БЕЛАЯ СИРЕНЬ

Пришла пора, когда под свою сень
Манит зазывно цветущая сирень!
В ней нежность разлита, очарованье,
И радость долгожданного свиданья!
Вот так, скорей всего, цвела сирень
В садах божественного столь Эдема,
Цвела, маня Адама с Евой в тень, -
Забыться в объятьях сладостного плена,
Подчёркивая этим, что любовь нетленна!
А белая сирень и в сумраке видней -
Изящество в ней, томность, упованье
На мир и ласку предстоящих дней,
Соединённое с весенним ликованьем!
Ведь всё проходит, пройдёт и пандемия -
Рабушевавшаяся неожиданно стихия!

ПЕРЕХОД

От марта к маю нежен переход
Через апрель, сквозящий ветром.
Невероятно, как душа живёт
В зиме, лишённая тепла и света,
Скрывая тело зябкое своё
За раковиной безразличья!
Но принимает порою бытиё
И вовсе странное обличье
Минут, капелью с мокрых крыш
Стекающих, где сбились в стаи
Голуби. И чудится: ко мне взлетишь,
Коль вируса бояться перестанешь.
И сладок будет добровольный плен,
Заметны в коем все приметы рая,
И где послушным зверем у колен
Свернулись рифмы, от ласки тая!
Лишь изредка прорезывает тишь
Крик горлинки из чердака под крышей.
Знай, коль в Инет Ты снова постучишь,
Я непременно этот стук услышу...

ГОРОДСКОЙ ТУМАН

Город засыпает, укутанный туманом,
Так, будто завернулся в тёплый плед,
И так застыл в оцепененьи странном -
Беззвучен, недвижим… Тягучий свет
Едва сочится в сумрак предвечерья
Из фонарей и окон призрачных домов.
И, словно птицы распластали перья,
Стоят задумчиво вдоль паперти деревья
Из зыбких сновидений или чудных снов!
И вязнут звуки, и плывут куда-то,
В сопровожденьи бледных пятен фар,
И это всё и промельк пятен тускловатых
Воспринимается как некий Божий дар!

Ты не Карузо, ты крунер

Американских крунеров создал микрофон. Он открыл дорогу к широкой публике тем, кто не мог претендовать на высокие вокальные стандарты: певцам-самоучкам с небольшими голосами и “домашней” манерой пения.

Микрофон задал новое направление в эстраде: ты не Карузо, отбрось позу, расслабься и пой душой, как чувствуешь!

Так возник крунерский стиль.

В ПАМЯТЬ ОБ ОТЦЕ...
(баллада)
Пал в апреле 1942, под Керчью

Пиары шумные ко Дню Победы враз заглохли -
Той самой, что с союзниками вкупе удалось -
Семь с половиною десятилетий назад! Бегут года -
Одержать стране Советов! Как и прежде, земная ось
Кружит по своей орбите, а вот мог ли
Предугадать хоть кто-то, что вновь грозит беда
Всем народам, как в прошлом веке! Но тогда
Хоть был понятен злодей: крови алчущий фашизм!
Враг же нынешний, и в этом весь трагизм,
Коварно губит. Увы, медикаментозной защиты,
На упорство и старания несмотря, нигде ещё нет,
Дабы громогласно заявить на весь белый Свет:
Коронавирус COVID - 19, твоя карта бита!
Обращаясь же к далёким ревущим сороковым,
Где отец мой, кадровый командир торпедного катера,
Приписанного к боевой эскадре азовской флотилии,
Юный старлей, цепко держал оборону со своим
Десантом, сжимая зубы, чтобы не вопить матерно!
И это под пулемётным шквалом , коим в изобилии
Поливали их, вконец измождённых, под Керчью!
Там в скалы хватко вцепились оливы,
Там волны прибоя и ныне всё также гремят!
Но жизнь вносит свои коррективы:
Тогда побережье от жгучей крови человечьей
Было ало-красным! От крови морпехоты, её солдат!
Единицы из них остались по ту пору живы,
Ещё меньше теперь их, среди пожилых внучат,
Вот здесь, под развесистой, патлатой оливой,
В том далёком от нас уже, сорок втором,
Пал мой отец у взъерошенной, гривастой волны,
Жадно слизывавшей кровь пенистым языком...
Да, не всем довелось возвернуться с войны!
"Оно, вероятно, и так-то,
Но только вот невпопад опять
Вдруг сердце сбивается с такта,
Да так, что его не унять!"
Когда про десантные штормовые ночи
Напоминает бушующих волн гора,
Забудешь ли, коль и захочешь,
Как тонут геройски подбитые катера -
Торпедой ли, бомбой ли! Роковая пора!
Здесь ещё долго на берег патроны
Выносил порою морской прибой,
Здесь пал мой отец, герой забубённый,
Прикрыв, тем самым, всех нас собой!

