В колонках играет - [в]арга - blur and shaped    

    Порою (вот сейчас, например) я жутко тоскую по тем благословенным временам, когда мир представлял собою первичный бульон с плавающими в нём микроорганизмами. Как было бы, пожалуй, здорово поплавать вместе с ними в виде какой-нибудь неприметной хламидомонады! Чтобы не было бы всех этих ссор и взаимного непонимания, всех этих разговоров о существовании Бога и сущности бытия, не было бы страдания и страха смерти, а также, конечно, столовой "Фабрика вкуса", где готовят отвратительную спаржу!.. Все бы спокойно пожирали друг друга, и жертвы отдавались бы убийцам безо всякой натуги, а те бы не морщились от угрызений совести. Некому было бы писать на сайт лиру, и он вскоре бы закрылся. В общем, эйфорические мечты.

    Однажды, ещё в школе, мне приснилось, будто я - морской котик. Мне снились мокрые скалы, пенная волна, бьющая в них, зелень воды и моё весёлое фырканье. Я всё нырял, выскакивал из воды и вновь нырял. Мне было очень весело, и я задорно шевелил усами. Прозвенел будильник. Я встал, пошёл в ванную, принялся чистить зубы. Шум прибоя постепенно отступал, весёлое фырканье сменилось звуком щётки, ездящей по зубам, а перед глазами вместо прекрасных зелёных волн проступило желтоватое от света лампы лицо, глядящее как-то дико и бессмысленно. Усилием воли я заставил руку остановиться и очень внимательно вгляделся в своё отражение. И тут страшная догадка пронзила меня - я не морской котик! Я Такойто Такойтов, и мне нужно сейчас идти в школу, потому что первым уроком алгебра. А перед этим надобно выпить чаю с бутербродом. Я попытался восстановить в памяти хотя бы на миг шум моря, облегающую подводную тишину и далекие крики чаек. Мне этого не удалось. Я сел на край ванны и горько заплакал.

    До сей поры, когда я вспоминаю этот уже почти забытый сон, сердце начинает томиться.

В колонках играет - голос маменьки: "Иди спать, хватит торчать за компьютером!"     Нынче меня попросили придумать слоган. Условие: в нём должны быть слова "Шоколадница", "5 лет" и "любовь". Через пару минут родился слоган, достойный, на мой взгляд, украсить все витрины этого чудного кафе:

    Вчера вёл светскую беседу с одним десятиклассником в Макдоналдсе. Теперь я спокоен за будущее России! Ибо сосцы родины нашей вскармливают одного за другим людей возвышенных и богатых духовно. Вот вы недоверчиво относитесь к этим моим словам, а я убеждён в их правоте после этой встречи.
   
    Беседа наша происходила в труднейших  условиях: в застоявшемся масляном запахе гомонит толпа, а грязноватые воришки беззастенчиво пытаются отыскать мои карманы, а в них - какие-то, верно, драгоценности. Пришлось одного особенно настырного типа попросить отыскать себе других клиентов. Но не носить мне гордого звания идеалиста, если бы всё это стало препоном к разговору о духовном! Я спросил десятиклассника:

    - Ты пишешь стихи?

    - Конечно! - ответил тот, шевеля блестящими от соуса губами в попытке пережевать трудный кусок.

    - Очень интересно! - я не ожидал такого поворота, признаться. - А у тебя лирика любовная или философская?

    - Философская...

    - О! И какие темы тебя волнуют? Поэт и толпа, сущность бытия?..

    - Меня волнует тема несчастной любви.

    Десятиклассник сильно удивился, когда я стал хохотать в ответ на его реплику. Он даже на секунду прекратил жевать. Я попросил его прочесть "что-нибудь из последнего".

    - Я своего ничего не помню наизусть. Вот других - это пожалуйста, много знаю.

    - Например?

