "Черного Лукича" - мне знакомый недавно дал. И, что интересно, понравилось, хотя мое отношение к русскому року весьма скептическое. Впрочем, нет правил без исключений. Ну вот, слушал-слушал, и дослушал до конца. И хотя мне чужда вся эта романтика курков, патронов, бронепоездов и т. д., что время от времени лезет наружу - но в этих песнях есть и мысль, и чувство, и то напряженное ощущение жизни, которого и в помине нет во всей этой куче хлама, которую сейчас называют "русским роком". Маловато, собственно, говоря, музыки - но это, уж, видно, национальная особенность наша такая. Если есть хорошая мелодия, ее не хотят портить запилами и проигрышами на пять минут...

..."А в солнечных часах сломалась тень..."

Дороги – идущим;
Облака – тем, кто крылат;
Река – тем, кто пьёт из реки;
Землю – кротам
И мертвецам;
Лес – лесным слугам.

Там, где звезда светит днём,
Где идолы с душами тех,
Кто сотворил их;
Там, где вода – как металл,
Таится в серебряных снежных сумерках
Йокуль, демон свинцового солнца,
Слуга
Тех, что приходят во мраке;
Он раньше был скальдом,
Но дух необузданный тело покинул;
И вот он – солнечный демон,
Хранящий обрывок плаща
Своей госпожи.

Он ждёт, и да будет
Его ожидание вечным.
Рыжий закат всколыхнув,
Пронёсся по небу
Дракон.
Клубы тёмного дыма
Ползут вдоль горизонта,
Крася горные пики
В кровавый оттенок.

Рано, рано от льдистого блеска
Просыпаются моряки
На корабле, что ушёл на Восток,
Но звёзды и ветры
Изменили свой путь,
Чтобы этот корабль
На север свернул,
Только выйдя из бухты.
В пространствах прозрачного льда
Они увидали людей,
Застывших
В объятьях друг друга.
Судьба мореходов ведёт их всё дальше,
И вот
Кончен путь. А вокруг
Встали торосы.
И моряки прямо по льду двинут на юг.

Связан и скован,
Покрыт мхом и пылью,
Высится столп
Среди волнистых барханов,
Касаясь неба острым концом.
Но тщетно пытается он
Прорвать преграду из туч,
Ведь рядом с ним дремлет
Тот, кто хранит
Девственность неба.

Радости, радости, боги!

Ритмично колеблются шумные толпы;
Тела, распалённые солнцем.
День – это ночь.
Ночь – это день.
Найди свою радость
На тёплых камнях мостовой!
Радости, боги, радости!
Забвения наших цепей!
Вперёд,
В прыжок над бездной возможностей,
Вперёд,
Дети свинцовых богов,
Дети без детства;
Радости, радости!
Радости!
Влажный закат,
Кровавый рассвет.
Заря разъедает ночь.
Карнавал завершён,
И тени слетают с крыш,
Улетают прочь, в зарево неба.
Мы слышали голос,
Но что он сказал нам?
Мы помним зов,
Властный и нежный.
Кто зовёт нас?

Я студент, учусь во мгле. Мгла - это институт такой, даже университет. (На самом деле он немножко иначе называется). На пятом курсе уже. Учу языки - английский и турецкий. Песни и стихи, впрочем, пишу на русском.
А сегодня весь сидел и готовился к экзамену по английскому ("практика"), оценка в диплом. Учил всякую фигню... Вот, например:

to be liable to a claim at law for damages – нести юридическую ответственность в случае убытков
negotiable instrument – оборотный кредитно-денежный документ
endorsement – передаточная надпись.
bill of exchange – переводной вексель
payable to bearer – на предъявителя
to clear a cheque – осуществить клиринг чека

И так далее, и тому подобное...

Все мы любим показывать времени фигу в кармане;
Мы, словно пешки, расставлены в первом ряду,
Но на это плевать, пока можно лежать на диване -
Мы учились плевать в потолок еще в детском саду.

Как-то тускло вокруг, людям жмут неудобные лица;
В общем стаде бегут, не забыв попенять на судьбу.
У них всё, как всегда: встать утром, одеться, умыться,
А на вид - словно трупы, воскресшие в сгнившем гробу.

