Ежесекундное удовольствие как стиль жизни - Шуберт в наушниках, ароматный зеленый чай и холодные ноги под приятно тяжелым одеялом. Возможно, если бы больше людей начинали свои утра с удовольствий, много бы не случилось. Ван Гог не отрезал бы себе ухо, арабы не стали бы жечь в этот день машины в обеспеченных француских кварталах, а Джон Леннон был бы жив... Но даже и эти мысли - они на переферии под натиском спокойствия и уверенности перед наступающим днем. Складывая и вычитая удовольствия и страдания в традиции утилитаризма, я получаю ближайшее будущее со знаком плюс...
И это тоже повод, чтобы улыбка на губах была самой что ни на есть настоящей.

Когда слышу неожиданный, плохо уловимый шум позади себя, чувствую, как шевелятся уши.
Только в последнее время.
Становлюсь осторожнее...
И пью Персен.

Мне горько смотреть назад и видеть себя годом ранее - полную надежд и гармонии... Сейчас же я ощущаю, как внутри меня что-то треснуло, и хотя я изо всех сил пытаюсь сжать эти острые, как бритва, края, она только ранят мне пальцы и не желают смыкаться вновь. Я зализываю свою боль, стараясь не дать ей выплеснуться из глаз; и стараюсь быть сильной для других, скрывая свой надлом - более реальный, чем когда бы то ни было.
Приходя домой, я хочу забиться в самый дальний угол и не делать ничего - простождать, чтобы жизнь, проезжая мимо, обронила мне в рукит, наконец, чтонибудь по настоящему ценное... Какое жалкое, слабое желание - я не подчиняюсь ему и тем самым доставляю себе еще больше страданий. Страданий... Что я знаю о них? Имею ли я право произносить эти слова?..
Мне всегда было и есть бесконечно жаль всех тех людей, что попадают под каблуки мира, словно муравьи на прогулочной аллее влюбленных... Жаль очень многое в этом мире - столь несчяастное из-за человеческой глупости. И каждый раз, когда я нахожу отголоски этой глпости в себе... Что это? Тоже жалость? А может... Презрение? Отчаяние?
Всеми этими вопросами не склеишь себя, я знаю. Здесь ни при чем смысл жизни или ее разочарования. Это просто реальность... Здесь, сейчас, снаружи и внутри.
Не знаю, чем облегчить себе эту боль - это знание.
Это отсутствие надежд.

За то время, что живешь один, привыкаешь ко многому, с чем после уже сложно расстаться.
Тебе нравится, что ты не перед кем не отчитывашеься в своих расходах и том, где и с кем ты был.
Тебе нравится мыть посуду, когда хочешь. Или не мыть вообще и перейти на пластиковую.
Тебе нравится, что никто не теребит, когда нет настроения разговаривать, и не требует внимания, когда оно так нужно тебе самому.
Тебе нравится.

Раньше, когда у меня была семья, пусть и несчастливая, я смотрела на чужие и думала, как это чудесно. Теперь - нет. Теперь я никогда бы снова не вернулась в то время, когда у меня кто-то был... Дело не в том, что мне никто не нужен - было бы ложью говорить это - но в том, что я не хочу, чтобы кто-то был слишком близко и мог давить на меня той ответственностью, котору поневоле несешь за человека. с которым вас иллюзорно повязало время или даже кровь.

Я стала бесконечно ценить свое уединение. И все тяжелее впускать...

Тяжело балансировать на грани сохранения вечной загадки себя и желания до конца раскрыться, чтобы быть понятой... Последнее неисполнимо, ибо самоубийственно.
Но запретный плод так сладок, как бы ни был ядовит...

Я страшусь полного одиночества, потому что оно ведет к потере любых чувств и тех ощущений, что объединяют человека с остальным миром... Опыт бесценнен, как бы ни было обесценено прошлое.
Сейчас я воскрешаю те связи и ассоциации, что были когда-либо мне доступны, обращясь к искусству, мертвому по сути, но живому, когда оно отражается в мыслях зрителя. И когда я чувствую, как мое сердце отзывается на переживания экранных героев; как оно сжимается от звуков любимой музыки... Да, я чувствую - я жива. Я почти что сыта этими эмоциями, но после... После мне всегда грустно - ибо бывает и так, что реальность интереснее ее имитаций, а ты знаешь о своей настоящести не только когда видишь отражение в зеркале. Бывает так, что твои чувства - только твои, рожденные внутри, а не переданные извне.
Бывает, что, чтобы что-то ощутить, совсем не обязательно использовать свое воображение.