    - Да вот хоть Пушкина! - молодой человек закатил глаза (он глотал пережёванный кусок) и задекламировал нараспев: "Я памятник себе воздвиг... ээ... нерукотворный... ээ...к нему не зарастёт... э... народная тропа"... Слушай, а дальше-то как?

    Я напомнил.

    - А, ну да, точно. Или вот: "Я помню чудное мгновенье..." Э... Забыл что-то. Ах, да! "Передо мной явилась ты, как гений чистой красоты!"

    - Да, что-то неважнецки у тебя с Пушкиным. Может, кого-то другого ты знаешь получше? Например, Осип Мандельштам...

    - Чё это?

    Так громко в Макдоналдсе я ещё не смеялся.

    Конечно, многие скажут: вот сноб! Тут же ребёнок, школьник! Какой с него спрос! А я вам скажу, что, напротив, очень доволен этим школьником, ибо уже сама тема завязавшегося у нас разговора выдаёт в нём будущего Сперанского. А вот темы разговоров некоторых дипломированных филологов выдают в них чёрт знает что такое! Как заведут иногда беседу - так небо над ними тут же сворачивается, как свиток, от ужаса...

В колонках играет - Иван Купала - Велик день    С той поры, как я вернулся от Люся_Кэролл, минуло немало дней. Завтра она выйдет в интернет и, уставив руки в бока, спросит меня:

    - И где же обещанный рассказ о посещении моего Эдема? Какого чёрта ты всё это время делал? За что тебя только водкой поили?!

    И после этой фразы, очень вероятно, топнет ногою. И будет права. Но, драгоценная Люся_Кэролл, поверь, я старался, написал даже дважды. Но всё это было темно и вяло. Посты получались огромными и разваливались на куски, так что выложить их я не решился. Всё это оттого, что ничего вразумительного написать о тех днях счастливого безделья, что провёл я под гостеприимной сенью волгореченской резиденции, я не смог. Ну, посудите сами, что мы делали? И я, и родители её, и брат её, и друг её, и сама она - все только с утра до вечера проводили дома, открывая бутылку за бутылкою, поедая снедь и предаваясь совместным возлежаниями на диванах, созерцая окружающих и себя самих в различных степенях опьянения. Зато сколько места для самопознания!

    Люся_Кэролл просила выкладывать лишь красивые фотографии. Но мнение каждого о красоте субъективно, не правда ли? [700x525]

Услыхав эту мою фразу, мой старший коллега г-н Яроцкий из газетки "Ъ" сказал, что это настоящая мудрость. Потому я решил, что не должно ей пропасть даром. Вот что я дословно произнёс:

"Мне кажется, главная негативная черта современного человека - полная неспособность к настоящему безделью".

В колонках играет - Г. Малер. Симфония №5. 4 часть. Адажиэтта.     Прежде, чем сесть за писание, несколько раз подумал - не лучше ль предаться нежным объятьям Морфея? Он мне что-то очень желанен, равно как и вся его весёлая комнания из Песочного Человека и Оле-Лукойе. Но вот решил стиснуть челюсти и сесть за клавиатуру, повинуясь собственному воинственному девизу "Ни месяца без строчки!"
   
    Мне впереди, кажется, предстоит ещё пост о разудалой встрече нового года вместе с Люся_Кэролл со товарищи и со родители. Однако это тема не для головы с такими несвежими мозгами, как теперь у меня. Напишу о дне сегодняшнем, ибо он тоже по-своему замечателен.

    У меня нынче был экзамен по истории зарубежной журналистики. Преподавательница по фамилии Александрова, женщина милейшего нрава, сквозь свои милейшие пальцы поглядела на моё небольшое опоздание (когда я пришёл, аудитория была уже пуста), а также на то болото, в которое я во время ответа погружался всё глубже, под конец выпуская зловонные пузыри. Выглядел мой ответ примерно так:

    - Меее... Кажется, у нацистов была пропаганда и ещё одна такая штучка, на букву "д", но я что-то позабыл остальные буквы. Вы не помните, нет? Очень жаль, хорошее такое слово...

