...и все-таки есть один огромный, давящей все своей тяжестью минус: ты не мжоешь не лежать в этой тихой, омутной темноте и не вспоминать.
Я научилась жить с воспоминаниями о страхе, боли, беспомощности, отчаянии, безумии рядом с собой... Я научилась не вспоминать сво. мать каждый раз, когда что-то хотя бы отдаленно напоминает о ней. Я научилась не вспоминать неудачи, которые со мной приключались. Я научилась не выворачивать наизнанку...

Но я не могу не вспоминать кое-то иное - некоторые ситуации, слова, прикосновения. Тело будто бы живет своей жизнью - оно вспоминает то, что уже давно закрыло за тысячью засовов память. Это можно только перебить, только затянуть свежими впечатлениями - я знаю это, как знаю и то, что сейчас это невозможно.
И я лежу, черт возьми, и мне внутри больно. Можно привыкнуть и не замечать - но все-таки это есть.

Я бы хотела стереть из памяти последние несколько месяцев... или снова оказаться в том конце декабря, когда многое круто поменялось в жизни и прожить иначе. Возможно, какие-то двери лучше просто никогда не открывать... [впрочем, так я думаю только сейчас, когда горечь затопила все остальное]
Жизнь...

В колонках играет - The Beatles - I want You (She's so heavy)

Типичный вечер/ночь - я только закончила работать и поднимаюсь по темным лестничным пролетам на свой пятый этаж, заранее выкидывая из связки нужный ключ и параллельно думая о том, насколько сильно тонкими бороздками этого ключа можно при жалании оцарапать лицо или шею человека, в голову которого придет больная мысль напасть на меня (саму без пяти минут маньяка, судя по мыслям).
Замок щелкает. Темно, тихо. Через две минуты - свет, музыка, я полулежу в кресле, чувствуя, как расслабляются все мышцы... и все мысли. В этой комнате всегда ветер, всегда сквозняк - он продувает и разум. Я снимаю все железо, которое таскаю на себе - кольца, цепочки, часы... Потом одежда, потом косметика. Надо давать себе отдых от всего... искуственного.

Вот он, секрет одинокого существования: надо уметь превращать не плюс в минус, а минус в плюс. Вот и сейчас - сначала я немного грущу о том, что никто не откроет мне дверь и не скажет, что рад меня видеть... а потом радуюсь тому, что здесь, в своем пространстве, я не ощущаю на себе ничьего постоянного оценивающего взгляда и могу быть совершенно свободна в своих действиях, своем облике, своих эмоциях.
А потом будет сон, и вслед за мыслью о том, что не о кого будет погреться, если я замерзну, приходит согревающая мысль о том, что все пространство дивана мое, как и одеяло, как и... сам сон, наверное.

Конечно, во всем этом есть доля самообмана. Но если этот самообман делает реальность не просто переносимой, а даже приносящей удовольствие - не все ли равно, что причиной этого удовольствия является? Единственное, что значимо в данном случае - соотношение цены и качества.
На данный момент только это мне по карману.

Да, мы ссорились, да, она бывала прегадкой, да, она чинила мне всякие препятствия, но невзирая на ее гримасы, невзирая на грубость жизни, опасность, ужасную безнадежность, я все-таки жил на самой глубине избранного мной рая - рая, небеса которого рдели как адское пламя, - но все-таки рая. (Владимир Набоков)

"Лолита" оказалась самой пронзительной книгой о любви для меня. Ни одна великая история влюбленных не оказалась столь правдивой и столь мастерски исполненной, как этот рассказ о любви болезненной, неестественной и оттого переданной так по-настоящему - мучительно и невыносимо. Лолита как откровение для меня... перечитывая ее, я каждый раз натыкаюсь на все новые и новые поразительные детали в описании переживаний, которые могли или могут и меня коснутсчя нечаянно своим крылом.

Интересно было бы узнать, какие книги на эту тему мои уважаемые читатели считают самыми важными для себя...

