Я бегу по снегу, задыхаясь, слюна стекает по подбородку – мне некогда ее вытирать. Останавливаюсь под деревом. Меня бьет дрожь – от холода и от волнения. Да, и от страха.
Дышу, стараясь делать это не очень громко.
Странная и естественная смесь страха и ярости.
Я уже не помню, что это – игра.
...
Она возникла настолько же естественно, насколько неестественным является само ее существование.
Я был одинок. Я был настолько обычным, что необычной была только чрезвычайная степень моей посредственности. Небогат и не нищий, не гениален и не глуп, не уродлив, но не красавец. Законопослушно труслив, в меру независим, чтобы поддерживать свое существование, но неспособен принять на себя ответственность. Я в жизни не имел собственных взглядов. Я в жизни не ударил человека. Я в жизни не завоевал женщину.
Обычная работа в банке – на кого-то. Богобоязненное отношение к начальству.
Обычный. Самое страшное слово. В тот день – я помню четко, что это был понедельник – я задумался над этим. Я сидел и слушал объяснения своего босса.
Это даже была не мысль, это было ощущение – физическое. Вдруг посередине того монолога Элизабет я ощутил бессмысленность. Всего.
Это как будто у вас кто-то вынул душу. И осталось лишь тело. Без смысла и назначения.
Я с трудом подавил желание встать и выйти из комнаты, из здания.
Вдох-выдох.
- Понятно? – она смотрела на меня, она ждала ответа.
- Да. Нет проблем, – я вернулся в реальность.
Зазвонил телефон, в Outlook уже было десятка два непрочитанных. Я вдохнул поглубже и заставил себя нырнуть в этот сортир.
До вечера я не думал, я работал, как машина. В наше время, когда ты работаешь в банке или черт знает где еще, где тебя классифицируют как служащего, твой мозг – это просто еще один рабочий аппарат в офисе, наравне с принтером-факсом-ксероксом. Твой мозг тебе не принадлежит – в течение дня им пользуется нанимающий тебя организм – он распоряжается твоей памятью, он управляет твоим мыслительным процессом, он контролирует твои нейроны. Ты не думаешь, просто твой мозг выполняет работу, функционирует на благо организации.
Но эта мысль, захватившая мое сознание на пять минут тем утром – не ушла.
И вечером, я был наедине с ней. Бессмысленно. Я знал это давно, и говорил об этом. Просто я вдруг это почувстовал. Знать и чувствовать – как смотреть на карту и проделать путь. Разные вещи.
Ощущение было пугающим и поэтому, несмотря на усталость, я решил позвонить приятелю. У меня не было друзей. У меня были приятели, люди, которых я знал, и которые в данном временном промежутке не полностью игнорировали мое существование.
Мы встретились около восьми. Странное дело, закон гарантирует 8-часовой рабочий день, но попробуй-найди компанию, которая согласится держать сотрудника, который всегда уходит с работы в положенное время. Все эти лицемерные речи – о корпоративной культуре, об удовольствии от работы, о необходимости бросать вызов трудностям и преодолевать препятствия, о самосовершенствовании в труде – они призваны выполнять всего лишь одну функцию – скрыть от тебя, что ты всего лишь раб. Они выжимают из тебя 120 и 200 процентов, просто чтобы не платить еще одну зарплату. И ожидают, что ты со счастливым лицом будешь ложиться костьми на работе, чтобы они могли заработать побольше денег. Ибо яхты и десятки содержанок стоят дорого.
Алекс был взвинчен. В последнее время нервы у него были ни к черту. Так бы сказали его коллеги. Я же видел, что он просто больше не считает нужным сдерживать раздражение. Он просто позволял себе теперь говорить людям то, что он о них думает. Он работал финансистом торговой компании, и он работал в разных местах, но в таком качестве уже на протяжении доброго десятка лет.
Он, как всегда, опоздал и торопливо вошел в ресторанчик, где я сидел уже добрых двадцать минут, кивнул в мою сторону на вопрос официанта и, улыбаясь кривоватой улыбкой, подошел к столу, – Привет, как дела? – ОК.
Сев, он взъерошил свои черные космы, от чего сразу стал напоминать героя япоских манга, и издал длинный ревуще-воющий звук, по которому я сразу понял, что у него выдался нескучный день.
К его несчастью он был неглуп и не отличался ни терпением, ни снисходительностью по отношению к самовлюбленным и недалеким, составляющим 90 процентов среднего класса современного общества.
Я спросил его о причине его настроения и, слушая его ответ о тупости коллег, я вдруг понял, что поддерживало наши приятельские отношения – мы жаловались друг другу. У нас было много общего, общих несчастий. Нам было не с кем их обсудить. Он – для меня, а я – для него был единственным человеком, готовым выслушать, не переключаясь на проблемы потребления. Мне всегда было черстовски сложно поддерживать разговор с людьми, для которых важными и единственными темами для общения служило обсуждение достоинств и недостатков новых машин, мобильных телефонов, гордость по поводу удачно купленных часов (со скидкой!); в лучшем случае, пространное описание вкуса красного вина из различных доменов или ресторанов и ночных
Читать далее...