Помнится, когда-то я был нормальным подростком с кучей заморочек помноженных на недовостребованную гиперсексуальность, свойственную тому возрасту. Естественно сильно хотелось выделиться, повоевать со всем миром, продемонстрировать свой воинствующий нонконформизьм. Удачно получалось. Получалось. Амплуа "юноша бледный со взором горящим", вечно засаленные волосы и брутально-пессимистичный нигилизм (понятие "готика" тогда распространялось только на музыку) в сочетании с неким количеством серого вещества в башке и относительной одаренностью в области извлечения звуков сильно помогало до определенного момента завоевывать столь нужное тогда признание как у слабого так и у сильного полов. Потом как-то резко ценности окружающих сменились, "талант" оказался невостребованным и пришлось меняться самому. Но не в этом дело. Основным, порой даже неосознанным лозунгом того времени для меня был "не быть похожим на других". Он воплощался в жизнь жестко и без раздумий о последствиях. Не могу сказать, что такая тактика приносила только минусы (в конечном итоге именно те годы позволили мне закончив МГИМО и обитая в соответствующем социуме остаться, как мне кажется, самим собой и сохранить свои пусть и весьма эфимерные ценности, не превратившись в стандарного представителя эстеблишмента, пусть и высокого уровня) однако была крайне деструктивна по отношению к самому себе. Из ненависти к стреотипам и зашоренности создавался еще более мощный стереотип - ни в коем случае нельзя быть похожим на других. Если что-то делают все - нам надо делать наоборот, независимо от того, правильно это по сути или нет - правильно всегда то, что не как все. Это была железобетонная стена. Лишь потом с годами жизнь проломала в ней дырки и это эволюционное решето научилось фильтровать послания из внешнего мира, отбивая неправильное и пропуская ценное. Правда правильность настроек фильтра обладатель оного вряд-ли рискнет гарантировать.
К чему вспомнил все это? К тому что периодически утыкаешься в повторение этого пути другими вроде вполне созревшими людьми и переживаещь. За подростков при этом не переживаешь - им через это, наверное, стоит пройти.

LI 3.9.25

предыдущее стер. извините. очень разозлил один человечек из реала.

LI 3.9.25

ВАРВАРЫ

Когда зарыдала страна под немилостью Божьей
И варвары в город вошли молчаливой толпою,
На площади людной царица поставила ложе,
Суровых врагов ожидала царица, нагою.

Трубили герольды. По ветру стремились знамена,
Как листья осенние, прелые, бурые листья.
Роскошные груды восточных шелков и виссона
С краев украшали литые из золота кисти.

Царица была - как пантера суровых безлюдий,
С глазами - провалами темного, дикого счастья.
Под сеткой жемчужной вздымались дрожащие груди,
На смуглых руках и ногах трепетали запястья.

И зов ее мчался, как звоны серебряной лютни:
"Спешите, герои, несущие луки и пращи!
Нигде, никогда не найти вам жены бесприютней,
Чьи жалкие стоны вам будут желанней и слаще!

Спешите, герои, окованы медью и сталью,
Пусть в бедное тело вопьются свирепые гвозди,
И бешенством ваши нальются сердца и печалью
И будут красней виноградных пурпуровых гроздий.

Давно я ждала вас, могучие, грубые люди,
Мечтала, любуясь на зарево ваших становищ.
Идите ж, терзайте для муки расцветшие груди,
Герольд протрубит - не щадите заветных сокровищ.

Серебряный рог, изукрашенный кистью слоновьей,
На бронзовом блюде рабы протянули герольду,
Но варвары севера хмурили гордые брови,
Они вспоминали скитанья по снегу и по льду.

Они вспоминали холодное небо и дюны,
В зеленых трущобах веселые щебеты птичьи,
И царственно-синие женские взоры... и струны,
Которыми скальды гремели о женском величьи.

Кипела, сверкала народом широкая площадь,
И южное небо раскрыло свой огненный веер,
Но хмурый начальник сдержал опененную лошадь,
С надменной усмешкой войска повернул он на север.

(очередной низкий поклон Николаю Гумилеву)

LI 3.9.25

Стену по брызгам крови
Свежей зальют побелкой.
Иссиня злое небо
Сеткой порежут мелкой.

Воин тотемной краской
К бою украсит тело.
Вновь великие гуру
доску покроют мелом.

Дева в зеленом платье
Пишет святым покои.
Жаль только - я по жизни
Краской пишу иною.

LI 3.9.25

Пабалуимся