мои стихи на ваши не похожи
и не похоже они вообще
порою на стихи. и что же
теперь, выходит, Митя не поэт?
Virtue (01:41:48 4/06/2010)
мои стихи на звезды не похожи
и их легко корявыми назвать
мурашки не бегут от них по коже
открытых плеч, и не завьется прядь.
с дамасской розой и вообще с цветами
нельзя никак сравнить моих стихов
и более того, они повани-
вают, совсем не как фиалки лепесток.
в них не найдешь ты рифмы совершенной
особенных размеров, ярких строф
их боги не читают вслух наверно,
и на земле читать их мало кто готов
но все ж они уступят тем едва ли,
которые все понаиздавали.
кино-вызов - перед ним обычно стоит единственная задача, которая всегда достигается, - бросить вызов зрителю, вывести его как следует из себя и дать по мозкам, да лучше так, чтоб в ушах зазвенело. Увы, этим оно и ограничивается.
кино-развлечение - нужно чтобы развлечь, а это нелегко, но все же оно иногда достигает своей цели.
и кино, созданное, чтобы изменить мир - великое кино, о котором можно много и громко говорить - но которое своей цели не достигает никогда
именно такое кино мы и будем снимать!
ну а снимем, как всегда, что-то из первой категории...
Раньше я был добрым а сейчас - нет. Но раньше я был злее.
У меня был легкий слог. Такой, что заслушаешься.
Раньше у меня были слова, а потом часть их обесценилась, а часть закончилась - говорить я от этого меньше не стал, но писать стало не о чем. А говорить - не с кем.
А раньше у меня был такой легкий слог.
Порой до тошноты.
Зато теперь мои слова больше весят.
Я же так ничего и не сделал.
Я раньше видел хорошее и улыбался ему. А все женщины были красивыми, как музыка. Теперь уже не все, да и музыка та порой безбожно лажает. Но я не стал меньше улыбаться.
Вот смотрю, какой добрый я был раньше.
Каким же я был притворой.
Мне несоменно повезло.
Спасибо тебе, Вика.
Странно.
Я все писал правильно, но делал все наоборот. Теперь я ничего не пишу.
Раньше я был добрым злодеем. Неужели я незаметно стал злым добряком?
я разрываюсь между ангелом и бесом -
и места нет высокому в моем дурацком дне
бес превратил меня в гуляку и повесу
а ангел нервно курит в стороне
я пуст как раковина, где ты слышишь море -
но лишь принюхаешься, и учуешь вонь и гниль
и непонятен смысл вселенского мне горя
что навещает чайкою душевный мой утиль
стихи мои весьма блевотные,
они зовут порывы рвотные.
когда писал
я их, блевал
мой друг однажды наблевал на стол
а стол был круглым, и все сидели за столом
но я сидел прямо него напротив
и на меня не попала его блевотня
другой мой друг однажды с дамой обнимаясь
вдруг испытал сильнейший рвотный зов,
ничуть не мешкав он сказал ей "подожди, кисуля"
и сразу наблевал под ноги ей
однажды и я сам сидел и вдруг почувствовал, что что-то
полезло из меня наружу, и я сделал дело грязное свое.
вокруг меня стояли взрослые ребята
(а я был юным сорванцом тогда)
они сказали мне "ты что, блюешь, пацанчик?"
но я ответил гордно - "нет - плюю"
однажды распивал я виски с юной ученицей
она же оказалась некрепка
и вдруг сказала, что ей надо удалиться
я думаю, вы поняли, зачем)
был случай, что я приставал к девице,
она сперва, конечно, выпила чутка.
со мною целоваться не хотела,
когда мы с нею ехали в метро.
я думал - почему? а оказалось -
что ее рот был полон блевотни
что-то скушно мне здесь, Александр Пахомов!
повелитель скрипучих неспешных паромов!
переправь ты меня через реку печали -
не возьми ничего, деньги все отобрали!
Я раздал их приспешникам разных иллюзий -
и греховных утех, и духовных контузий
получил я взамен, но теперь я печален.
Александр Пахомов, стою на причале,
и смотрю я на хмурую темную воду
переправь же, паромщик, меня на свободу!