[163x265]
Rus: Мэри Стюарт - Гром справа.
Издательство: Амфора (серия: "Гербарий")
Формат: твердый переплет, 288 стр.
Предполагаемая аудитория читателей: широкая аудитория леди

Классический авантюрно-любовный роман Мэри Стюарт представляет собой прекрасный образец английской беллетристики - высокое качество, складный сюжет, минимальный набор формальных отличий, как-то любопытная система наименований глав в музыкальной тональности и хорошая, ненавязчивая проработка деталей. Но не стоит ждать от этой книги каких-то откровений или новизны - это продукт скорее для потребления сонным, уставшим за рабочий день разумом уже в постели, с банкой любимого печенья и чашкой ароматного чая... (не разлейте!)

В сюжете наибанальнейшим образом соединены любовная и детективная линия: главная героиня, трепетная англичанка образца 50-х годов, в живописных Пиренейских горах разыскивает любимую кузину в сопровождении друга детства - бедолаги, давно перешагнувашего порог юношеской невинности и переставшего видеть в милой Дженнифер только милую Дженнифер. Разумеется, в течение романа и девушка избавится от комплекса Спящей Красавицы - это становится ясно странице эдак к третьей. Ну и пусть... "Гром справа" можно даже не прочитать, а не просмотреть через страницу - вы ничего не упустите кроме, разве что, живописаний природы и колоритных лиц монахинь, девиц и злобных горцев, держащих в своих домах нестчастных девушек, потерявших память... Перепетии в стиле "Я твой отец, я твоя мать" обеспечены.

К это книге не стоит относится серьезно, хотя в свое время это и был бестселлер (ну в точности как сейчяас Дэн Браун). Скоротать длинную дорогу на работу или стать хорошим снотворным - вот, пожалуй, и все, на что она годится. Впрочем, и это не так уж и плохо)

Оценка: 4,5 из 10

примечание: заглавие ромвана - старинная француская примета. Если во время грозы гром звучит справа от вас, это к счастью.

Ни прогон по шоссе, ни музыка, ни горячие душевые струи не помогают мне выдохнуть, расслабить тело и отпустить с поводка чувства. Все так же плещется на дне глаз тревога и отчаянная загнанность человека, которому приходится брать на себя слишком многое... И тогда я не могу позволить себе ни минуты слабости, а после, когда уже можно - не могу по привычке.
Мне бы заснуть и не просыпаться. Но я снова говорю - работа, ее надо сделать до завтра. Столько дел... Столько всего, что необходимо поддерживать на должном уровне... Иначе что? Неужели я сама потеряю смысл себя? Нет.
Я знаю все ответы.
Я задыхаюсь от всего этого знания.

Вслушиваясь в себя, вдыхая себя и свои мысли... Я избавляюсь от всего, что накопилось за последние дни. Я снова становлюсь собой. Снова могу почти все. Все дороги открыты, а все лица забыты... За спиной - не крылья, за спиной - пустота. Так куда надежнее. Падать просто некуда.
Как жаль, что спокойствие лучше всего описывается такими скучными, знакомыми фразами.

Эфраим Лессинг написал, что когда Бог лепил женщину, он хотел создать венец творения, но ошибся с материалом, выбрав слишком хрупкий... Если женщина не заслуживает немного счастья за все свое терпение, за свою мудрость, за умение прощать и даже за свою слабость... Я не знаю, кто или что заслуживает его тогда.
Мне бы хотелось верить, что жизнь принесет свой букет цветов каждой из нас... А если же нет - то я была бы счастлива, если бы кто-то положил цветы от сердца хотя бы на мою могилу, если бы была на это способна. Мне хотелось бы любить, если такое бывает, но если кто-то признается в любви мне когда будет уже слишком поздно, значит я все же прожила свои годы не зря и в моей жизни был какой-то смысл.... Нет, не в том, что я делала или чувствовала. Смысл просто в том, что я сливаюсь с миром а он сливается со мной и тогда уходит каждый страх и остается только покой... Нестрашно быть одной. Нестрашно умирать. Нестрашно задыхаться.
Ведь что-то все же было.