    Видимо, располагая свободным временем, преподавательница решила поговорить со мною о моём будущем дипломе. За формулировку темы даже похвалила (Ирония в мужских журналах как отражение современного сознания в рамках постмодернизма). Но стоило ей увидать один из мужских журналов (я притащил с собою), как она немедленно замахала на меня руками с довольно большой амплитудой:

    - Что вы! Ни за что не показывайте комиссии эти обнажённые натуры! Один студент показал им на защите одетую девицу в журнале, так они немедленно скуксились и снизили оценку. А что это у вас за название? Они же непременно спросят, почему оно нерусское! Меняйте скорее тему!

    Наверное, мне надо бы только порадоваться за то, какие традиционалисты населили храм наук. Но что-то их традиционализм несколько смахивает на мелкое ханженство, так что я не торопился радоваться, а даже весьма приуныл. В этом настроении зашёл на кафедру, где меня схватил за пуговицу знакомый преподаватель из старой гвардии. Он сказал:

    - Это у вас, кажется, какая-то там ужасная тема? Я вам скажу, зря вы это. Для чего нам эти мужские журналы? Я вам в руководители определил чудесную женщину (80-ти с лишним лет - прим. моё), не разрывайте ей сердце этими вашими глупостями! Да и комиссия не оценит. Председателем комиссии назначен чудесный человек, бывший член коммунистической партии, замечательный старик, каких поискать - не разрывайте ему сердце!

    Пришлось мне пойти на попятный и обещать, что я оставлю зловредные мужские журналы в стороне, принявшись просто за газеты.

    - Как же так! - воскликнул старый педагог. - Вы разрываете мне сердце, вы видите?

    - Но я уже поговорил об этом с госпожой Александровой...

    - Запомните, молодой человек, не с госпожой, а с товарищем! Повторите за мной: с товарищем Александровой...

    - Хм... С товарищем Александровой...

    - Вот то-то же! И вообще, вот вы тут говорите: "Ирония!" А где, я вас спрошу, эта ирония? Нет, вы мне скажите, где вы собираетесь откопать её в газетах? Я, к вашему сведению, молодой вы человек, регулярно прочитываю "Известия", "Российскую газету" и очень авторитетную газету "Единая Россия". И могу вас заверить - нет там никакой иронии! Её не бывает, вам ясно? Всё, меняйте тему - и кончен разговор! Эта молодёжь просто разрывает мне сердце!..

    Я поглядел вслед удаляющемуся титану мысли и подумал, зло глядя на его сутулую фигуру: "Разорву я тебе сердце на мелкие клочки!"

    Ко мне что-то зачастило самое натуральное вдохновение. Приходит (или нисходит) оно почти каждый день, производя в моей голове и, как полагается вдохновению, в моём сердце сладостную бурю. Ну вот и хорошо, скажут мне, вот и замечательно, только где же плоды ваших с вдохновением соитий? А и нету этих плодов, не уродились, загнили в зародыше! Дело в том, что оно вечно нисходит не к сроку. То есть, для чего оно, положим, посещает меня, когда я сдавлен со всех сторон шубами пассажиров метро? Или когда дожидаюсь зелёного человечка, появляющегося под козырьком светофора? Ведь вот оно спустилось ко мне, овеяло свежими своими крылами - и тут бы мне достать чернильницу, заскрыпеть пером на всю Ивановскую!.. Но в метро я даже палец из своего кармана не могу достать, чтобы носа почесать! Или на улице! На заборе прикажете самозабвенно строчить?