Недогадливость раздражает, но вместе с тем является надежной опорой для искренности...
Говори: тебя будут слушать, но ты не будешь услашанным.
Радуйся: ты облегчил душу.
Страдай: тебе не стало легче.
Это справедливое положение вещей - ведь сколько раз я сама надевала эти глухие одежды и выступала не в роли человека, а в роли символа человека... Ни чувств, ни ассоциаций, ни интерпретаций.
Идеальный нейтралитет.

Однажды заставив себя довольствоваться малым, я стала так полно и чисто ощущать каждую перепадающую мне частицу счастья... Боль и радость быть близко, но не рядом, чувствовать и отрицать чувства, говорить о чувствах но не выражать их... Анонимность правды - вот что позволяет мне балансировать на самой грани своих и чужих правил.
Вчера, сегодня, завтра... Я не могу отрицать того, что плещется внутри теплым, терпким ядом, но... Я научилась пить это чувство, не травясь насмерть и не впадая в безумие. Я научила себя желать и не исполнять своих желаний... Впервые за очень, очень долгое время. И теперь, когда что-то из того, что так жаждется мной, происходит... Происходит тогда, когда нет никакой надежды...
Это чудо.

Чудо, которое я не сотворила собственными руками.

Иногда - когда твои желания исполняются - все так хорошо, что об этом даже невозможно написать. Поэтому я просто молчу и улыбаюсь...
Так ценны и летучи моменты радости.

Без капли чувств, что могли бы задеть и подточить сердце, я словно бы с широко закрытыми глазами вступаю в каждый новый день - не отрицая надежду, но не надеясь. Да, мне удалось прикрыть его, свое сердце, прикрыть надежно от любых тревог сейчас улыбкой и дымчатым равнодушием ко времени.
Я дышу.

Обычная гримаса жизни: чувства чуть теплы, но фразы неизменно полны сердечности.
Я каждый раз учусь убивать что-то в себе, чтобы шоу могло продолжаться.

Возможно - подумалось сегодня мне - люди так жаждут отношений с кем-то просто чтобы спрятаться от окружающего мира. В коконе чужих рук, в тепле чьих-то глаз, в уверенности рядом с кем-то они находят защиту от тех проявлений реальности, которые смущают, расстраивают и выводят из равновесия. Можно меньше думать о жизни и больше - о другом человеке. Да, это выход. Утонуть, раствориться, подарить или наслаждаться дарами... Бойтесь данайцев.
И так, пожалуй, теперь я страшусь этого состояния - такого сладкого в своем начале, такого ядовитого после.
Надо научиться искать диалога с жизнью как-то иначе... И научиться не бояться ничего и нигде не искать помощи - может ли быть что-то надежнее? Я знала это давно, и тем не менее отступала в поисках более приятной, как мне казалось, доли.
Разочарование - хороший учитель.

Можно сколько угодно делать небрежные жесты и говорить "ничего, это пройдет".
Можно с утра и до вечера куда-то спешить, что-то делать, с кем-то разговаривать.
Но.
Мысль - эта въедливая, кислотная тварь - никуда не исчезнет, как и знание, с нею сопряженное. Знание того, что как бы ты ни хорохорился, ни казался спокойным и ничего не чувствующим - на самом деле сам для себя ты прекрасно знаешь, что потерял и что такого, именно такого у тебя уже никогда не будет... И ты знаешь, что, как всегда, винить в этом некого. Может быть, только себя.
И я здесь, и мне паршиво, и впереди еще одна ночь.
Разумеется, утро натянет на меня храбрость и почти что искреннюю веру в то, что впереди есть еще что-то лУчшее и перепадет, конечно перепадет немного жиненного волшебства.
Только неизменно наступающие сумерки развеивают любые миражи лучше, чем самый яркий солнечсный свет.