Чтобы никто не касался вашей правды и не имел повода проехаться по ней как по вам, выдавайте ее за искусную ложь в своих интересах, и тогда самое большое, что получите в ответ - это презрение того, кто мог бы быть куда опаснее в своем неумении увидеть границу между полудружеским вопросом и недозволенной критикой, если бы верил в вашу искренность.
Никто никого не в праве судить в том, в чем нет состава преступления - не в том мире, не в этом... А если же все хочется попробовать себя в роли чистеньких и беленьких - пожалуйста, только сюда с этим не суйтесь.
Удивительно, что мне приходится об этом напоминать.

В колонках играет - Keane - Your Eyes Open
Настроение сейчас - very lonely

Месяц, скрытый в тумане воспоминаний.
Ни сердце, ни кожа не дают забыть...
Не выдавая себя ни единым звуком, я продолжаю ждать какого-то невозможного чуда. Зная бесплодность этого ожидания... Не в силах променять его на что-то более реальное, но менее совершенное.
В прошлом нет жизни. Но ведь и в будущем я не вижу того, чего не хватает здесь и сейчас... Даже занимаясь любимым делом... Добиваясь долгожданных успехов... Я оглядываюсь и спрашиваю себя: то ли это место и время, которым я должна наслаждаться и те события, которым я должна радоваться? Не опираясь ни на что кроме веры в себя... Что ж, по крайней мере, я могу уходить сколь угодно далеко в мыслях своих.
Если завтра теряет всю свою прелесть... До слез... Увы... Я не могу заставить землю крутиться быстрее.

В определенный момент, узнавая человека, приходится принимать для себя решение, готов ли ты примириться с его недостатками и достаточно ли у него для тебя достоинств... Вторая встреча с человеком-флиртом - всегда самая неприятная, самая изнурительная. В этот раз, сидя со стаканом остывающей воды, вдыхая запах дешевых сигарет и глядя на человека напротив себя, я безошибочно распознала это сосущее чувство внутри: что я здесь делаю? Кто этот человек? Хочу ли я видеть [нет, нет, не хочу...] его сейчас и вообще... А ведь был, кажется, тауким неплохим, и столько хорошего, но вот я сижу, смотрю на него, маленького и щуплого, как воробышек, и понимаю - нет, не то, не оно, уберите меня отсюда... Но - улыбаться, сохранять неспешную элегантность движений, проявлять интерес. ... И задыхаться от чувства непринадлежности себя этому месту и несоответствия уровней себя и моему собеседника. Это отторжение на клеточном уровне. Это сопротивление агрессивной среде. Это полная опустошенность после... Необъятная слабость сродни нежеланию жить.
Отмотать бы назад, чтобы этого всего не случилось... Но - поздно. Завтра будет новый день... И мне снова придется вооружиться равнодушием и ударить в чужое сердце, чтобы защитить свою свободу и волю... Пагано это, друзья мои. Как позыв тошноты пополам с чувством вины...
Но я не могу по-другому.

Иногда проходит так много часов, переполненных глухой мукой непонимания, прежде чем что-то облегчит эту боль. Месть или прощение...
В этот раз не случилось ни того, ни другого, но мне стало легче - просто я поняла и приняла... Нельзя, невозможно осуждать, когда человек выбирает между своей совестью и другим человеком. И если [когда] он выбирает совесть... Да, это можно понять. И единственная обида тогда, которая останется - это обида на трусость его, не посмевшего сказать правду в глаза.
Понять - значит простить?.. Нет. Не совсем так. Это значит вернуться в исходную точку, когда человек становится просто одним из подобных - без примет, без прошлого и без будущего . Эта загадка разгадана, все обрывки сложились в одну картину. Дело закрыто. А обида...
Право же - не впервой и не к худу, но к опыту.