    А ему, вдохновению, плевать, оно знай себе порхает в провонявшем вагоне. Вот, например, давеча посетило. Я даже целый какой-то сюжет придумал для рассказа. Всего не помню, но вот примерно: во-первых, всё происходит в городе N. Затем, образ довольно мерзкой бабы лет пятидесяти пяти по имени Елизавета Прокофьевна. Помнится, я её даже как-то забавно хотел в рассказе аттестовать, мол, "наденьте на соседскую свинью меховую шапку - и вот вам уж не нужно отправляться в N, чтобы знакомиться с настоящей Елизаветой Прокофьевной, ибо почти точная копия её пред вами". Меня, помнится, эта выдуманная мною в метро фраза весьма позабавила, я её поповорачивал в голове так и эдак, примеряясь получше, щурил глаз и улыбался какому-то мужику напротив, который уж бог знает что про меня решил.

    Далее у нас (у меня с вдохновением) возник образ некоего - тут у меня, видите, сколько соли-то в именах, просто уж литературное кокество! - некоего, повторяю, Никанора Фомича. Я ещё, помню, подумал: "Может, всё-таки Ильича? Нет, это уж, пожалуй, не так решительно..." Следующие две станции я пробовал решить, кем быть Никанору Фомичу: мужем ли Елизаветы Прокофьевны или соседом просто? Решил, что надобно мужем, а то, конечно, если соседом, то пикантности-то побольше будет, однако ж сводить их друг с другом тяжело и не для моего слабого пера это. Никанор Фомич был у меня человек серенький, жизнью прибитый, как былинка к проезжей дороге. Что важно - домосед. Пожалуй, несколько постарше Елизаветы даже Прокофьевны.

    Ну-с, и вот. Ехать мне до работы было долго, а вдохновенье не улетучивалось, потому стал я разрабатывать сам сюжет. Положим, думал я, по утрам эта самая Елизавета Прокофьевна с своим свинским лицом и в меховой этой шапке брала пребольшие сумки и выходила куда-то в город с целью купить всяческих тяжеленных продуктов, которые носила целый день, страшно потея и бранясь с каждым встречным. Никанор Фомич никогда ей не помогал, а оставался сидеть на подоконнике, глядя в окно, как супруга тащится с своими жуткими кошёлками. Тут вот что главное: на подоконнике у Никанора Фомича был цветочек. Не ахти какой, пусть хоть алоэ, но всё ж таки приятно, потому что сам его сажал и проч. И вот весь-то день Никанор Фомич сидел на подоконнике перед цветочком и только порою гладил его старым своим коричневым пальцем с жёлтым каким-нибудь ногтём. Сильная, значит, у человека привязанность. А вечером возвращалась Елизавета Прокофьевна, бухала с грохотом на пол свои сумки и громко рассказывала Никанору Фомичу, как она бранилась с продавцами и с соседками. Да и с самим Никанором Фомичом бранилась, только тот ей не отвечал, а лишь глядел на свой цветочек и проч.

    И вот однажды Елизавета Прокофьевна велела Никанору Фомичу утром идти с нею для чего-то на улицу, пусть хоть в магазин, или вот в ЖАКТ, не важно. Главное, тихий Никанор Фомич лишь беззвучно одними глазами взмолился, да и пошёл наутро с своею супругой. А когда вернулись они - о ужас! Тут моё воображение рисовало мне образ трясущегося старика, увидавшего, что соседская кошка, неведомо как прокравшаяся в его отсутствие в комнату, поела или что там сделала ещё, но погубила его друга алоэ! Тут бы, конечно, описать этот жалкий вид, мученья и сбоку равнодушную усмешку Елизаветы Прокофьевны, даже можно злорадную. Весь тот вечер проходил в моём воображеньи Никанор Фомич, согнувши от печали спину и провздыхал, глядя в окошко, покуда Елизавета Прокофьевна не переставала смеяться над его "дурацкими фантазиями".

