О книге Бадалян Л.Г., Криворотов В.Ф.
"ИСТОРИЯ. КРИЗИСЫ. ПЕРСПЕКТИВЫ: НОВЫЙ ВЗГЛЯД НА ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ".

"Те, кто помнят прошлое, владеют будущим".
Сыма Цянь,
первый великий историк Китая
(145--86 до н. э.)

КНИИГА НАДЕЖДЫ
В китайском языке слово "кризис" состоит из двух символов: один означает опасность, а другой -- шанс.
Д. Ф. Кеннеди

В одной новелле герой делил все книги на два типа. Первые помогают жить. И все остальные. Эта книга относится к тем, которые помогают жить и дают надежду.
Мир вступил в эпоху перемен. Обществу, исследователям, экспертам, элитам, политикам становится ясно, что кризис -- это не проходной момент, что это всерьез и надолго. Либеральные иллюзии и идея "конца истории" рухнули, и возврата к ним не будет. "Идея того, что рынки всегда правы, -- безумная идея. Идея, что саморегулирование может решить проблемы, умерла. Идея невмешательства государства умерла. Идея всемогущих рынков умерла", -- утверждает президент Франции Николя Саркози.
Испытания, бедствия, катастрофы побуждают к осмыслению происходящего, к поиску адекватных новой реальности языка, образов, теорий. Кризис можно сравнить с гигантским цунами, на много порядков превышающим обыденные человеческие масштабы. Журналы начинают оперировать другими цифрами и категориями. Валовой мировой продукт, исчисляемый десятками триллионов долларов, общий объем деривативов, измеряемых сотнями триллионов. От этих гигантских ресурсов, от их динамики зависят вопросы войны и мира, будущее стран и цивилизаций, миллиарды человеческих судеб...
Что же делать? Как понять происходящее, обрести ориентиры и, опираясь на них, прокладывать курс в будущее?


Выдающийся историк XX в. -- Арнольд Тойнби -- считал, что понимание требует расширения во времени и пространстве поля научного анализа. Заблудившись в лесу, естественно забраться на дерево и сориентироваться, взглянув на окружающее с высоты.
Но и это не всё. Глядя на одно и то же, очень часто люди видят разное. Это зависит от их принципов и политической ориентации, от образования, профессии, страны и социальной группы, к которой они принадлежат. Поэтому естественно опираться на простейшие, одинаково понимаемые сущности, на объективные количественные данные, на формализованные описания. Конечно, капитаны могут вести свой корабль разными курсами, но в какой точке океана они находятся, какие течения и ветры здесь господствуют, обычно бывает знать полезно.
Однако проблемы на этом не кончаются. Фактов, факторов, масштабов, процессы на которых могут оказаться существенными, превеликое множество. И занимаются ими разные науки. Как же быть? На что смотреть? Или нам остается отказаться от попыток разобраться в чем-либо и уповать на удачу, ожидая попутного ветра?
Надежду на понимание всё чаще в последние десятилетия дает междисциплинарный подход, родившийся около 40 лет назад. Это теория самоорганизации, или синергетика (от греческого -- теория совместного действия). В его основе лежит глубокое внутреннее единство в динамике и описании открытых, нелинейных, далеких от равновесия систем, изучаемых разными науками -- физикой и биологией, социологией и экономикой, химией и психологией. Это единство проявляется в универсальности или глубоком сходстве математических моделей, описывающих такие системы.
О плодотворности и широте приложений этого подхода позволяет судить серия книг "Синергетика: от прошлого к будущему", выпускаемых издательством URSS с 2002 г. К настоящему времени в серии выпущено более 40 книг общим тиражом более 60 тыс. экземпляров на русском и испанском языках. По нынешним временам это немало.
