Человек я рассеянный. Не только по утрам, когда совсем недавно проснулся и сознание ещё толком не прояснилось. Нет, рассеянность это моё естественное состоянием, оно простирается на весь день. Каким я встал утром, спал ночью или не спал, отразились ли на моём утреннем самочувствии последствия шумного застолья вечером накануне и (или) страстной ночи с какой-нибудь случайной женщиной – значения не имело. Мне всегда было одинаково трудно собраться, сделать над собой усилие и вместо того, чтобы спуститься с небес на землю я продолжал витать в облаках. Производил какое-то действие, а сам в это время был далеко мыслями от предмета.
В связи с этим свойством своей натуры (которое уже давно принял как должное) я панически боялся оставить включённым утюг, плиту, забыть закрыть кран в ванной или забыть закрыть дверь. Подобная оплошность легко могла привести к катастрофе или, во всяком случае, стоить дополнительных нервов. Поэтому для собственного спокойствия за минуту до выхода я последовательно, чтобы ничего не пропустить, обходил свои владения. Проверял электроприборы, перекрывал в стояке воду. При этом, вытащенные из розеток вилки и переведённые в закрытое положение замки и краны я фотографировал для себя на телефон.
Паранойя, скажете вы. Возможно. Но пусть лучше у меня будет подтверждение того, что дома у меня всё в порядке, чем весь день нервничать из-за этого на работе. Ведь некоторые действия я выполнял машинально, на автомате и какой-то момент (как я что-то отключал или перекрывал) мог просто не отложиться у меня в памяти, хотя техника безопасности была соблюдена, а с фотографиями об этом можно было не беспокоиться. Мне были дороги мои нервы. После всей этой процедуры (про себя я называл её “молитвой”, совсем как у лётчиков, когда экипаж самолёта перед отправлением в воздушное путешествие проверяет готовность к взлёту), я выходил, запирал дверь снаружи, в последний раз фотографировал всю эту комедию, и вызывал лифт.

Ночью во сне мне определённо что-то не нравилось. Сначала я долго не мог понять, что именно вызывало у меня такое неотчётливое беспокойство и мешало нормально спать. Я метался в постели, сквозь дрёму сочилась какая-то муть. Только в пятом часу (это ориентировочно, согласно автономным подсчётам) пришло ясное понимание, что кроме меня в квартире находится кто-то ещё. Этот кто-то даже не пытался скрывать своего присутствия и действовать тихо, чем бы он у меня не занимался. Наоборот мой ночной гость вёл себя весьма оживлённо и ничуть не стеснялся. Судя по производимому им шуму, он затеял провести у меня дома обыск.
Мне сквозь вкладыши было слышно, как скрежетала по паркету (оставляя на нём отметины) передвигаемая с места на место мебель, как плашмя падали на пол сброшенные со стеллажей книги, как звенела и билась фарфоровая посуда из кухонного арсенала. Мне надо было безотлагательно встать и выяснить что происходит, кто хозяйничает сейчас в моём доме. Без юридического ордера, такое смелое поведение на моих квадратных метрах даже с натяжкой нельзя было назвать правомочным.
Тогда попробовал пошевелиться и не смог. Попробовал закричать и тоже не смог. Губы не разжимались, я лишь мычал у себя за зубами. Тут словно от удара ногой (или резкого порыв ветра) дверь моей спальни распахнулась, и я услышал шаги. Кто-то быстро подошёл прямо ко мне. Тогда я замычал ещё сильнее:
“Мммммм!..” – это всё, что я смог из себя выжать.
Кто-то положил мне свои руки (я физически чувствовал прикосновение) на мою грудную клетку и надавил на меня сверху. Мне не было видно того, кто на меня давил. Мешала маска, которую в моём нынешнем состоянии нельзя было убрать с глаз долой. Но мне откуда-то было известно, что это женщина и когда самый страшный (вроде смертоубийства) момент моего невольного общения с ней должен был вот-вот случиться, и мой страх перед ней зашкаливал – наваждение резко исчезло. Я возвращался в себя, ко мне туда возвращалась свобода телодвижений, ну а то, что я ложно принимал за грохот и за шаги, оказалось просто ударами моего сердца.
Впрочем, не могу утверждать, что всё всегда обстояло так экстремально. Разве только на первых порах, а потом я уже несколько попривык. Бывало, лежал ночью в постели, вроде бы спал, вроде бы нет, и чувствовал как по одеялу, по той его зыбкой части, которая прикрывала нижнюю половину тела, кто-то тихо крадётся, осторожно переступая по мне лапами. При каждом шаге он проваливался в глубину, его лапы через одеяло доставали до меня, как до дна. В качестве объяснения приходила первая апатичная мысль и от мысли этой я лениво отмахивался:
“Да, пустяки. Да, наверное, кошка. Это кошка просто пришла. Сейчас она на меня сверху уляжется.”
