- А может Кальнову тапочки гвоздями прибьем, - спрашивает выплывшая из тумана рожа Женьки.
Он не говорит, а скрипит. Щиплет своим стеклорезом, насыпает тебе за шиворот острые осколки слов, при этом ехидно щурится. Татарин, он и в Африке татарин.
- Лучше давай ваксой изнутри закрасим.
Однообразная армейская жизнь. Скуууукотааа… Многочасовые разводы на плацу, потные марши (изо всех сил), усталость, команда «газы», глухота от РПД, натянутые стропы, белоснежные подворотнички, ледяная вода в кране, вечный запах ваксы, постоянная вонь из столовой, сечка, слонообразные комары, пьянство во вкусе, камасутра по самой порнографической книге - уставу и кулаки в ухо. И дембель, дембель, дембель…Скуккотааа.
- Блин, а где его-то тапочки? Тут две пары.
Да, две. Воткнуты возле койки ровненько, по самой линии половицы. Черные и рыжие. Сделаны из какого-то резинового дерьма. Ага. Одни Королева, другие Кальнова.
- Да чё, обоим сразу покрасим, чё мелочиться.
Ну да, Женька как-то сказал: «Тридцать килограмм в бабе есть, значит можно». Татарин он и в Антарктиде татарин. Он поворачивает харю в сторону двери и орет что-то про «сраных слонов». Слышится глухое тыгыдым-тыгыдым-тыгыдым - аж половицы прогибаются. Вваливается молодой бизон с испуганными глазищами (бить не должны – трезвые, да и не за что вроде). Женька глядит на тапочки у кровати и отдает пару распоряжений. У животного просветлел взгляд, что к нему претензий нет, ЫЫЫЫ, щас, усё..типа…будет…да.. Тыгыдым-тыгыдым (что ж ты так топаешь, скотина). Потом возвращается с банкой темно-оранжевой половой краски, которая сохнет месяц и бидоном ваксы. Получает в бубен за топот и радостно исчезает. Женька сам, лично, своими покоцанными руками, начинает заниматься делом. Щедро, любовно вымазывает щеткой тапки изнутри. Рыжие краской, черные, соответственно, ваксой. Что-то напевает. Заканчивает, любуется на свое творение, ставит опять тапки ровно по половице. Ищет глазами что бы еще покрасить, раз краска рядом. Находит. Это кровать Кальнова. Он мажет борта кровати, аж кончик языка высунул набок. Затем небрежно задвигает банки ногой под койку. И как ни в чем не бывало, прямо в берцах заваливается на свою подругу, скрипя всеми ее усталыми пружинами. И ладони так под голову. Да и кепку на нос.
Приходит именинник. Всегда веселый, горластый, нос впереди как мачта. Он идет из умывальника, на плече полотенце. Шагает широко, выкидывая огромные кирзачи вперед, словно пытаясь скинуть их на ходу. По пути тыкает кого-то в ребро пальцем, ржет. Бросает свой, отожранный на сечке зад, на койку. Та под ним отчаянно воет и рычит всеми своими сухожилиями. Он со стуком вытягивает свои ласты из сапог, бережно расправляет портянки. Мы хихикаем и ждем. Он водит носом: в воздухе предательски витает запах краски. Нагибается к тапкам и опять ржет: «Ну Королев, ну придурок, свои тапки покрасил, лучше б морду, а то в прыщах вся, гы-гы!». Мы вытягиваем шеи, цокаем языками: дааааа, в натуре придурок! Кальнов, продолжая тыкать огромным, кривым пальцем, со свистом втыкает ноги в свои тапочки. Замирает, будто отчетливо увидел призрак коммунизма. Брови вползают на лоб в поисках истины. Руки хватают борт кровати. Проходит секунда. За стенами весь окружный лес пригибается как от ядерного взрыва.
- Ка-ка-я су-у-ка-а!!! Порву-у-у-у!!!.
И далекое эхо, как медвежий рев: ву-у ..у…у

на морде фурункул. Разнесло, как луну в полночь.
Надоело все. Этот факинг дом, факинг зима, факинг пипл в сраных маршрутках. Факинг ворлд.
Куда выплеснуть-то, эту гребаную злость? Только себе же за шиворот. Мисс Депрессия, дери её за ногу. И водки сожрать не могу, помру же. Что мне надо-то? ДА Я ЕБУ?!?!?!?!