Не успел оглянуться - январь превратился в декабрь,
И ведь так происходит подряд уже несколько лет...
О, если бы, как корабль в порту, бросить якорь
И притвориться, что времени вовсе нет.

САМОКОПАТЕЛЬ

1.
…так долго смотрел на всё со стороны, что иногда кажется - забыл, на чьей стороне я сам…
Я знал, что писать стихи – по крайней мере в моем случае – означает исследование самого себя, выуживание из себя мира, выкапывание реальности по кусочкам. И вот я проделал в себе дыру, сквозь которую видно всё то же самое, только отчетливее. Для меня. А другие и дыры-то не видят. Просто я мозолю им глаза каждый день. Они не замечали, как я изменяюсь, и теперь не замечают, каким я стал. Но не об этом речь.
Речь о том, что моя изначальная наклонность смотреть на мир со стороны только усилилась от попыток его, мир этот, понять – попыток честных, настойчивых, но безуспешных. Пытаясь понять мир, я ушел глубже в самого себя. И нашел там пустоту, и начал с ней бороться, и эта война не окончена до сих пор.
В тот момент, когда я написал – «застывший мир пронизан пустотой», я понял, что так оно и есть. Пробираясь наугад, я нащупал краешек истины, и в страхе отпрянул. Я уже не помню, о чем я думал в ту ночь – заставил себя забыть.
Но с тех пор меня преследует мысль о том, что одиночество непреодолимо.
Моя собственная жизнь кажется мне обрывками какого-то большого текста, содержание которого невозможно понять, не прочитав его целиком. И когда мне становится совсем невмоготу, я пишу стихи – пытаюсь восполнить пробелы. Зачеркнуть пустоты. Закидать пропасть шапками. Она права – когда плохо, тогда только и получается написать что-то стоящее. Когда я в хорошем настроении – а это бывает не так уж редко – я читаю свои стихи и думаю – а ведь неплохо, черт возьми, неплохо! Но когда мне плохо и я мучаюсь за письменным столом, выдавливая на бумагу свою депрессию и одиночество, тогда мне видно, что не получается сказать и сотой доли того, что сказать хотелось бы.
С другой стороны – а зачем из кожи вон лезть? Кто прочитает-то? Кто услышит? Кто поймет хоть что-то? Невозможно. Человек один перед ликом тьмы.
Бывает, впрочем, и так - кажется, что тьма отступила, что ты не один и пустота заполнена, что ты уже не со стороны смотришь, а, прижавшись к груди мира, слушаешь, как бьется сердце…
Но конец всегда один – вошебство заканчивается и начинаются слова. Слова разбивают тишину и укрепляют пустоту очень быстро, и ты понимаешь, что снова смотришь со стороны и на себя, и на нее, и на все это безобразие, которое гордо называется мирозданием.
Поэтому я стараюсь избегать в своих песнях слова «любовь». Любовь – квинтэссенция одиночества.
2.
Музыка – твой единственный друг, сказал старина Джим. Но музыка не спасла его.
Однажды – очень давно, как мне сейчас кажется – я услышал Waiting for the Sun. В тот момент я не понял, что отныне мне уже не быть прежним. Но то чувство, которое я испытал тогда, нельзя было назвать плоским «понравилось». Меня прошило насквозь. Меня подняло над землей, как ни банально это звучит. Я открыл магию музыки, и с тех пор в течение какого-то времени моя жизнь определялась и делилась на периоды песнями. Highway Star, Paint it Black, I’m only Sleeping, Stairway to Heaven, Get it on, Living in the Past, Another Brick in the Wall, Make Up, Shangri-La, Venus in Furs… И еще много их, песен моей жизни. Когда я слышу эти песни, когда я даже просто вижу эти названия, я сразу вспоминаю то время, когда какая-то из них была для меня главной, и не просто события какие-то вспоминаю, а то, как я себя тогда ощущал. Не всегда такие воспоминания приносят радость. Потому что я изменился, и таким, каким я был когда-то, мне уже не быть. Поэтому я избегаю слушать эти песни. Многие не слушал уже лет пять. Магия в них осталась, только я ее уже не ощущаю, и это тоже обидно.