    На следующее утро ушла, стало быть, снова одна Елизавета Прокофьевна, как обыкновенно вернулась, и что же обнаружила, войдя в комнату! Тут вдохновение подсказало мне фразу, показавшуюся тогда забавною: "Глаза её из всегдашних маленьких щёлок превратились в один миг просто в готические окна". Да, увидала она, что Никанор Фомич висит самым натуральным образом с верёвкою на дряхлой шее, повешенной на крюке каком-нибудь. Что же сделала Елизавета Прокофьевна? Тут как раз Читать далее...

В колонках играет - True Frequencies - New Indigeneous Religion    Родители мои - чудесные люди. Нет-нет, отсталыми их никак не назовёшь. К тому же, они ещё вполне молоды, чтобы кто-то заподозрил их в каком-то ретроградстве или консерватизме. Однако широта их взглядов, мне думается, раздалась уже насколько возможно, и дальше расширяться не станет. Хотя, кто знает...

    Всё это я вот к чему. Моя маменька, побывав недавно на Горбушке, принесла оттуда, кроме прочего, ворох фильмов. Принцип, по которому она их выбирала, видимо, был загадкой и для неё самой. И кто знает, что руководило ею, когда он купила фильм неведомого ей режиссёра Франсуа Озона "Время прощания". Стоит, конечно, поблагодарить небеса, что ей не взбрело в голову взять какого-нибудь Тинто Брасса.

    Этим вечером родители, уютно устроившись на диване с дымящимися чашками чаю в руках позвали меня на киносеанс. Мама настаивала на Озоне: "Я слышала, это очень хороший режиссёр!"

    Я стоял в нерешительности, повёртывая диск в пальцах:

- Видишь ли, мама, разумеется, Озон - очень хороший режиссёр. Но есть одна небольшая загвоздка. Его герои чаще всего (всегда!) страдают тем, что Набоков называл... - тут я поперхнулся - ...сексуальной левизной...

Так как лицо папеньки продолжало светиться счастливым предвкушением, я счёл необходимостью уточнить:

- Все главные озоновские герои - геи и лесбиянки.

    Мои родители зарделись, как маки. Словно им было стыдно за сына, который произносит такие слова. Словно бы это их сын - сам зловещий Озон. Однако маме было досадно: как же так, купила фильм, всех позвала смотреть, а теперь отступать? Это не в её характере!

- Включай, а там поглядим, - отчаянно выпалила она.

Поначалу всё шло гладко. Даже папенька было задремал, свесив голову на подушку. Но когда из телевизора раздались слова: "Мама, твой сын - педераст", - он вскинулся и сказал:

- Та-ак, ну вот, что я говорил.

    Далее показались сцены с целующимися мужчинами. Маменька пыталась шутить ("И что это у него нос-то такой смешной?), а папа остроумно чмокал губами, озвучивая актёров. Но когда дело дошло прямо до совокупления, волосы зашевелились даже на папиной лысой голове. Он напряжённо вглядывался в экран, хмуря брови. Маменька стала глядеть по сторонам, словно бы её что-то срочно отвлекло от фильма: "Ой, а вон и котик наш пришёл, кис-кис... Пойду я, что ли, посуду помою..." Пришлось пренебречь полнотою озоновского замысла и перемотать акт соития двух худых мужчин. Во всё продолжение фильма меж родителями вёлся такой диалог:

    Папенька: - Долго ты, наверное, выбирала-то эту гадость, тьфу!

    Маменька: - А мне в общем-то нравится. Ой, сынок, перемотай, а то что-то они снова друг на друга так неспроста глядят...

    Фильм кончился, все расслабились, и папа включил Comedy Club. Я ретировался...