Откуда же появляется возможность описывать огромное разнообразие сущностей единым образом и с единых позиций? Ключ к этому – самоорганизация -- спонтанное, самопроизвольное возникновение упорядоченности в открытых нелинейных системах. В ходе такой самоорганизации, как оказалось, с течением времени выделяются ведущие переменные, характеристики, показатели, которые определяют динамику системы и поведение остальных переменных (по аналогии с физикой их назвали параметрами порядка). И если исследователям удается найти взаимосвязи между параметрами порядка на наиболее важных и интересных масштабах, то в поведении системы можно разобраться. После этого в одних случаях удается поставить диагноз, в других -- дать прогноз, в третьих -- научиться отвечать на вопросы типа "что будет, если... ?".
Междисциплинарность же связана с тем, что параметры порядка относятся к разным научным дисциплинам. Синергетика и математическое моделирование все чаще выступают как инструмент сборки и синтеза, необходимого при решении многих научных и технологических проблем, при принятии решений, при разработке больших проектов или создании новых технологий. Особенно важно то, что синергетика позволяет во многих случаях перебрасывать мост между двумя культурами -- естественно-научной и гуманитарной.
Всё сказанное в полной мере относится к стилю и методологии этой замечательной книги. Эта работа междисциплинарна по своему духу, форме, существу. Ее авторы -- по образованию специалисты по прикладной математике, окончившие Московский физико-технический институт. Они успешно занимались и теоретическими, и прикладными проблемами, связанными с распознаванием образов... Однако стилем блестящего учебного заведения -- Физтеха — в его лучшие годы было стремление браться за наиболее важные проблемы. В 1990-е гг. таковыми казались экономические вопросы. И здесь также у авторов за плечами годы успешной работы в исследовании и прогнозировании экономических процессов в СССР и США. Но дорога идет дальше. Становится ясно, что корни экономических проблем и пути преодоления кризисов, алгоритмы управления собственным будущим далеко выходят за пределы экономической науки. Именно такой взгляд и является лейтмотивом этой необычной книги.
Уникальным в книге является то, что авторы просматривают сценарии будущего через прошлое. Прошлое выступает как лаборатория физика, где ставятся эксперименты и проверяются гипотезы. Читатель становится свидетелем рождения новой науки, глобальной экономической истории, междисциплинарной по своей сути, которая стремительно набирает популярность во всем мире. Новизна парадигмы в сравнении исторических путей развития разных стран и регионов. Идет поиск ответов на самые злободневные и острые вопросы современности, которые не задавались еще совсем недавно: откуда разрыв между Западом и Востоком; обречены ли развивающиеся страны, такие как Россия, на догоняющее развитие; есть ли смысл в поиске особых путей развития таких стран, как Россия и Китай; состоит ли абсолютная истина в бесконечном тиражировании самых современных рецептов и перенимании передового опыта; есть ли альтернативы и каков выход из экономического кризиса?
Авторы демонстрируют удивительный факт истории -- будущие мировые лидеры всегда шли против течения. Они не стеснялись заимствовать самые современные технологии, буквально все, что могли, но реально приживалось только то, что применялось с учетом местных условий. Критерием, в конечном итоге, становилось одно -- резкий подъем продуктивности своей территории.
США вовсе не превзошли Британию в области использовании паровозов, а вырвались вперед за счет своей уникальной модели освоения страны на базе нефтедобычи и автомобилестроения. Автомобиль, тем временем, был изобретен в Европе, где являлся игрушкой для богатых, но стал массовым только в США. Конвейерный метод Генри Форда в основе технологий США восходит напрямую к организационным инновациям главы генштаба прусской армии фон Мольтке и превратился в ключевую организационную инновацию в США. Это блестящее организационно-техническое решение одновременно сняло острейший социальный вопрос. В итоге неквалифицированная рабочая сила недавних эмигрантов превратилась из проблемы в ресурс.
Аналогично Британия XIX века, не найдя громадных запасов леса и железа за морями, не смогла превзойти, как многие надеялись, Францию -- лидера XVIII века, богатую лесом и реками. После тяжелейшего поражения в Американской революции, страна была вынуждена использовать местный заменитель -- уголь, который, в конечном итоге, вывел ее на позиции мирового господства. При этом активно использовались, совершенствовались и адаптировались к местным условиям удачно заимствованные технологии точной обработки металлов, развитые в континентальной Европе.