ГЛАМУРНЫЙ ОТСТОЙ

Девица - хвалится силой,
Патлатый прыщ - маникюром,
Желая стать стильным
И, непременно, гламурным!
Напялить прикид в обтяжку,
Чтоб латексней и покороче,
Чтобы зазывали ляжки
В объятия бурной ночи!
И чтоб с силиконом губы,
И напоказ густые татухи,
Нарочито прослыть грубой,
Множа ядовитые слухи!
Модель? Чтоб постройнее,
И с голливудским лоском,
Чтобы было удобно с нею
Кувыркаться обсоску!
К чертям, любовь и верность,
Атавизм это, пуще заразы!
Модно не помнить первых -
Лучше со всеми и сразу.
Тусовка - так только в баре,
Напиток - так самый смачный!
Там, втянув дым табачный,
Затушить в бокале хабарик!
Ушлёпкам другой быт неведом,
По барабану им людская беда!
Достаточно тусни с "френдом",
Коли "папик" с баблом всегда.

ГЛУБИНКА

Бывал в глубинке, в деревнях России,
Естественно, не в качестве мессии,
И, наблюдая быт их, себя ловлю
На состраданьи к ним, аж во хмелю,
Особенно, в мороз розовощёкий!
Не здесь ли русского характера истоки
Кроются, сводя весь негатив к нулю:
И щедрость, и беспечность, и пороки?
Не пафос ли у Тютчева какой-то однобокий:
" Умом Россию не понять -
Её аршином не измерить,
У ней особенная стать!
В Россию можно только верить."

Мне думается, счастью нет цены,
А неприятности на сдачу нам даны,
Чтоб утолить чувство вины...

СЧАСТЬЕ
Милли - Адель

Нам не всегда сопутствует удача,
И неприятности, наверное, даны
Как, от полученного счастья, сдача,
Когда не знаем мы его цены...

ПАНДЕМИЯ...

Когда пандемия бушует окрест,
Кажется, в душе не осталось уж мест
Для страха! И беспечности не осталось!
И рады бы на заразе поставить крест,
Иначе печаль изведёт и тоска -
Как дуло холодное у виска, -
Да вот страх обуял, и не малость!
А надо собраться бы с духом слегка,
Ведь жизнь всегда была нелегка,
И прочь отогнать к себе жалость!
Ведь тот, кто к унынию склонен
Всегда: вечно дождь в душе моросит,
Уж больно похож на худую ворону,
Что мокрой тряпкой на ветке висит!
Слава тем, кто этот траур нарушит,
И возьмёт-таки своё сердце в тиски,
Отважно, за шиворот, вытащив душу
Из мутной, унылой и вязкой тоски!

Уж сколько раз твердили миру,
Что невозможно поэтическую лиру,
Точней, её фантазий буйство обуздать!
Вот и Л.Миллер демонстрирует искусство,
Призвав к ответу мелодичных звуков рать,
В читателей вселить такое же, по сути, буйство!

КОГДА ЗВУЧАЛА СОНАТИНА...
Лариса Миллер

Когда звучала сонатина,
Казалось, в мире всё едино
И нет начала и конца -
Лишь золотая середина.

Слетали звуки, как пыльца
Летит весной с ветвей ольховых.
И таял звук, рождая новый,
Неповторимый. И финал
Казался не прощальным зовом,
А провозвестником начал.

Так, силой звуков, тоник, пауз
Был побежден вселенский хаос,
Всё, что веками намело,
Всё, от чего душа спасалась,
Стремясь укрыться под крыло.

Так победил однажды гений.
И всё же плод его борений,
Его прозренья сладкий плод
Нас не избавит от мучений,
От тяжких бдений не спасет.

Прозренье Моцарта и Грига
Нам не поможет сбросить ига.
И чтобы озарился путь
Должны мы собственную лигу
От мига к мигу протянуть.

БЫЛОГО ЗАПАДНЯ...

Безжалостно сдавила былого западня,
Тоска одолевает, не проходит дня:
Знакомые, увы, уходят и родня -
Не погулять пройтись, а прямо к Богу!
И привыкаешь, как-то, понемногу
Употреблять уже не "мы", а "я"...
Но чувство адской, кромешной пустоты
Взамен зияет в Дни их рожденья,
Когда, как ранее, коротким сообщением
Поздравить уже некого. Кранты!
Сидишь, листаешь иногда альбом,
И фото возвращают в мою юность,
Когда любви отрада приглянулась
В вечернем платье нежно-голубом!
Тогда всё просто было и легко:
Звонок из автомата за две копейки,
Прогулки за руки и снимки с "лейки",
Как нынче всё это безумно далеко!
А мои школьные и институтские друзья
Теперь разбросаны, увы, по свету:
Марат - в Америке, а, может, уже нету,
А Яша - в Питере, с ним говорить нельзя!
В Германии теперь свой век я доживаю,
Но чётко помню всех из юношества родом!
Отстукивает счётчик упорно год за годом,
И каждый раз быстрее - твёрдо знаю!

ДОЖДЛИВО

Вторник, сумрачно, дождливо,
Вялый незатейливый рингтон!
Поменяю, чтоб не так тоскливо
Душу выворачивал! Чай, лимон!
Ведь человеку много ль надо?
Серый мокрый день, а ты в тепле,
Провожаешь вниз усталым взглядом
Ручеёчки шустрые, что на стекле…