и все-таки я ее люблю

Последний автобус с замершими стеклами, раздавил грязь возле остановки и остановился передо мной. Со вздохом замученного работяги открыл двери, впустив меня внутрь. Пустота… Пустота-а…
Светофор, поворот, круг посередине дороги завален грязным снегом, свинцовые пломбы на кнопках дверей, след от теплой детской ладони на стекле на корке льда. Я гляжу через этот растопыренный знак на улицу. Там мелькают витрины закрытых магазинов. Потом моя остановка, снова усталый вздох дверей за спиной, тропка по снегу. В детстве я всегда замечал, как блестит чистый снег. Он переливался мириадами кристалликов-звездочек. Искорки вспыхивали то там, то тут и так до бесконечности. Я пытаюсь увидеть их сейчас, но не могу. Их нет. Вот так странно, снег вроде все тот же, а искр нет… Дом, подъезд, лифт с заплеванным зеркалом. Интересно, кто так себя просто ненавидит? Вот так заходит в лифт и смачным плевком в свою собственную физиономию успокаивается. Потом дверь, шкаф, матрас на полу.
Позвонить ей не успею, уже поздно, она спит. Я понял, что она нужна мне как воздух, когда прошлой весной провожал ее домой на остановке. Её бил озноб, и я обнял, пытаясь согреть. В своей желтой курточке она была похожа на пушистого птенца с кудряшками, которого хотелось защитить от всего: от этого все еще ледяного ветра, недобрых взглядов, вороха листьев одинокой прошлой осени и еще, черт знает от чего, да хоть бы от злых инопланетян. Что-то включилось тогда во мне. Такое бывает, я знал. Она сейчас где-то там, на другом конце города, но она есть. Я всегда чувствовал, что она есть. Но легче достичь вершины, чем удержаться на ней…Сейчас все по-другому. Раньше я был просто растворен в ней. А потом какое-то тело прислало мне ее записи разговоров по Интернету. Покажите мне хоть одного человека, который бы не стал читать это. Хотя ее можно понять, ведь у меня нет ни квартиры, ни стоящей работы, а женщине это нужно больше всего – уверенность. Потом, вроде, все встало на свои места. Но, кроме одного…я теперь ей не верю…С детства я имел свой мирок, в который никому не позволялось заглядывать. А ее я впустил, о чем уже жалею. Значит это просто не та, которую искал?

На изгибах травинок в пойме отражались звезды. Как огромная губка с ворсом. Они были не зелеными, а синими, и уходили в темноту земли. А вот именно на их изгибах можно было увидеть блестки-звездочки. Я дотронулся рукой, и это оказалась роса. Как будто осколки разбитого, ледяного зеркала разложились на постель для луны и звезд. Я со скрипом сбивал ее сапогами, шлепая за отцом по этой пойме. Он такой большой, усатый. В старой ветровке и завернутых черных сапогах, похож чем-то на медведя. На плече он нес сачок и несколько колен от удочки. Огромными шагами он рассекал траву как ледокол, и я с трудом поспевал за ним. Над речкой облако тумана. Вплываем в него. Я обожаю туманы, они спускаются с неба в часы, когда большинство людей спит. И его могут увидеть лишь те немногие посвященные в его тайны, кому туман доверяет. В него можно спрятаться, как ежик, и искать чертову лошадку. Мир сужается до видимости руки, и больше ничего нет. Даже ног не видно - они среди другого мира. Хочется умереть тут. Попасть в небытие. Был Я… И нет МЕНЯ. Но не судьба - впереди рыбалка. Сегодня день рыбака: костер, уха, гитара, взрослым водочка, детям восторг. Мой отец работает каким-то техником в пионерском лагере. Взял меня с собой на смену.
Впереди слышны голоса, потом замечаю огонек, немного размазанный по спустившемуся добряку - облаку. У них уже есть уха. Мы немного припозднились. Но это ничего. Отец еще утром поставил несколько рогаток на острове. Надо проверить. Мы направляемся к темной медленной воде, шагаем вброд – благо воды даже мне по колену с этой стороны острова. Цепляюсь капюшоном куртки за ветки ивняка, руки которого так и норовят схватить меня. Ворчу, отбиваюсь. Отец уже где-то впереди вытаскивает уставшую весь день биться щуку. Она попалась, видимо, еще днем и теперь может только разевать пасть на песке под луной, да выпучивать безумные глаза.