“Кошка” шла прямо по мне, пересекала выпуклый экватор моего зада, дальше продвигаясь вдоль по спине, добиралась до шеи, где действительно сворачивалась клубком и даже начинала мурчать. При этом меня накрывали какие-то волны удовольствия. Эти волны накатывали на меня снова и снова. Я слышал, как кровь гудела у меня в венах, чувствовал, как она под напором циркулировала по ним.
“Кошка? Стоп! Но у меня дома нет никакой кошки! Так кто же это там лёг на меня сверху?”
Здесь я опять пробовал пошевелиться, чтобы согнать с себя таинственное существо, которое на ощупь притворялось кошкой, и опять был не в состоянии этого сделать. Опять невозможно было разжать губы. А волны не переставали накрывать, волны накатывали на меня снова и снова, чаще и чаще, сильней и сильней и вот мне уже было плевать на кошку (или кто там на мне устроился). Мне было хорошо. Волны размывали меня как песок, растаскивали по крупицам по всей постели.
Мне казалось, что я, переворачиваясь с боку на бок, скоро подкачусь к её краю и с неё свалюсь, но совершив два, три, четыре, пять, шесть и больше переворотов в одном направлении, удивлялся, что постель ещё не закончилась, что постель продолжалась в угоду этим переворотам. Не может быть, чтобы было столько свободного места. Ведь уже после третьего раза место должно было закончиться и перейти в пустоту. Постель была широка и просторна. Как наша необъятная Родина. По ней тоже не страшно было катиться на все четыре стороны или ко всем чертям.
А вот здесь, мне почудилось, что я уже на самой постели, а под ней. Катаюсь по поверхности пола. Наверное, успел свалиться и сам этого не заметил. Однако странно, что паркетный пол у меня был таким мягким. Совсем как матрац. Ничуть не уступал полу в податливости, а быть может, даже превосходит его в этом. Мне на нём было так удобно!
Я до конца отдавался во власть сонной стихии и наслаждался происходящим. Меня качало, меня вращало, плавно подбрасывало и плавно же опускало. То куда-то относило, то куда-то же возвращало. Всё это было мне, безусловно,

Итак, я пронзительно просыпался в самом средоточии ночи. Бах – и открывал под маской глаза. Сознание подключалось молниеносно. Словно в тёмной комнате резко зажигали свет. Раньше это происходило гораздо тише, спокойней. Лампочки на воображаемой приборной панели у меня в голове загорались постепенно. Сначала одна загорится – я шевелился. Потом вторая – мне не хотелось вставать. Третья. Четвёртая. А там, глядишь, четвёртая погорела и немного и тухла, за ней начинала мигать третья – в обратном порядке меня снова клонило в сон.
Лампочек было много. Проходило немало времени, прежде чем все они до одной зажигались и принимались стабильно и ровно гореть. На это уходил иногда час. Иногда полтора. Иногда, два, три часа. В выходные утром, с девяти до двенадцати. Пока я дремал.
Теперь эти лампочки загорались если не все сразу, то по несколько лампочек одновременно. Штук по десять на одном участке внутричерепной панели, потом столько же на другом, они освещали целые области моего сознания, все главные улицы и центральные проспекты мозга. Либо они шли одна за другой по цепочке, но интервал между ними составлял не более одной секунды. Лампочка – понедельник, скоро вставать и идти на работу. Лампочка – перед работой надо успеть сделать вот что. Лампочка – на работе мне предстоит то-то и то-то. Лампочка – после работы меня ждёт…
Лампочка. Лампочка. Заодно не забыть про то и про это. Лампочка. Лампочка. Лампочка. Планы на утро, планы на день, планы на вечер и даже планы на ночь. На каждый пункт этих замыслов приходилось по лампочке. Не успеешь пошевелиться, глазом моргнуть – все лампочки в голове горят. Светло в голове как днём. Сна ни в одном глазу. Мозг равномерно освещён. Все тупики различимы.
Сердце вело себя так, словно перепрыгивало через кочки. Хитрость же с валокордином позволяла провести остаток ночи относительно спокойно, без эксцессов и более-менее выспаться. Свет лампочек в голове начинал колебаться, тускнеть и вскоре я понимал, что мне только что удалось ненадолго заснуть, просто сейчас я опять проснулся на две или три лампочки. Пока эти лампочки не разгорелись и не пошли зажигаться новые, я снова протягивал руку в направлении стакана с валокордином разведённым водой. Свет в моей голове опять затухал, на меня находило сонное оцепенение. При одной с тусклым накалом лампочке можно было вполне терпимо дремать, а потом весь день не чувствовать из-за ночи дискомфорта.