В ХХ веке, с приходом технологий нефтедобычи и массового автомобилестроения, произошел резкий скачок в возможностях освоения территории США, многократно поднялась ее производительность. Богатство США в ХХ веке было основано на освоении ранее слабозаселенных регионов Великих Равнин, Калифорнии, Флориды. Они превратились в житницу страны и генератор спроса на современные технологии постиндустриального периода. Так, работает выдвинутая авторами новая концепция освоения геоклиматической зоны -- прорыв в будущее возникал по мере того, как новые технологии расширяли масштабы освоения планеты, за счет резкого подъема производительности новых зон расселения. Это в полной мере относится и к сегодняшнему дню, когда мир охвачен тяжелейшей депрессией и встает вопрос о новых альтернативах.
Стоит сказать несколько слов о том направлении, течении, исследовательской программе, в рамках которой выполнена эта работа. В начале 2000-х гг. стало понятно, что происходящие перемены не сводятся к политике, к борьбе за власть, к замене одних элитных групп на другие. Они не сводятся к социальным, экономическим, технологическим переменам. Речь идет об изменениях исторического масштаба, о новом жизнеустройстве, о новой главе в истории российской и мировой цивилизации.
Описание таких явлений требует своего языка, своих инструментов, своих методов количественного описания. Пионером в применении количественных методов в истории является выдающийся французский исследователь, представитель школы "Анналов" Фернан Бродель. Его работы показали, что количественный, междисциплинарный анализ позволяет понять причины и взаимосвязи многих явлений, по-новому осмыслить проблемы разных исторических эпох, оценить темпы и влияние перемен на жизнь общества, подняться на более высокий уровень анализа. Начали развиваться идеи количественной истории, или клиометрии (Клио -- муза истории).
Развитие прикладной математики, математического моделирования, синергетики, а главное -- необходимость описывать и прогнозировать перемены исторического масштаба -- позволили задуматься о следующем шаге. В 1994 г. С. П. Капица, С. П. Курдюмов и автор этих строк выдвинули исследовательскую программу, связанную с построением нового междисциплинарного подхода, получившего название математической истории.
Здесь ключевыми представляются несколько моментов.
Во-первых, на нынешнем уровне становится возможным строить динамические модели, описывающие изменения в жизни обществ в разные эпохи и на разных масштабах (поэтому математическую историю иногда называют клиодинамикой). Как правило, это дифференциальные уравнения или отображения -- инструменты, которые давно и успешно используются в естественных науках для описания движения. Эти уравнения обычно связывают те параметры порядка в исторических процессах, выявляющихся в процессе самоорганизации, о которых речь шла выше.
Во-вторых, так же, как в естественных науках, появляется возможность установить, как должны были бы развиваться процессы при других значениях параметров, увидеть альтернативы. В синергетике одним из важнейших понятий является представление о бифуркациях ( от французского bifurcation - раздвоение, ветвление). Формально это изменение числа или устойчивости решений определенного типа при изменении пар метров. По-существу, это возникновение альтернатив, разных вариантов будущего в истории рассматриваемой системы. Более того, во многих науках саморазвитие рассматривается как прохождение последовательности бифуркаций. Вприложении к истории это означает , что у нее появляется сослагательное наклонение. Вопрос о возможностях, вариантах развития оказывается в сфере научного анализа. Это не праздное любопытство -- само наличие бифуркаций, возможностей или альтернатив позволяет многое понять и объяснить в том пути, который проходился странами, цивилизациями, элитами на самом деле.
В-третьих, опираясь на достигнутое понимание и созданные инструменты, можно ставить вопрос об историческом прогнозе.Историческая наука при этом превращается из описательной в предсказательную (этот путь успешно прошло большинство естественных наук). Появляется возможность, осмыслив прошлое, заглядывать в будущее не на уровне интуитивных догадок или прозрений, а на основе математических моделей. Такой анализ мог бы сделать математическую историю основой для стратегического прогноза и планирования.