Читатели мои, воздух мой... Нечастно удается высмотреть за строчками того самого автора - настоящего, живого, без прикрас. Но вот же она я: с глазами, припухшими от бессонницы, осунувшимся, острым лицом (чем старше, тем резче становятся его черты), бледными подвижными кистями рук, тонкими но не дотягивающими до природного нервного артистизма иных женщин. Живого веса теперь не более сотни фунтов - нет желания есть так же, как и желания спать, хотя и то, и другое все же делается по привычке и редким жалобам организма... Впрочем, окружающие говорят, что появившаяся в образе нынешнем некоторая изможденность даже на пользу, хотя теперь в своем кораллово-красном ночном облачении я похожа на томную жертву скрытого от глаз зрителя фаулзовского коллекционера более, чем на кого-либо еще.
Вот он, краткий портрет. Я смотрю на себ со стороны и не чувствую ни гордости за себя, ни жалости к себе. Ничего. Это просто картинка - на ее месте могла бы быть любая другая, возможно даже более подходящая, но я ничего не делала специально для того, чтобы то, что я нарисовала сейчас, оказалось не просто правдой, а правдой, созвучной этому дневнику.
Однако это правда. Здесь, сейчас, в три с лишним часа ночи... Я разговриваю с мерцающим в темноте экраном и невольно ассоциирую себя с ночным мотыльком, который никак не может затихнуть на неровном оконном стекле, продолжая биться о него... Где-то там, за ним, что-то иное, какой-то мир, который я потеряла и пытаюсь обрести вновь.
А может, это просто красивая фраза для виртуального дневника.

Привыкай и перепривыкай к одиночеству. Учись получать удовольствие от наблюдения за другими без какого-либо своего участия. Представь, что ты умер - ты просто призрак, ты все видишь но ни во что не можешь вмешаться. Карма.
Учись острее переживать приятные ощущения теплого ветра, ласкающего кожу; ленивого наблюдения сквозь полусомкнутые веки зеленого мельтешения листвы, блестящей на солнце; учись получать свою дозу жизни не из возможностей, а только из того, что уже имеешь и чем можешь обладать - этими звуками улицы, своим небольшим пространством реальности, возможностью быть наедине с собой тем, кто ты есть... Здесь не ошибешься, не скажешь лишнего, не упрекнешь себя в чрезмерных ожиданиях; здесь сладкое настоящее не превратится в горчайшие воспоминания. Спокойствие, конечно, тоже род смерти, но... Нет, это не мой выбор. Я пыталась пожить иначе. Просто не выходит.
Привыкай и перепривыкай к одиночеству: не тянись, не ищи глазами, ни ожидай. Я пробовали все пути - не один не дал мне того, чего я хотела, в достаточном количестве. Камю, как ты был прав: одни созданы чтобы любить, другие - чтобы жить...
Нет, я не плачу. Уже отплакала свое.

Все может лететь к черту, но таксисты по-прежнему пытаются познакомиться.
Хоть один комплимент за день. Черт возьми.
Спасибо и на том.

Эти облачные июльские дни я проводила на диване за чтением книг. Дочитав очередную главу, я отрывалась от страниц и прислушивалась к шуму улицы: живым людям, живым птицам, живому пьянящему отдаленным морем воздуху (а может, то была только моя фантазия). Хотя было очень тепло, мои руки замерзали и я грела их друг о друга, понимая противоестественность всего, что происходило со мной: этот июль, это тепло, и этот холод моих тонких предплечий, которые я охватывала ладонями и прижимала к бокам... Нет, мне не становилось теплее.
Когда затекала шея и, казалось, в легких уже не оставалоь воздуха, я выходила на балкон и, прищурившись, смотрела как проплывают, непрерывно разрастаясь, пухлые кучевые облака, подсвеченные солнцем. Это зрелище было невыносимо мне, поскольку отчаянно напоминало, но я не могла заставить себя оторваться ни от него, ни от своих воспоминаний. Я возвращалась и все начиналось снова: шорох страниц, истома всех мышц, редкие глотки теплой воды - раз за разом попытки пережить это время, уйти от реальности, заставить себя не думать... Но как это было возможно, когда каждая строчка, каждый вдох и каждый взгляд вокруг только больше раздражал мой разум и мое сердце и все, что я могла - довести себя до изнеможения, до того состояния, когда часы перестают ощущаться измученным сознанием и тогда - только тогда - могло стать немного легче, словно бы я впадала в забытье... Наконец-то без мыслей, без желаний, без цветных картинок воспоминаний, без ощущений и запахов...
Сон.

