Автобиография

Так пыталась привыкнуть писать от первого лица героиня одного моего романа ("Тайна моего двойника"). И, надо сказать, я ее понимаю. Говорить о себе и в самом деле то ли трудно, то ли неловко...

Биография моя полна банальностей. Как все, я однажды родилась. Как все, произнесла однажды свое первое слово и сделала первый шаг. Как все, пошла в школу. Кстати, тогда я и влюбилась в детективы. В Конан-Дойля, конечно же, - как все.

Однажды в пионерском лагере вожатые попросили меня рассказать сказку на ночь малышне. Мальчишки кричали, кидались подушками, и никто с ними сладить не мог. А я была известна в лагере как "сказочница", - в нашей девчачьей спальне я рассказывала на ночь сказки, я их много знала. Иногда фантазировала, сочиняла свои. Вот и отправилась я с миссией к пацанам. И вместо сказки решила им рассказать ... "Пеструю ленту" Конан-Дойля! Тишина в спальне стояла гробовая. Какие там подушки! Рассказывала я так художественно, что у меня самой стало сводить зубы от страха... В том месте, когда змея спускается по шнуру, раздался дружный вопль ужаса! Кто под одеяло залез, кто под кровать, а некоторые вон из спальни бросились. От змеи спасаться, я думаю.

На следующий день начальник пионерлагеря меня отчитал, и от воспитательной работы с подрастающим поколением с позором отстранил.

После школы был МГУ, филфак. Одновременно с постижением премудростей науки о литературе я обзавелась двумя детьми: сын почтил меня своим появлением на первом курсе, дочь на последнем. Управилась я, правда, со всеми, - и с детьми, и премудростями. Но это тоже банально: все знают, что "есть женщины в русских селеньях".
Читать далее

Дочь бедного нефтепромышленника  —

Настоящая фамилия Фаины Раневской — Фельдман. И даже отчество у нее — не Георгиевна. Отец Фаины — Гирши Хаймович Фельдман — был весьма состоятельным человеком: владельцем нефтяных промыслов и фабрики сухих красок, 348-местного пассажирского парохода «Святой Николай», нескольких
домов и магазина в Таганроге. Их семья жила в этом цветущем приморском городе в большом двухэтажном доме из красного кирпича. «У моего отца был даже собственный дворник, не только пароход…» — не без гордости вспоминала актриса. Понятно, в детстве Фанни Фельдман ни в чем не
нуждалась. В доме за детьми, кроме горячо любящей матери, присматривали бонны и гувернантки.
Раневская рассказывала, что когда уже в советские времена ей предложили написать автобиографию,она начала ее так: «Я—дочьнебогатогонефтепромышленника…» Это звучало как насмешка: можете ли вы представить себе бедного нефтепромышленника? Понятно, дальше этой фразы дело с автобиографией не пошло…
…С приходом Октябрьской революции беззаботная жизнь с отдыхом на лучших заграничных курортах и нарядами из Парижа и Вены канула в Лету. В конце 1917 года, не дожидаясь еврейских погромов,Фельдманы уплыли на «Святом Николае» в Турцию. Фаина же, единственная из семьи, эмигрировать из России наотрез отказалась. Совсем молодая она отважилась остаться на родине одна — без близких, без денег, ибо «не мыслила своей жизни вне русского театра, лучше которого в мире нет». Но главным, по признанию актрисы, было то, что она не могла «оставить землю, где похоронен Пушкин и где каждое дуновение ветра наполнено страданием и талантом твоих предков!»
— Это ощущение родины — моя жизнь, — записала она в своем дневнике.
В послереволюционной России Раневская страшно бедствовала. Рассказывают, в какой-то момент она, скрепя сердце, вынуждена была обратиться за помощью к нынешнему нэпману, в прошлом деловому партнеру своего отца.
Но советский буржуй деликатно отказал ей: «Извините, сударыня, но поймите меня правильно: дать в долг дочери самого Фельдмана мало я не могу. А много — при нынешней власти у меня уже нет…»
Читать далее