"Время осмысления идеи в научном сообществе — в среднем десять лет, обычно раньше не удается понять и оценить сделанное", -- любил говорить выдающийся специалист в области прикладной математики и междисциплинарных исследований, директор Института прикладной математики им. М. В. Келдыша РАН (ИПМ), мой учитель, Сергей Павлович Курдюмов. Институт создавался в 1953 г. для решения стратегических задач, которые требовали применения математического и компьютерного моделирования. Проектирование будущего, дальний прогноз сейчас вошли в круг таких задач. Решения многих сегодняшних проблем непосредственно зависят от наших представлений и прогноза на 20--30 лет вперед.
Идеи математической истории прекрасно воспринимались и поддерживались естественниками и математиками. Однако их активное развитие началось недавно, после того как за моделирование исторических процессов взялись совместно с математиками гуманитарии. Важной вехой стала проведенная в ИПМ в 2007 г. конференция по математической истории. Оказалось, что у представителей многих научных школ России и ряда американских исследователей возникают схожие проблемы.
Кроме того, эти идеи оказались поняты, приняты и поддержаны в научном сообществе, занимающимся проблемами стратегического прогноза и государственного управления. Возникло желание с этих позиций взглянуть на будущее мира и России. С 2006 г. в издательстве URSS начала издаваться серия книг "Будущая Россия". Чем лучше мы представляем будущее, тем у нас больше шансов прийти туда, куда хотим.
Научный подход складывается, когда в нем появляются интересные, содержательные и достаточно простые модели. Особенно важно это для направлений, рождающихся на стыке нескольких наук, -- математическая модель должна объяснять глубокий неожиданный качественный эффект. Обычно внимание привлекает колебательная динамика, связанная с взаимодействием процессов, с борьбой нескольких тенденций. И действительно, такие модели сыграли очень важную роль в радиофизике и теории колебаний в радиотехнических системах, в биофизике, экологии, химической кинетике. Оказалось, что понимание и моделирование колебательных процессов в этих областях дают ключ к очень многому.
Поэтому следующей важной вехой стала замечательная книга американского исследователя П. В. Турчина (пришедшего в математическую историю из экологии). В ней были построены и исследованы модели структурно-демографической теории. Несмотря на простоту моделей, связывающих доходы аграрного государства, численность всего населения и доходы элиты, на их основе удалось объяснить династические циклы, крушение великих империй, ритмы развития нескольких цивилизаций. Парадоксальные с точки зрения классической описательной истории события и факты получили убедительное теоретическое объяснение. Подобные работы такого же жанра были выполнены и в нескольких научных центрах России.
Но дело не только в моделях -- со времен Броделя удалось многократно увеличить и систематизировать "количественную базу истории", предложить новые алгоритмы обработки данных.
Однако для того чтобы сказать, что математическая история не мечта и не благое пожелание, осталось сделать еще несколько шагов:
применить результаты междисциплинарного анализа исторических процессов к прогнозу будущего;
предложить новый взгляд на исторический процесс, не сводящийся к формализации идей, высказанных на чисто гуманитарной основе, -- убедить в эвристической ценности развиваемого подхода;
перевести полученные результаты, выводы, установленные закономерности и сделанные прогнозы на язык, принятый сейчас в соответствующих дисциплинах.
Именно эти три принципиальных шага и сделаны в яркой, глубокой, необычной книге Л. Г. Бадалян и В. Ф. Криворотова.
Стоит сказать несколько слов о стиле книги. Перечитывая К. Маркс, Дж. М. Кейнса, Й. Шумпетера, других классиков экономической теории, работавших не в столь уж далеком прошлом, ловишь себя на мысли о том, как же не хватает диаграмм, графиков, индексов -- всего того, что делает анализ и обсуждение в наше время таким наглядным и убедительным. Зрительные, наглядные образы сегодня часто дополняют и поддерживают логический анализ, иногда становятся его основой.