В колонках играет - Queen - The Show must go on   

    Помнится, тут я как-то жаловался всем на моего тёзку: http://www.liveinternet.ru/journalshowcomments.php...lid=642489&jpostid=7404794

    И что же, на этой неделе мне-таки пришлось взять у него интервью. Ведь он получил букера, хоть и студенческого. Узнав об этом его достижении, я думал, что моя жизнь превратится в невыразимый кошмар. Придётся каждому звонящему мне человеку говорить: "Нет и нет! Букера получил за меня совсем другой человек!" В тот момент, когда я мысленно представлял себе этого моего коллегу, поджариваемого мною на костре и иссекаемого плетьми, главред вдруг сказал: "Сейчас пойдёшь и возмёшь у него интервью, тут недалеко".

    Тёзка мой устроился недурственно: в редакции журнала "Собеседник" у него отдельный кабинет, где он привольно разместил грузное своё тело. Когда я вошёл, он пожал мне руку и вдруг сказал:

- Ба-бах!

- Что такое? - спросил я, поднимая брови.

- Мы взаимоуничтожились, - пояснил он, улыбаясь. - Ведь два Д.Б.-журналиста не могут существовать в одном измерении.

    Несмотря на наше уничтожение, интервью я взял. И очень рад. Он очень горячо и со страстью говорил обо всём, что бы я его ни спросил: о книгах, о поэзии, о толстых литературных журналах, о марихуане и проч. Особенно последний пункт привёл нас в полнейшее согласие. Причём в перерывах между ответами этот Цезарь умудрялся набирать на компьютере какую-то статью.

    Всё же очень приятно почувствовать порою на себе влияние личности, во много раз превосходящей тебя во всех отношениях.

В колонках играет - Вторая песнь айнуров   

    Всё же есть на свете люди чуткие, принимающие чужие проблемы полностью за свои и первые рвущиеся разрешить их самым приятным образом. И сомневаться в этом могут только люди злые и всевозможные подлецы. Потому что вот, например, был я нынче в ресторане по журналистской надобности. И что же? Стоило мне взглянуть в книжку с блюдами, чтобы понять - сие заведение было устроено людьми, бесконечно озабоченными судьбою наших несчастных толстосумов. Ведь им, толстосумам-то, уж и ходить трудно, тянуть за собою свой кошель. А здесь - зашёл перекусить - и вот, честное слово, после этого хоть лети, уже кошель не тянет. Вот хоть я и не толстосум, а всё же порадовался - полегче им, сердешным.

    Что же до интервью, то тут уж беда, да и только. Дама попалась какая-то эстетствующая.

    - Сделайте, - говорит мне, - голубчик, чтоб интервью получилось такое эстетское. Ну, знаете, эдак... - И ручкой у меня перед носом повертела.

    - Помилуйте, - говорю, - сударыня, как же я вам эдак сделаю, коли мы с вами про фалоимитаторы разговаривали?

    - А вы эти фалоимитаторы эдак как-нибудь вверните, чтоб как-нибудь эстетски, - и снова ручкой покрутила.

    И как мне их теперь вворачивать - ума не приложу. Видно, дрянной я эстет, никудышный...

В колонках играет - Sync24 - Adrift in Tine     Всё же, замечу я, Гоголю было легче заставлять себя всякий день писать. Он чувствовал в себе высшее предназначение и любил хорошенько поскрипеть пером. Мне же этот скрип отчего-то всё мучительней со временем. Возможно, что-то внутри у меня зреет, а может, и что-то гниёт...

    Кстати, о Николай Василиче, раз уж вспомнился. Откопал я недавно в его "Избранных местах..." занимательнейшее поучение:

    "Мужика не бей. Съездить его в рожу еще не большое искусство. Это сумеет сделать и становой, и заседатель, и даже староста; мужик к этому уже привык и только что почешет слегка у себя в затылке. Но умей пронять его хорошенько словом; ты же на меткие слова мастер. Ругни его при всем народе, но так, чтобы тут же обсмеял его весь народ; это будет для него в несколько раз полезней всяких подзатыльников и зуботычин. Держи у себя в запасе все синонимы молодца для того, кого нужно подстрекнуть, и все синонимы бабы для того, кого нужно попрекнуть, чтобы слышала вся деревня, что лентяй и пьяница есть баба и дрянь. Выкопай слово еще похуже, словом - назови всем, чем только не хочет быть русский человек".

