В ночь с 16 на 17 июля 1918 года доктор Евгений Сергеевич Боткин пошел на смерть за Царя, хотя революционеры предложили ему покинуть дом Ипатьева.
Из воспоминаний бывшего австрийского военнопленного И. Л. Мейера ("Как погибла Царская Семья", журнал "7 TAGE", 1956 год):
"…Этот Боткин был великаном. На его лице, обрамленном бородой, блестели из-за толстых стекол очков пронизывающие глаза. Он носил всегда форму, которую ему пожаловал Государь. Но в то время, как Царь позволил себе снять погоны, Боткин воспротивился этому. Казалось, что он не желал признавать себя пленником.
Доктор Боткин смотрел на нас испытующе через свои толстые очки. Затем внезапно прозвучал его громкий голос: "Ребенок должен быть определен в больницу. Я больше не имею лекарств и перевязочного материала. Сегодняшние господа должны быть гуманны хотя бы к детям!"
"Оставьте ваши нравоучения, доктор! – сказал злобно Мебиус (начальник революционого штаба). – Вы не в Петербурге. Мы никому не позволяем нам делать предписания. Вы можете идти куда Вы хотите. Но о Романовых решаем мы и никто больше".
...Его привели в кабинет революционного штаба, где сидели Мебиус, Маклаванский и доктор Милютин. Я знал, это был последний шанс для доктора Боткина. Воспользуется ли он им?
Доктор Милютин предложил ему сесть и отправил из комнаты Ермакова (коменданта "Вохры", который привел доктора) и двух конвойных.
"Слушайте, доктор, – начал Маклаванский (он пользовался доверием Троцкого-Бронштейна и Янкеля Свердлова), – революционный штаб решил Вас отпустить на свободу. Вы врач и желаете помочь страдающим людям. Для этого Вы имеете у нас достаточно возможностей. Вы можете в Москве взять управление больницей или открыть собственную практику. Мы Вам дадим даже рекомендации, так что никто не сможет иметь что-нибудь против Вас".
Доктор Боткин молчал. Он смотрел на сидящих перед ним людей с недоверием, ожидая западни. Маклаванский продолжал убедительно: "Поймите нас, пожалуйста, правильно. Будущее Романовых выглядит несколько мрачно".
Казалось, что доктор начинал медленно понимать. Его взор переходил с одного на другого. Медленно, почти запинаясь, решился он на ответ: "Мне кажется, я вас правильно понял, господа. Но видите ли, я дал Царю мое честное слово оставаться при Нем до тех пор, пока Он жив. Для человека моего положения невозможно не сдержать такого слова. Я также не могу оставить Наследника одного. Как могу я это совместить со своей совестью? Вы всё же должны это понять".
"Для чего Вы жертвуете собой для… ну скажем мы, для потерянного дела?"
"Потерянное дело? – сказал Боткин медленно. Его глаза заблестели. – Ну, если Россия гибнет, могу и я погибнуть. Но ни в коем случае я не оставлю Царя!"
Мебиус посмотрел пристально на доктора. Доктор Боткин сидел несколько минут молча. Его взор был устремлен в пол.
Комиссары уже считали, что он передумает. Но вдруг облик доктора изменился. Он приподнялся и сказал: "Меня радует, что еще есть люди, которые озабочены моей личной судьбой. Я вас благодарю за то, что вы мне идете на встречу. Но помогите этой несчастной СЕМЬЕ! Вы сделаете хорошее дело. Там, в том доме цветут великие души России, которые облиты грязью политиков. Я благодарю вас, господа, но я остаюсь с ЦАРЕМ!" – сказал Боткин и встал. Его рост превышал всех".