Этими возможностями авторы воспользовались в полной мере. И даже на фоне многих современных работ представленная книга выглядит авангардом. Глубокие и принципиальные идеи, которым посвящена книга, настолько важны и значимы, что для их прояснения и доведения до сознания исследователей, экспертов и простых смертных используется большой арсенал оригинальных и непривычных средств.
Прежде всего, это повтор — к важнейшим идеям авторы возвращаются вновь и вновь, рассматривая их на разных уровнях и с разных сторон. Кроме того, аргументация выдвинутых идей и иллюстрации к ним берутся не только из исторических хроник и академических источников, но порой и из экономической публицистики, газет и биржевых сводок, интернет-ресурсов. Это создает необычное ощущение ткани времени -- прошлое оказывается неразрывно сплетено с настоящим и будущим. Кроме того, авторы апеллируют не только к рациональному, но также и к интуитивному и эмоциональному восприятию читателя, к его эстетическому чувству. Иллюстрации, сделанные Л. Г. Бадалян к книге, так же парадоксальны и необычны, как и представленная авторами теория. Они отражают дух самой выдвигаемой концепции.
Пожалуй, самая оригинальная находка авторов при первом прочтении не бросается в глаза. В основе построенной теории лежит представление о структуре математического описания масштабных экономических и исторических процессов, а также ряд построенных, исследованных и использованных авторами математических моделей. Из всего айсберга созданной концепции авторы оставили лишь "верхнюю часть", сведя к минимуму число формул, уравнений, "математических аргументов". Это упростило язык книги, расширило круг будущих читателей и, конечно, создало ощущение глубины и объемности представленной картины. Думаю, что многие читатели это оценят. 
ЛЮБОВЬ И ГОЛОД ПРАВЯТ МИРОМ
В каждом случае мы должны мыслить в терминах целого, а не части, видеть главы повести как события жизни общества, а не отдельного его члена, следить за судьбами его представителей -- не за каждым в отдельности, а в общем потоке -- воспринимать их как голоса единого хора, которые имеют значение и смысл в общем строе гармонии, но теряют их, как только становятся набором отдельно звучащих нот.
А.ТОЙНБИ
Жизнь современного общества сложна -- тысячи процессов, затрагивающих судьбы миллионов людей, разворачиваются на разных временных и пространственных масштабах. Это наглядно показывает зависимость индекса Доу-Джонса от
времени. Этот наиболее популярный экономический индекс показывает вычисленную по определенным правилам стоимость пакета акций 30 наиболее эффективных американских компаний. Эту зависимость можно сравнить с "кардиограммой" мировой экономики. Интервал характерных времен этой зависимости простирается от минут до десятилетий. Именно поэтому выделить параметры порядка очень нелегко. Однако они есть, и роль их весьма велика.
Например, можно выделить наиболее благоприятные годы для основания крупных компаний и время "плохой экономической погоды" для предпринимателей.
В начале развития синергетики основное внимание уделялось "медленным переменным" -- наиболее длительным и масштабным переменным. Немецким теоретиком и одним из создателей синергетики Германом Хакеном был сформулированпринцип подчинения -- наиболее медленные моды подчиняют себе быстрые переменные и, соответственно, представляют собой параметры порядка (и во многих системах это действительно так).
Естественно, в истории и экономике фундаментальные теории вначале сосредотачивали внимание на самых медленных процессах и системах, развивающихся в этих рамках. Для Карла Маркса это были формации, для Арнольда Тойнби -- цивилизации, а для Льва Гумилева -- этносы. Продолжительность полного цикла этногенеза Л. Гумилев оценивал в 1200 лет.