Только если раствор “валокордина” по каким-то причинам отсутствовал, то дальнейшая перспектива ночи становилась ясна как день. Шансов заснуть, не было почти никаких. В эти часы можно было с лёгкостью повредиться. Половина четвёртого или пятого ночи буднего дня, неприкаянное сознание искало себе покой, маскировалось, принимая самые причудливые конфигурации. То я представляю себя продрогшим больным бродягой, который прячется от холода в тёплую щель, чтобы согреться и отлежаться, то снайпером на позиции в болоте который поджидает непунктуальную цель. То я беглец, которому нужно избавиться от погони, зарыться в сугроб и тихо-тихо лежать под снежным одеялом, пока надо мной не пройдут преследователи.
При этом, я периодически выходил из образа, на секунду приподнимал край ночной маски и одним глазом (в зависимости от занимаемого положения) смотрел на часы на стене и оценивал свои шансы. Мол, сколько времени у меня ещё есть в запасе? Понятно, что чем больше времени, тем больше вероятность того, что мне всё-таки удастся заснуть. Главное перестать думать о том, что я не засну и вот тогда я засну. Но как я засну, если я постоянно думаю, что не засну? Если с каждой секундой всё больше убеждаюсь в этом?
В общем, чем ближе было к утру, чем чаще я смотрел на часы. На цифры. Просто не мог удержаться, хотя и знал какой мне от этого вред. Делал ставки на точное время и смотрел. В том смысле, что перед тем как посмотреть время на циферблате, я его заранее загадывал. Как число. Например: 5-46. Или 6-09. Никогда не загадывал ровное время, тем не менее, безошибочно угадывал до минуты. Пусть я и не предвидел будущее, но зато правильно определял настоящее.
А ещё при взгляде на часы, я всякий раз удивлялся, как оно так быстро проходит. Ненормально быстро. Мне всегда казалось, что ночное время обладало повышенным ходом и идёт раза в два скорей дневного. Даже если не спишь, а просто лежишь в постели – все равно на тебя распространяется ночной распорядок движения времени. Распорядок также действует по входным и по праздничным дням. Вот бы днём это ночное время шло. А ночью бы шло дневное, чтобы выспаться можно было. Поменять бы эти пояса местами, один на другой!
Интересно, а сколько сейчас уже? 6-54? Точно. Надо же, опять угадал. Видимо, когда минут мало, то все они наперечёт, угадывать особо не из чего.

Отправился я подписывать договор с каким-то интегратором. Представитель компании девушка по имени Екатерина, которая должна меня встретить объяснила мне как их найти в крупном офисном центре.
Говорит: “Оформите на первом этаже временный пропуск и проходите через турникет. Потом поднимаетесь на лифте до пятого этажа, выходите, звоните в звонок. Кроме нас на этаже никого больше нет, так что не ошибётесь.”
“Хорошо.” – думаю.
Оформил на охране временный пропуск, вышел в холл, слева турникеты. Дальше лифт, пятый этаж. В полном соответствии с инструкцией Екатерины. На пятом этаже дверь. Правда, без вывески. Странно. Но я позвонил, дверь открылась…
За дверью был небольшой предбанник. Диванчик. Кулер с водичкой. Куда дальше идти не знаю, меня обещали встретить, набрал номер Екатерины: “Встречайте меня, Екатерина, я уже здесь, на вашем этаже.”
“Иду,” – говорит – “иду”.
Ну, вот и чудненько. Стою, значит, жду.
Минуты через три ко мне выходит девушка лет двадцати. Остановилась, смотрит на меня и молчит.
Я вообще представлял Екатерину немного иначе, эта уж какая-то слишком простенькая, если на первый взгляд, но может оно и к лучшему. Итак, шарф назад, включаю всё своё обаяние на полную мощность и иду к ней навстречу:
“Екатерина,” – скорее утвердительно, чем вопросительно говорю я. – “Здравствуйте, я Алексей Алексеев. Очень приятно с вами познакомиться воочию.”
Потом, не давая ей опомниться, перехожу к своему привычному бла-бла-бла. То есть, всему тому, что я называю работой с клиентом.
Девушка стоит, смотрит на меня снизу вверх и молчит.
“Ну,” - думаю, - “похоже, переборщил с комплиментами.”