    Порою у меня ощущение, что главред наш читал Гоголя очень внимательно и аккуратно всё исполняет.

    ...Всё, я уж изгрыз килограмм ногтей, но так и не придумал, что бы ещё такое написать. Конечно, есть о чём писать, но всё это до того мелко. А у меня нет этой привычки какую-нибудь мелкую дрянь раздуть на весь мир. А может, и есть. Что-то я, кажется, сбиваюсь и несу чепуху. Авитаминоз не дремлет...

В колонках играет - Vibrasphere - San Pedro читать дальше

[463x698]

В колонках играет - Depeche Mode - Precious Читать далее...

В колонках играет - radioioAMBIENT     Каждый номер у нашего главреда в помутнённом его сознании рождаются нелепейшие идеи, реализовывать которые чаще всего приходится мне. Вот и в этот раз он поручил мне написать статью об устройстве r'n'b-клуба. В знак протеста мне оставалось лишь покрепче сжать зубы. Потому что предполагалось, что я должен буду ещё и посетить это богоугодное заведение.

    Признаюсь, роль Федота-стрельца меня в жизни мало прельщает. Поэтому с такою неохотой я отправился в клуб к часу ночи, когда все приличные люди греются под одеялами, а негодные водят в клубах хороводы. По пути я раздумывал, что же, собственно, отразить в своей статье? Метраж гардероба или местоположение ватерклозетов? В тягостных раздумьях я присел на диванчик, с которого меня немедля согнала милая девица, мягко попросившая за право восседать на диванчике почти треть моего жалованья.

    Нехотя и с некоторым скрыпом отправился я на танцпол. Яркие лучи, тесная толпа и долбящая музыка привели меня в несколько возбуждённое состояние. Я даже позволил себе через какое-то время произвести пару незамысловатых телодвижений. Вскоре я почувствовал, что прихожу даже в экстатический восторг: кругом вертелись люди, переливающиеся ирреальными цветами, и гремела такая музыка, что ничего, кроме собственных мыслей, расслышать было нельзя.

    И когда уже я был готов пуститься в присядку, меня вдруг что-то как взъерошило. Надо вам сказать, что утром того дня я видал по телевизору фильм "26 дней из жизни Достоевского". Главную роль в нём играл любимый актёр Тарковского - Солоницын. И вот именно он, Солоницын в бороде Достоевского, померещился мне. Его исполненное пророческим жаром лицо укоризненно глядело на меня из vip-зоны. Всё вокруг поблекло и остановилось. С трудом выбрался я из разгорячённой гущи и отправился восвояси.

    Поэтому, пользуясь случаем, хочу сказать: Фёдор Михалыч! Для чего вы так невовремя? Чуть мне весь гламурный материал не запороли, как не совестно! А ещё с бородой!

В колонках играет - Труляля!

Маменька папеньке:

- Что у нас за страна! Это же просто невыносимо! Вообрази, эти дураки поставили во дворе на Петровке голову Дзержинского!

Папенька, кивая с возмущеньем:

- Да, совсем стыд потеряли - голого Дзержинского поставили! И как только они его раздели?

Мне кажется, в нашем королевстве всегда будет что-нибудь не в порядке, покуда в нём висят подобные предвыборные депутатские растяжки на улицах:

В колонках играет - Hol Baumann - Benares

Этюд о военно-полевой кухне русской армии двадцатого века

Армеев В.Ф.

читать эту прелесть

Мне кажется, если бы Дэн Браун был уже в гробу, он в этот момент непременно бы перевернулся. А так он стал просто громко икать.

В колонках играет - Chi-A.D. - When The Effect Came Всё-таки в моём случае было бы идеально, если бы время каждый день переводили на час назад...