В этой книге в качестве главного объекта анализа рассматриваются техноценозы (или просто ценозы) -- общества с их культурой, технологиями, ресурсами, институтами и способами жизнеустройства. Можно сказать, что это развитие идей выдающегося исследователя В. И. Вернадского, призывающего рассматривать не фрагменты и частности, а целое -- биоценозы. Перенос этого взгляда авторами (что типично для междисциплинарных подходов, для синергетики) на социальные системы, на исторические технологии оказался очень глубоким и плодотворным.
Этот подход позволил снять проблему "курицы и яйца" -- что первично -- основные фонды или социальные институты, наличие технологии или структуры экономики, мораль или кредит. Всё это предстает отдельными сторонами сложной самоорганизованной и саморазвивающейся системы. Культура, мечта и знание определяют направление поисков и создание технологий, те требуют определенной этики, подходящих социальных и экономических структур, "заточенных" под эту технологию и конкретное общество. И то новшество, которое воспринимается и оказывается полезным нововведением и элементом прогресса для одного общества, может оказаться элементом разрушения и деградации для другой социальной структуры...
Развивая марксову материалистическую линию в понимании истории, Авторы фиксируют направление прогресса, его лейтмотив в течение всей предшествующей истории: рост популяции > необходимость расширения экологической ниши > >необходимость осваивать "неудобья" > новые технологии > рост популяции.
Так же как в живой природе, достигнув потолка своей экологической ниши, человечеству приходилось приспосабливаться, отыскивая новые технологии, позволяющие прокормить большее число людей и повысить качество жизни. Приходилось идти из обжитых и благоустроенных мест и осваивать "неудобья", нащупывать новые технологические уклады. И главный вектор развития в пройденном историческом пути -- поиск новых, более мощных источников энергии.
Очень интересен проведенный авторами анализ того, как может входить новая технология, изменяя устоявшийся порядок вещей. Едва появившись, железные дороги многократно увеличили интенсивность перевозок... с помощью других видов транспорта. С одной стороны, огромный объем работы для транспорта, связанный со строительством железных дорог, с подвозом товаров из глубинки к уже проложенным магистралям. С другой стороны, наличие недалекой альтернативы быстро меняет ситуацию на рынке. В определенных фазах кондратьевского цикла экономика очень восприимчива канововведениям. Она ждет и требует инноваций. Судя по всему, нас ждет такой период с 2010 по 2015 г.
Анализируя мировую динамику в рамках выдвинутой ими концепции, авторы проводят прямую аналогию между началом XX и началом XXI в. Оба периода объединяют тенденции к глобализации, к развитию мирового разделения труда. Во многих отношениях в начале ушедшего столетия глобализация была более глубокой. В каждом из периодов мир был однополярным, в очень большой степени зависящим от державы-доминанта. В начале прошлого века эту роль исполняла Великобритания, "над владениями которой никогда не заходило солнце", в начале этого -- США, превратившие весь мир в зону своих жизненных интересов. Диктовать свою волю обеим странам позволяла самая сильная на тот момент экономика и контроль над стратегическими потоками главного энергопродукта эпохи. Тогда -- угля, сейчас -- нефти.
В обоих случаях доминант слабел, а у главного источника углеводородов появились альтернативы, и, соответственно, набирали силу государства-соперники, развивающие иные технологические направления. В начале XX в. это была нефть и ставившие на нее Германия и США, отчасти Россия. В XXI в. выбор происходит на наших глазах. Топливные элементы и электромобили, гигантские проекты солнечной энергетики, в которых предполагается разместить солнечные батареи на тысячах квадратных километрах безлюдных пустынь (серьезный интересный проект, позволяющий радикально изменить энергетический бюджет США, использовав пустыни Аризоны и Невады, выдвинули американские специалисты, в проекте инженеров Европейского сообщества делается ставка на Сахару и другие пустыни Северной Африки), наконец, получение энергии в космосе и передача ее на Землю, биотопливо и иные варианты. Китай, исламский мир, отчасти Европейское сообщество пробуют силы и, очевидно, планируют бросить вызов слабеющему гиганту.