Просто у неё был такой взгляд… Даже не знаю как описать. Свежевлюблённый, что ли. С оттенком лёгкого недоверия. Мол, неужели это всё правда, что ты говоришь? Не лапшу ли вешаешь мне на уши?
Это её взгляд мне был хорошо знаком. На меня всегда так смотрели в конце первого свидания, когда девушка начинала искать во мне какой-то подвох, а я уже понимал, что у меня всё получилось как нельзя лучше и что она от меня уже никуда не денется.
“Вот чёрт!” – думаю я. – “Да ей никак понравился. А ну давай сбавляй обороты, кончай заливаться соловьём и скорей переходи на деловую прозу. Тоже мне распушил перья. Павлин!”
“Так где мы сможем расположиться, поговорить? Я бы от чая, если честно не отказался. А заодно и бумаги наши подпишем.”
“Бумаги?..” – каким-то севшим голосом спрашивает Екатерина.
“Ну да, бумаги. Не пугайтесь. Это я про наш договор. Так куда можно пройти? Вот сюда, да?” – я толкаю перед собой какую-то дверь.
“Да-да…” – как-то неуверенно отвечает Екатерина, пока я веду её к столу рецепции.
Нет, всё же совсем не так представлял я Екатерину.
“Алексей, простите, а о каком договоре идёт речь?” – пролепетала, наконец, девушка и опять смотрит на меня во все глаза.
“То есть, как это?..” – признаться, тут я немного опешил.
У меня зазвонил мобильный.
“Извините, Екатерина, я сейчас отвечу.”
“Алексей, простите, но я не Ека…”
Я вытащил телефон и в остолбенении прочитал надпись на экране: “Екатерина”. Та самая, которая должна была меня встретить! Нажимаю ответить и произношу, наверное, самую идиотскую фразу:
“Алло, Екатерина, а меня тут уже встретили…”
“Алексей, где вы?”
“Я?..”
“Алексей, я вас забыла предупредить. У нас две секции турникетов. Справа и слева. Вам нужно было направо, а вы налево.”
“Да… А я налево…” – только и сказал я.
Чёрт! Неловко-то как вышло. Что делать? Как выкручиваться?
“Екатерина!” – торжественно обращаюсь я к первой, ошибочной Екатерине, чарующе улыбаясь при этом.
“Но я не…”
“Случилась маленькая техническая неувязка. Извините, но договор с вами мы подпишем в следующий раз. Екатерина, я не прощаюсь. Скоро вернусь, ждите.”

Как я уже говорил, я проживаю на верхнем этаже и выхожу утром на работу всегда в одно и то же время, чтобы успеть на электричку. А этажом ниже проживает семья с ребёнком. Мальчиком лет семи. И вот его мама тоже выходит из дома в одно время со мной (видимо, чтобы успеть на ту же электричку, что и я) в итоге мы часто спускаемся с ней вниз в одном лифте. На шестом этаже к нам иногда подсаживается женщина с собачкой. Наше время выхода из дома совпадает с её временем выгула собачки. Такие встречи в лифте, когда мы все втроём там оказываемся, происходят, конечно, не каждый день, но раза два-три в неделю уж точно. Мы по-соседски здороваемся. Вот, наверное, и всё.
А буквально на днях эта мама, с которой я постоянно сталкиваюсь в лифте, заходит в кабину не одна, а вместе с сыном. Тем самым мальчиком лет семи. Он только в школу начал ходить. Раньше маме не приходилось его туда отводить, поэтому она всегда одна в лифте спускалась. А на шестом этаже к нам опять подсела женщина с собачкой. Мы как всегда поздоровались. И тут она посмотрела сначала на меня, потом на мальчика (до этого она его никогда не видела) и говорит его маме:
“Надо же, как на папу похож!”
То есть, всё это время она считала нас мужем и женой. Принимала за супружескую пару. Теперь же, глядя на мальчика, решила, что это наш общий сын.
Мама мальчика в полной растерянности. Стоит, молчит, что сказать не знает. Тогда я попробовал разъяснить недоразумение:
“Понимаете, – запинаясь, начал говорить я женщине с собачкой – на самом деле я не отец этого мальчика. Я просто сосед…”
Тут я понимаю, что сморозил глупость и ещё больше усугубил и без того неловкое положение, крепко подставив маму мальчика. Надо исправить. Мама мальчика смотрим на меня чуть ли не с ненавистью. Женщина с собачкой на неё и на меня с открытым от удивления ртом. “От соседа ребёнок. Ну, вы мол даёте!”
“Извините.” – говорю я маме мальчика.