Как много мыслей - они переполняют меня, но ни одна не находит выхода.
Я не прошу советов. Не рисую ситуацию. Это только моя жизнь и я и только я несу ответственность за свой выигрыш или проигрыш в ней. Здесь, сейчас, или позже.
Интересно, смогу ли я оказаться сильнее... времени.

Иногда не можешь не подумать: удивительно, что все сложилось именно так, а не иначе. Я не рискну говорить, к добру это или нет, но... Странно - сейчас более всех прочих чувств я испытываю благодарность к жизни за то, что она подарила мне несколько по-настоящему счастливых моментов и познакомила с несколькими по-настоящему хорошими людьми. Я не буду говорить, что ни в чем нет недостатков - иначе бы и этих строк я не писала - но сейчас мне в самом деле хорошо оттого, чтобы была такая возможность: отдавать и брать, быть с кем-то и быть для кого-то, побеждать и не обращать внимания на мелкие неудачи, которые были по пути.
Многое не повторится уже никогда, а многое, должно быть, никогда и не случится, но... Ведь что-то все-таки было.
И это славно.

Да, наверное, я бы хотела стабильности. Слишком устала не_надеяться. Слишком измотана необходимостью все воспринимать спокойно и жить без заботы и уверенности в том, что кому-то нужно мое существование. Я знаю, если бы я поступала иначе, то все заканчивалось бы еще раньше и ошибок было бы еще больше...
Это ужасное чувство: вернуться назад. Хотя бы раз вернуться назад и пережить еще раз, чтобы запомнить и, может быть, потом не будет так, как сейчас...
Я смотрю на облака, подсвеченные солнцем, и не могу не вспомнить.
Я смотрю на звездное небо и не могу не искать.
Я пью - и вкус напоминает.
И мне не хочется терять все это... Но ведь кажется, что уже.... Уже теряю.

Интересно, бывают ли еще люди, которых никто никогда не любил и никогда не полюбит?

Период спада всегда наступает.
Момент, когда ты понимаешь, что переоцениваешь фортуну, повернувшую голову в твою сторону. А может и вовсе начинаешь сомневаться в том, что это фортуна, а не фатум.
В такой вечер себе обязательно задаешь вопрос: если бы была возможность вернуться назад, ты бы сделал также?
Я говорю 'да' и тем самым подписываю договор с жизнью: без плюса нет минуса. Чем невероятнее, тем больнее. Равновесие, да?
Да.

Мысли материальны. Я стараюсь не думать о плохом, ибо нет ничего проще чем затормозить.
Продолжать - всегда сложнее.

Нет, дамы и господа, я не буду делиться сейчас с аудиторией теми сомнениями, которые, разумеется, всегда присутствуют в моей голове, настроенной на волну спокойствия, уверенности и стабильности. У меня чертовски умная голова - настолько умная, что иногда не дает по-человечески жить. Поэтому - к черту.
Как обычно, публика становится свидетелем и благодарным зрителем только двух этапов любого сюжета - завязки и кульминации. Заимев привычку представлять свою жизнь как россыпь подобных сюжетов, я заранее опускаю то, что без труда можно будет вынести потом из контекста. Предоставить простор для фантазии - это то, что роднит художника с женщиной, поскольку является первейшей обязанностью обоих... Иногда молчать очень сложно - но если это залог твоего выживания, то, похоже, иного выхода просто не существует.
Виртуальное пространство коварно - многое возвращается к тебе бумерангом. Самое главное все же уходит не на эти страницы html, а на самые настоящие бумажные, куда более важные для меня, но едва ли ценные для кого-то еще. Впрочем, когда я умру, возможно, кому-то и он покажется интересным.
К счастью, к тому моменту меня уже не будет волновать никакое разоблачение.