Последним козырем доминанта, теряющего экономические позиции, является оборонная мощь и готовность отстаивать свои интересы силой оружия. Британия тогда, США сейчас были лидерами в разработке и производстве вооружений. Оборонный бюджет Соединенных Штатов уже давно превысил 500 млрд долл. В год, что превосходит расходы на эти цели всех остальных стран мира, вместе взятых . И в этой фазе становится понятно, что большие, вооруженные до зубов армии не являются панацеей, не позволяют решать прежними методами даже задачи регионального уровня. Для Великобритании моментом истины стала Англо-бурская война, для США началом конца может стать Ирак, показывающий кризис американской военной мощи и модели жизнеустройства, предлагаемой этой державой странам третьего мир, а также Афганистан, превращенный в гигантского производителя наркотиков...
Обострение противоречий, борьба угля и нефти привели к двум мировым войнам, преобразовавшим не только политическую карту мир, но и всю нашу реальность. И в XXI в. с 2010 по 2025 г. весьма вероятно, что "последний довод королей" будет пущен в ход. Сложный, чреватый обострением миттельшпиль...
И это дает надежду. Надежду на то, что миру будет не до России. Конечно, если ее не удастся втянуть в войну. Двух выдающихся русских политиков С. Ю. Витте и П. А. Столыпина, радикально отличавшихся по своим взглядам на настоящее и будущее России, объединяла полная уверенность, что ни при каких условиях России нельзя дать втянуть себя в схватку ведущих мировых игроков за место доминанта. Тогда это не удалось...
П. А. Столыпин мечтал о 20 годах мира, которые могут преобразить Россию. Согласимся, что такие возможности у новой России были. Огромное наследство, оставленное советской экономикой, позволяло поддерживать все ключевые отрасли народного хозяйства и начинать модернизацию, выбрав локомотивные направления развития. Благоприятная нефтегазовая конъюнктура давала необходимые средства для закупок оборудования и, наконец, был оборонный комплекс, который не только надежно защищал страну, но и давал экономические и технологические возможности. Это время было безнадежно упущено. На мировом рынке Россия -- вторая экономика мира в прошлом -- превратилась в основном в поставщика нефти, газа и стали... Локомотивные направления так и не были выбраны, а общий вывоз капитала из России за время реформ по разным оценкам составил от 300 млрд до триллиона долларов... Проблемы жизнеобеспечения, которые 20 лет назад можно было отложить, встали в полный рост.
Сейчас для экономического и технологического прорыва у страны осталось 5--7 лет. И в этой ситуации книги, подобные работе Л. Г. Бадалян и В. Ф. Криворотова, нужны как воздух. Они задают тот масштаб, на котором сегодня надо мыслить, отбрасывают расхожие экономические догмы, не соответствующие новой реальности, ясно и жестко формулируют вопросы, на которые миру и России в ближайшие годы предстоит дать ответы. Ведь речь идет ни много ни мало о новом жизнеустройстве, о новом распределении ролей в мировой системе.
Очень удачна использованная авторами форма, опирающаяся на диалог, на вопросы, которые задавались им в ходе выступлений. И книга не только дает ответы, но и заставляет вновь и вновь ставить вопросы, касающиеся перспектив человечества.
Наверно, стоит обратить внимание на некоторые их них.
В работах, помогающих заглянуть в будущее, в математической истории очень часто возникает проблема -- насколько новым является мир, в котором мы живем, и насколько неожиданным станет ожидающее нас будущее. Насколько оправдана экстраполяция и поучительно прошлое?
В самом деле, оглянемся назад. Логика экономических циклов (Кондратьева, Китчена, Жюгляра, Кузнеца) прекрасно работала в качестве инструментов прогноза. Например, нынешний кризис был предсказан, исходя из циклических закономерностей и исторических аналогов, сотрудниками Института мировой экономики и международных отношений профессорами В. И. Пантиным и В. В. Лапкиным 4 года назад. Выпущена книга, но это совсем не означает, что она была своевременно прочитана, понята и принята во внимание.
