Пространство и время

В юности меня сильно удивил рассказ моей бабушки Пелагеи, попросту – Поли, об их пеших походах в Чернигов.

Жила она до войны в селе, где была церковь во имя святителя Николая Чудотворца, но ее закрыли в 1938 году, и ближайший храм оказался за 62 км в Чернигове. Вот бабушка и рассказывала, как они, хотя бы раз в месяц на двунадесятые праздники, отправлялись в областной центр.

До войны в той местности было довольно много волков, которые зимой сбивались в большие стаи и нередко нападали на людей. Поэтому собирались по 10–15 человек и отправлялись в путь. Выходили очень рано, после третьих петухов[1]. Брали с собой и подростков. Шли не торопясь, тихо. И как-то так получалось, что приходили они в черниговский храм аккуратно к началу службы.

Вот этого я никак понять не мог. Если средняя скорость идущего человека составляет 5 км/час, то им понадобились бы как минимум 12 часов на путь в одну сторону. Они же тратили не более 7!

После службы (а это еще 3 часа), перекусив тем, что брали с собой в котомке, и немного отдохнув (еще 1–2 часа), отправлялись обратно. Летом возвращались к заходу солнца, зимой – когда куры уже давно сидели на насесте (еще 12 часов).

Если сложить все мои расчетные часы, то получается 12+3+1 (или 2) +12 = 28–29 часов. А в сутках всего 24 часа! Но даже эти часы они полностью не использовали, а не больше 18…

Для меня это было необъяснимой загадкой.

Будучи студентом, молодым и здоровым, увлекающимся спортом, я оказался в той местности. У меня был отличный велосипед, точно проложенный маршрут, по которому когда-то ходила бабушка, хороший день и хорошее настроение.

Поскольку средняя скорость велосипедиста, как утверждал мой школьный учебник, составляет 12 км/час, то на дорогу туда и обратно я отводил для себя 10–11 часов, ну, еще 1–2 часа на обед и отдых в Чернигове. Выехав в 9 утра, я планировал вернуться в 9–10 вечера, то есть к заходу солнца.

С тем и отправился в путь, полагая, что у меня все равно скорость передвижения куда быстрее, чем у довоенных путников.

Дорога – асфальт, только кое-где приходилось съезжать на грунтовку. Ехать – одно удовольствие.

Я вертел головой по сторонам, наблюдал за меняющимися пейзажами, мелькающими птицами, уступал дорогу машинам и считал ворон.

В движении я уже был почти 4 часа, но не проехал и половину пути. Быстро подсчитав, что до Чернигова мне понадобится еще не менее 3 часов, я так же быстро сообразил, что и к полуночи вернуться обратно не успею. В Чернигове остановиться у меня было негде, и я решил воротиться.

Ехал и недоумевал: как же так получилось, что я, имея большую скорость передвижения, молодой и здоровый, не обогнал во времени медленно ходивших молитвенников – стариков и детей?

Бабушки уже не было в живых, и нельзя было еще раз все переспросить, но жива была моя тетушка Евдокия[2], которая подростком ходила вместе с бабушкой в Чернигов.

Я и спросил у нее, как же так получилось, что они успевали проделать путь туда и обратно менее чем за сутки, а я – нет?!

– Не знаю, – искренне ответила мне она. – Мы шли, не думая о времени. Да и часов тогда ни у кого не было. Ориентировались на звезды, солнце или на петухов… Шли и молились.

Загадка так и осталась на долгое время для меня неразгаданной.

Шли годы. Я узнал, что есть сакральное пространство в храме и что церковная служба неслучайно ведется в настоящем времени, которое дает нам возможность «здесь и сейчас» пережить евангельские события 2000-летней давности и стать сопричастными им. И что молитва – это беседа человека с Богом, то есть сопричастность с Вечностью.

* * *

Летом 1990 года я должен был ехать во Львов на нашу первую встречу выпускников филологического факультета Львовского госуниверситета им. Ивана Франко. После работы я заехал домой, переоделся, взял портфель и налегке отправился на вокзал.

Маршрут хорошо мне известный: до метро – 10 мин., в метро до Киевского вокзала – 10 мин., от поезда до поезда – 10 мин. Так я ездил уже много-много раз.

Предвкушая встречу со своими однокурсниками, я совершенно забыл о билете! Вместе с паспортом он остался лежать на письменном столе в кабинете! А я уже прошел половину пути до метро и потратил 5 мин.! Нужно было возвращаться, а это потеря еще 5 мин.