“Вы тоже извините, вы меня не правильно поняли. – это уже женщине с собачкой. – На самом деле, как сосед я тут не причём…”
“Чёрт возьми, да замолчите вы, наконец?!! – гневно сверкая глазами, обращается ко мне мама мальчика.
К счастью лифт уже доехал до первого этажа. Весь красный от стыда я вылетаю из лифта.
После этого инцидента, я скорректировал время выхода из дома таким образом, чтобы не сталкиваться ни с одной из женщин. Ни с той, у которой мальчик, ни с той, у которой собачка. Я пожертвовал удобной мне электричкой, и теперь приезжал на работу не в девять, либо раньше на двадцать минут, либо позже на двадцать пять.

Почему-то всегда испытываю неловкость перед детьми, которые отказываются ездить со мной в одном лифте. Допустим, живёшь ты в многоквартирном доме на последнем этаже, спускаешься со своего последнего этажа, как тут лифт останавливается где-то посередине этажности, створки кабины разъезжаются – а на среднем этаже ребёнок. Он в школу, ты на работу. Всё нормально. Время-то утреннее. Первое его стремление войти в лифт, но потом он видит тебя там и отступает назад. Боится. Качает головой. Не поеду, мол. Нет.
Естественно ты не станешь его уговаривать. Заходи, мол, не бойся. Ты не кусаешься. Вдвойне странно и вдвойне подозрительно было бы выйти на его этаже и позволить ему войти вместо себя. То есть просто уступить этот лифт, а себе вызвать следующий. Тебе-то проще, ты уже взрослый, ты не боишься. Однако – нет. В твоём положении лучше не предпринимать вообще ничего. Не захотел ехать – его право. Ты же спокойно едешь дальше.
При этом ты думаешь, что опасения были бы не напрасны, если бы всё было наоборот. Если бы ситуация повторилась в вечернее время. Ты с работы, он тоже с занятий. Первый этаж…
Был бы этим ребёнком ты, то ты тоже не стал бы заходить в лифт с незнакомцем. Если бы с тобой в подъезд кто-то зашёл и теперь вы вдвоём ждёте лифт. Может это и в самом деле маньяк, следил за тобой? Но тут ведь совсем иначе обстоит дело. Если, конечно, маньяк не обладает телепатическими способностями (или каким-то звериным чутьём) и ему заранее известно, что в такой-то час, на таком этаже, лифт остановит жертва. Либо маньяк действует наудачу. Раскатывает вверх-вниз в лифте, в то время когда дети обычно отправляются на занятия, в надежде что кто-то из них к нему подсядет. Бред, по-моему.
С другой стороны, с незнакомыми детьми в лифт лучше вообще не садиться. По крайней мере, в том случае, если ты сам не маньяк. А вот если маньяк тогда – да, тогда сколько угодно, на то ты и маньяк, и поэтому детям категорически запрещено с тобой ездить. Ну, а если нет, то это тебе с детьми ездить не рекомендуется, даже если они сами не против, и так лезут к тебе в кабину. Сразу выпихивай их оттуда и ни за что не пускай. Даже если будут плакать, упрашивать, говорить, что нажалуются маме\папе – не поддавайся на уговоры. Подумай о собственной безопасности. Дети представляют прямую угрозу для тебя, нормального взрослого человека, а не аномального маньяка.
Вот что ты, скажи на милость, будешь делать, если пустил к себе в кабину незнакомого ребёнка и вы вдвоём с ним там застрянете? Он, конечно, испугается, поднимет крик, подумав про себя, что это ты нарочно устроил так, чтобы лифт застрял и сейчас накинешься на него. А ты вообще не при чём. Как ты будешь тогда его успокаивать, доказывать, что это просто случайность? Смешно представить. Да и кто тебе поверит потом?
Ну а что если это чей-то подставной ребёнок? Провокатор, который оказавшись с тобой наедине в лифте, начнёт кричать, биться в истерике, а потом его родители (собственно и подбившие своё чадо на этот дрянной поступок) напишут на вас заявление в сексуальном домогательстве в отношении несовершеннолетнего и начнут вымогать у вас под этим соусом деньги? Тут целый бизнес-уголок открыть можно. Поэтому лучше сразу не рисковать. Не пущу и всё! Вызывай и жди другой лифт. А я с тобой не поеду. Нашёл дурака.
Получается правильно, что дети со мной в одном лифте не ездят. Это очень воспитанные мальчики и девочки, которые не хотят вводить в стресс взрослого человека и проявляют своего рода заботу о нём. Уступить лифт это примерно то же самое, что уступить место в транспорте.