Это было больше 20 -ти лет назад. Сдохнуть хочется. Бля.

Поцелуй. Что он значит для меня? Теперь не знаю. Последний поцелуй - какая-то горечь. Последний поцелуй просто бред.
Просто факсайд. Вот сижу, TOOL рубит на всю катушку свое отчаяние. Красиво играют, черти... Хочется надышаться дури, закинуть колес и выпасть на пару суток из жизни. Недавно посмотрел фильм «Страх и Ненависть в Лас-Вегасе». Два нарика (Джонни Депп и Бенисио Дель Торо)с чемоданом всевозможной кислоты и прочего «счастья» шастают по неоновому городу. И их ничего не волнует, практически. Но только пока у них есть ЭТО. Их постоянно колбасит, крутит, постоянно куда-то встревают (хотя даже не замечают этого). То завалятся в казино с походкой ржавых механизмов (эффект от употребления эфира), то со своим ненаглядным чемоданчиком попадут на симпозиум, посвященный борьбе с наркотиками, где проповедует укуренный в ноль лектор. Очень комично (давно искренне не смеялся). Но опять же, фильм не показывает, когда у них кончается «дрянь». Эх…, закинуться что ли? Пусть все узнают, как трудно с затуманенным человеком.
Почему женщины лгут? Могут умиленно заглядывать в глаза, ласково щуриться, как кошечка над сметаной. Говорить, что любят, и точно, любит, «но вот тот, одноглазый, тоже нравится, надо бы с ним замутить, проверить свои чувства». А потом, какой-то «доброжелатель» скидывает мне на «мыло» логи(записи разговоров по Интернету)моей драгоценной будущей (?) половины. Зачем? Факса-а-айд! Неужели она не знает, что я это почувствовал и так? Мне сейчас все равно. Абсолютно. Просто я теперь ей не верю. Сначала был наш «дюпрасс», а оказалось, что это просто заблуждение. Сначала почва просто уходит из-под ног, а потом полная апатия. Она моложе меня на шесть лет. Наверно трабла в этом. Зачем я ей такой старик, вечно небрит, хмур. Я ничего не сказал ей. И не буду закатывать истерику, просто уйду… Просто уйду… Просто уйду… исчезну, испарюсь, залягу в высоченную траву, в тайне надеясь, что все-таки найдет, но не выйду никогда сам. Это трусливо? Эх, почему я не остался в армии. Давно бы был героем. Посмертно. Я же бешенный. Это мне сказали, когда я разбил пять бутылок подряд об голову. Мне стыдно это писать, что слаб, раз подвержен такой… такой… истерике, что ли. Или доказывал что-то. Даже сейчас зачем-то съел целую луковицу. Просто покопался в пакете, выбрал по-красивее, очистил и съел перед компьютером. Витамин, едрить его за ногу.
Вот пытаюсь писать книгу. Выходят одними урывками. Бессвязанные сюжетики. Начинаю одно, заканчиваю страницу совсем другим. Кто прочитает, скажет, что писал наркоман. Хуже Пелевина, причем. Ничего не получается, факсайд, как говорит Климыч. Избавиться от их легко – format C:!