Положение – безвыходное. Я вернулся. До отправления поезда оставалось 20 мин. Конечно, теоретически можно

Неотменимая стезя

Эссе о поэзии Ю.М.Кублановского

Когда берёшься за осмысление такого поэта – оторопь берёт. И дело тут не в имени, которое вот уже не одно десятилетие полнозвучно и полноправно живёт в отечественной и мировой культуре. Это всё, конечно, прекрасно, но – вторично, производно, так сказать. А главное тут в глубинности и охватности – собственно поэтической. Именно поэтому и трудно писать: постоянно поверяешь каждое своё слово – и всё равно слова кажутся недостаточно ёмкими.

Юрия Кублановского до конца постичь нельзя (– и слава Богу!) ещё и потому, что очень многое: земное, ведомое лишь поэту, – за книгами, а небесное, ещё более сокровенное – над книгами. Но и не говорить – нельзя. Нельзя не говорить именно сейчас, когда поэтическое слово как никогда способно направить русское самосознание, русское сердце к Свету и Добру.

В своё время, лет десять тому назад, я основательно взялся за книгу Ю.М. Кублановского «Чтение в непогоду», пришедшую в мой дом в период затяжного ненастья. Правда, за окнами струился август, полный света, август нежный и прощальный. Но на душе было непогодно – пасмурно. И что же? Непогода наложилась на непогоду? Бывают, конечно, книги, усугубляющие и без того тяжёлое душевное состояние. Но книги Кублановского – сложные, раздумчивые, и, да – грустные! – к их числу никак не относятся. Они – укрепляют, они – животворят…

Можно, конечно, и «Чтение в непогоду», и «Долгую переправу», и другие – разложить на составные части, рассмотреть постранично, построчно. Найти умные слова. Разъять, так сказать, музыку… Это дело критиков, а не моё, благодарно читательское. Дело разъятия, может, очень нужное. Но, боюсь, как бы не померкло, как бы не улетело волшебство поэзии Юрия Кублановского. Или какая-то его часть – ведь нам дорого любое дыхание поэзии!

Почему так сладка вода тяжёлый летний зной?

Почему так пленителен огонь за дверцей печки, когда за окнами разгуляется полночная вьюга?

Почему так прекрасны глаза любимой?

Конечно, виноваты какие-то атомы, молекулы, их бесконечные комбинации. Да, это так. Так говорит Наука, вещь очень нужная в мире. Но разве научное знание открывает великие, запредельные тайны мира и души? Или всё-таки ближе к этому постижению и выражению изначальное Слово, вещая Поэзия? Да ведь и первой в мир пришла, на наш взгляд, взгляд поэтов, – первой пришла Поэзия, единая с Музыкой…

Вслушаемся же в Юрия Кублановского, в его слово, в музыку его стиха, честного до боли, распахнутого до предела. Вслушаемся благоговейно:

Не на русскую душу доносчиком,
лучше стану судьбе вопреки
с поседевшим лицом перевозчиком
у безлюдной излуки Оки.

Кулаки побелеют от сжатия
рукоятей весла и весла.
Если правду – пока демократия,
жизнь меня хорошо потрясла.

Ив клубление зыбко-прощальное
и дубки на другом берегу –
будто вдовый кольцо обручальное,
очертания их сберегу.

Чтобы в час убывания с белого
света, ставшего меркнуть в окне,
частью именно этого целого
на мгновение сделаться мне...

Какой сильный и глубокий голос – голос, звучащий без всякого нажима, без всякой аффектации. Здесь весь поэт: не жалкий проситель, заискивающий перед неласковой жизнью, а – творец, мужественно принимающий неизбежное. И, может, именно здесь, у безлюдной излуки Оки, в окружении ив и дубков, не так непоправимо горька эта жизнь и не так неприемлем и страшен «неведомый час убывания». Здесь, наедине с совестью, в присутствии Бога и Родины – ежеминутном и вечном. И на голос, идущий из самой души, обязательно откликается другая – близкая – душа, и вся Родина отзывается, и не даёт это всё убыть из мира внезапно, мимолётно, без последнего причастия….

Читаешь это стихотворение, и многие, многие другие – и на душе становится светло и по-хорошему грустно. И – радостно от слияния с истинной поэзией. А это редкая, очень редкая гостья!

Господь в поэзии Юрия Кублановского присутствует всегда, порой незримо, но – повсеместно. Он всё «замиряет, зовёт» –

и этот ужас, и эту плоть,
и эту искру живого слова.