В это утро, тускло просвечивающее через мутные тучи, все вчерашние авантюры кажутся лениво воплощенными прихотями разума, навеянными скукой и воспоминаниями столь же смутными, сколь и обесцвеченными сознательно. Не видя ни за одной из них признаков будущего - или не замечая их до поры - я сохраняю свою full metall jacket и остаюсь ведущей, даже отдавая[cь] другим - сомнительная привелегия, но они играют ею с восторгом.
Разнообразие в жизнь, скупо смазанное сладостью глубоко засевшей надежды, что, может быть, хотя бы в этот раз не будет как всегда, когда, лежа в темноте с открытыми глазами, ты думаешь не о восхитительном чувстве сытости, которе приходит вместе с другими, но о том, что все равно рано или поздно остаешьсяч наедине с собой, со своими мыслями и со своей жизнью.
Впрочем, едва ли в этом известном факте для меня уже осталась хоть немного трагедии или даже бытовой драмы.

Вот заноет внутри, затревожится - но ты знаешь, что делать... Проковыряй ноготочком острым дырочку внутри, чтобы выдуло сквозняком этого холодного февраля всю маету, что бродит в сердце... А там, глядишь, оно и легче станет... Выветрится, замерзнет до самой весны.
Весна... Не отменишь тебя, не убьешь, не проспишь.
Безжалостная уже где-то недалеко.

Странное, но регулярное происшествие: звонит телефон, я беру трубку и говорю как всегда "Да, я Вас слушаю" На другом конце незнакомый мужчкой голос спрашивает: "Софья?.." Я смотрю на номер; понимаю, что ни номер, ни голос мне не знакомы, и говорю just in case: "Извините, вы не туда попали." Обычно звонок не повторяется.
Только одно смущает - кто же такой идиот, что дает мой номер телефона кому попало?..

Я одинок, скован и не радует отражение в зеркале. Кисло, словно тебе уже сорок и жизнь пропита напрасно и пошло, как банка дешевого пива.
Зная, что и почему сейчас со мной происходит, я ничего не могу изменить... Это тупик, из которого назад нет дороги, а у меня в руках - один только маленький молоток наподобие тех, которыми бережно обстукивают камень на раскопках, чтобы не потрескались поблекшие древности. Жалкий, хрупкий инструмент моего терпения против толстой и такой твердой стены времени...
Время.
Как бы я хотела заснуть и проснуться через полтора года.
Но у меня нет такой возможности - как и роскоши тратить это время на рефлексию. Придется жить так, как живут все материалисты - моей боли не видно, значит ее нет. Я отрицаю ее - я отрицать часть себя... Освобождая место для развития другой.
Так надо.

Задаешь так много вопросов, но не становишься счастливее, ибо чем больше спрашиваешь, тем больше подозреваешь и тем больше страха за все, что впереди... Страх - это следствие умения предсказывать. Когда у нас накапливается достаточно фактов о действительности, а коэффициент умственного развития позволяет компллировать их, наш мозг продуцирует личную неповторимую науку, которая исправно выполняет свою главную функцию - предсказывать... Но это ущербная деятельность, потому что наряду с умением предсказывать наш мозг обладает такой удивительность способность, как принимать аподиктивность - возможность двух противоположных, но равноаргументированных и равноправильных ответов на один и тот же вопрос. И так мы утрачиваем способность к предсказанию будущего - просто потому, что не можем выбрать верный ответ... И это порождает новый страх - новое знание о том, что абсолютного знания быть не может.
Задаешь так много вопросов, чтобы в конце, через страх, боль и разочарование понять, что если мы находим ответ - это лишь значит, что мы сужаем рамки и становимся в своем роде слепыми. Мы сознательно закрываем глаза, чтобы обрести под ногами почву. Как говорил Ежи Лец, "если смотреть на мир прищурившись, легче скрыть слезы".
Чистая правда.

Боюсь людей, бросающихся в симпатию как в омут и расплескивающих свое восхищение так горячо, что оно шпарит, как кипяток... Когда чувство слишком сильно, оно перерастает в одержимость.
А когда оно выражается слишком сильно от того, кто никогда не получит взаимности, то не вызывает ничего, кроме жалости с ноткой брезгливости...
И лучше уж пусть останется привкус холодности и высокомерия - я перенесу это, как и тот, кто получил это лекарство. Но только не это безумие, преследующее повсюду, готовое на все.
Нет ничего опаснее человека, становящегося фанатиком - особенно для объекта (точнее, жертвы) его фанатизма.
Не хочу себе такой участи.