А на этот концерт сходили ужасный. Вообще всю охоту отбили :) Мне там плохо, голова трещит, а со цены какие-то старцы в микрофон бубнят свои "спасибы", в перерыве между ними то Зыкина завоет, то ансабль
"Калинка" затрясется, заметается по сцене в пестрых костюмах, аж в глазах рябит. Тошнота к горлу подкатывает..эх.
У нас целый ряд был свободный и на все места билеты были, просто не знали кого еще пригласить. Даже обидно, билетов шесть пропали.
Жаль что тебя не было, хотя может и к лучшему, а то мне стыдно опять было за такой времяпроведение;)
А еще там на соседнем ряду чуть человек не умер, то ли инсульт, то ли еще чего. Вот представь какое подверждение дикого пафоса таких мероприятий:
на сцене то ли Ибрагим, то ли Ибрагимов надрывается: "Главное ребята, спердцем не стареть",
под аккорды госпожи Пахмутовой за роялем. И все это делается в упоении своей значимости.
ЭХ не люблю я этот мир...
А потом мы шли через центр Москвы, и мой приятель показал мне весьма необычную скульптурную композицию.
На стене старого дома что-то вроде лепнины. Несколько облупленных временем серых фигур, раза в два поболее человеческого роста. Куда-то стремящиеся (вероятно к социализму),
со знаменами и лопатами в руках, в общем коммунистическо-патриотическо-китчевый отстой. "НУ вот - , говорит, - смотри внимательнее".
Я потягиваю крепкое пивко, пытаясь уловить прикол.
- Посмотрел?
- Ну..
- А теперь идем сюда.
Мы ковыляем по грязным сугробам к торцу этого шедевра. И то, что я увидел, заставило меня хохотать до слез.
Я конечно подозревал, что советские скульпторы "бааальшЫе" извращенцы и по-жизни глумливый народ, но не думал что до такой степени.
Там главный и крупный персонаж что-то держал в левой руке (в правой развивающееся на ветру знамя),
то ли это лопата, то ли еще какой предмет строительства счастливого будущего. Но на самом деле он держит в мощном кулаке свой высунутый ЭРЕГИРОВАННЫЙ ЧЛЕН!
Я держался за живот и расплескивал пиво на сугробы минуты две...Я обязательно это сфотографирую! Это великая дань бесконечности!
Даже сейчас пишу это и давлюсь смехом :))Эх, чего только не увидишь.

Вот такие пироги. ТОлько вчера, точнее сегодня ночью перестал блевать. Рвало дальше, чем можно было окинуть своим замутненным взором. Скорее всего виноват уксус, который я выпил на закуску. Вот такой вот НГ. Разбил случайно статуэтку с каким-то кроликом с надписью "может пивка?". Отвалились уши и один глаз. Бедняга теперь похож на алкаголика-пирата, и даже немного на одноглазого терминатора, пережившего НГ и просящего опохмелиться. Уважаемый Klimenty посмотрел на это дело и заявил: "А может достаточно уже?" Мда...Надо будет дописать маркером.
Первого числа еще напряг дикий: предкам моей девушки не понравилось, что она осталась у меня ночевать. У меня был длинный разговор с ее мамашей. Нахрен я оправдывался, конечно можно было сказать : "Уважаемая Ольга Александровна, а не пойти ли вам нахуй? Вашей дочке скоро двадцать, у ней своя голова на плечах есть". так нет же, оправдывание себя...Эх, бестолочь, бестолочь. Почему-то нужные слова приходят всегда после сказанных.
И еще...Главная фраза этого НГ: " Еще двенадцати нет, а мы уже натерли". Кто это испытал, тот поймет. Ладно, пора спать.

ээээ

кароче седня новый год, типа. Фсех павздравляю с этим замичательным сабытием.
Вот тут видю, дневники свои ведут, мусор всивазможный. Ну эта..если не обленюсь ф канец, то че-нить напишю тута. Буду так ссказать выражать сваё мнение о б акружающим мире.

через проксю низзя? праверка типа...рас рас рас...как слышна...прийом..