«Замиряет»! Как точно и ёмко сказано – и очень по-русски. Замиряет – без надрыва, без суеты – в бирюзовой теми рассвета. Это есть всеобъемлющая мудрость

Мы — государство-цивилизация

Оставаться Европой прошлого — это не проект, это не о будущем, а будущее у России совершенно другое

Сегодня многие цитируют слова Алексея Громыко о том, что "Россия в настоящее время больше похожа на традиционную Европу, чем страны Европы". Думаю, этим он хотел выразить нечто очень верное. В своё время, находясь в Аргентине, я воскликнул: "Какая же это отличная европейская страна". А позже, приехав во Францию (ещё до санкций), ужаснулся её состоянию: "Какая же это помойка".

Дело в том, что многие европейцы, приезжая в Россию, радуются: она напоминает им Европу, но в её прежней, ушедшей фазе. Это Запад, которого больше нет на Западе. Его можно встретить в Латинской Америке, у нас. Более того, скоро Западом можно будет считать некоторые азиатские общества. Однако то вырождение, полный провал.

Конечно, это не значит, что мы поменялись местами. Здесь нужно быть очень осторожным. Громыко явно хочет сказать, что Запад потерял себя, а мы пока ещё нет. Но на самом деле мы находимся на той стадии вестернизации и модернизации, которая выглядит ещё более-менее прилично именно за счёт своего отставания. Если бы мы глубже вошли в западную цивилизацию, если бы мы дальше следовали за ней, то, думаю, и у нас было бы приблизительно так же: кошмар, вырождение, огромное количество грязных, бессмысленных мигрантов, претендующих на права, запуганное местное население, либеральные тоталитарные извращенцы, уходящие от закона, совершая страшные преступления. Всё это грозило и нам, вплоть до окончательного развала и исчезновения.

То, что мы затормозили на каком-то повороте и отказались следовать за Западом, создаёт то самое ощущение уютной, симпатичной, развивающейся России, которое отметил Громыко. В этом нет ничего плохого, это очень верная констатация.

Как говорил Такер Карлсон: если что-то и похоже на Запад, так это Россия, Москва, Санкт-Петербург.

Да, это действительно похоже на Запад. А вот Рим, Париж и Лондон превратились в помойки, где уже ни белого человека часто не встретишь, ни традиционных ценностей. И это не азиатские страны, это не Африка. Хотя сама Африка — прекрасный мир со своей культурой. И исламские страны замечательны, традиционные мусульмане просто прекрасны. Но каждый должен жить у себя на месте. А их специально завозят в Европу глобалисты, чтобы уничтожить местное население до неузнаваемости, а потом просто заменить роботами.

Но одновременно хочу сказать, что приведённые слова — это не аргумент для всех нас. Они не могут быть основой миссии России, её стратегии и вообще нашего суверенитета. Это просто уютная констатация представителя элиты, наследника известной советской семьи, который сибаритствует, обращая внимание на то, как всё хорошо работает у нас и как сейчас всё плохо и вообще не работает на Западе. То есть это не более чем замечание постороннего человека.

В реальности же это, конечно, очень шаткое и хрупкое представление. Потому что в реальности Россия — это отдельная цивилизация. Мы разошлись с западной цивилизацией в XI веке и стали самостоятельной цивилизацией в XV веке. Осознали себя в XVI-XVII, потом с разной степенью успеха держались, иногда отступая далеко, иногда опять возвращаясь. Сейчас эпоха возвращаться к тому, что мы — государство-цивилизация. Об этом говорит наш президент, об этом говорят многие высокопоставленные люди.

Поэтому, в целом, я нахожу замечание Громыко неуместным. Именно сейчас для нас важно не радоваться тому, что мы отстали от Запада, и поэтому у нас чисто, аккуратно, всё как-то работает, и люди нормальные остались, а на Западе уже этого ничего нет. О чём, собственно, говорят и многие наши гости из Америки и Европы, которые солидарны с многополярным миром и которым также не нравится либеральная диктатура, царящая на Западе.

У нас как бы замечательно, но это всё равно не по-нашему замечательно. То есть мы пошли за Европой, но отстали. И это оказалось лучше, чем если бы не отстали. Смотрите, куда всё это привело Украину и многие другие страны.

Но нам нужна своя цивилизация. Надо осознать себя государством-цивилизацией. Надо строить Великую Россию. Она даже эстетически будет выглядеть иначе: и технологически, с точки зрения внешнего вида, и психологически. Она не может быть сибаритской Европой, которая доживает на периферии, отгораживаясь от наиболее токсичных форм, которые Запад приобретает на своей территории. Этого ненадолго хватит.

Если двигаться в сторону Европы, то это двигаться в сторону бездны, помойки, в сторону запрещённого в России ЛГБТ* и прочей трансгрессии, феминизма, транссексуальных операций, замены человека биороботами и передачи