Однако на фоне роста макроэкономических показателей эти циклы (которые интересно и глубоко анализируются и в этой книге) -- лишь малые колебания. Да, они связаны с войнами, кризисами, переделами сфер влияния, успехами и поражениями экономических субъектов. Но, с другой стороны, это малая рябь на фоне экономического океана.
Но в последние десятилетия меняется сам фон -- гигантские изменения связаны с самим океаном. Резко, на протяжении жизни одного поколения, изменились законы роста населения Земли. Происходит глобальный демографический переход. Отличие от прежней траектории, имевшей место в течение десятков веков, уже достигло 2 млрд человек. Тот же слом прежней тенденции показывает и валовой внутренний продукт мира.
Время экстенсивного развития кончилось. В соответствии с моделью С. П. Капицы и работами других исследователей, численность населения мира стабилизируется на уровне от 9 млрд человек, по одним оценкам, и до 14 млрд по другим. Развивая этот подход и опираясь на классические макроэкономические теории, А. А. Акаев предсказывает в будущем и стабилизацию глобального валового продукта на уровне 130 трлн долл. -- всего лишь вдвое больше нынешнего. Видимо, можно очертить границы и для энерговооруженности человечества. Рост вширь кончился. Каким же будет следующее магистральное направление развития (представить человечество без какого-либо развития пока не удается)? Будет ли та историческая логика, следующая из теории ценозов или структурно-демографической теории, действовать "на том берегу"?
Есть некоторая аналогия между идеями синергетики, развивающимися в контексте естественных наук, и нынешней ситуацией. Около 30 лет в ИПм под руководством С. П. Курдюмова развивалась теория режимов с обострением -- таких режимов, при которых одна или несколько величин, характеризующих систему, неограниченно возрастают за ограниченное время, называемое временем обострения. Такие режимы рассматривались как приближенное описание быстропротекающих, взрывных процессов в теории горения и взрыва, химической кинетике, физике плазмы, лазерной термохимии. Такая неустойчивость оказалась очень интересной и типичной для систем с положительной обратной связью. Но при приближении к моменту обострения и, условно говоря, за ним всё менялось. Начинали играть свои роли разные механизмы ограничения и стабилизации, вступали в игру другие факторы, менялись характерные масштабы. "Заглянуть за момент обострения" (по выражению одного из создателей прикладной математики XX в., академика А. Н. Тихонова) оказывалось непросто.
В конце XX в. рядом демографов, включая профессор С. П. Капицу, было понято, что в течение по крайней мере 100 тыс. лет численность людей росла в режиме с обострением. Она росла по так называемому гиперболическому закону N(t) = 1 / (tf - t), гдеN -- численность человечества, млрд, t - время, tf приблизительно равно 2005 г., N(t) => oo при t => tf. И на протяжении жизни одного (живущего сейчас) поколения этот закон меняется. Скорость роста резко уменьшается, происходит глобальный демографический переход. Подчеркнем, что это процесс, масштаб которого трудно представить. Мы очень близки к моменту обострения.
Нет пророка в своем отечестве, и ученые разных стран реже, чем хотелось бы, читают и воспринимают идеи друг друга.Момент обострения определяет особенность или сингулярность в решении некоторого уравнения. Осознание, что мир движется к точке сингулярности и что именно это -- главное сегодня, в последние годы пришло и на Запад.
В 2009 г. известным изобретателем и футурологом Рэймондом Курцвейлем в Кремниевой долине был создан Университет сингулярности, в котором готовят руководителей компаний и технических директоров, кому предстоит столкнуться с новой реальностью. Студентам преподаются прогнозирование, робототехника, нано- и биотехнологии, финансы, ряд других дисциплин. Примечательно, что спонсорами этого проекта выступило аэрокосмическое агентство США -- NASA -- и одна из наиболее успешных фирм, предлагающих интернет-ресурсы, -- Google. Тем не менее, судя по замыслу этого университета и по книге самого Р. Курцвейля "Вблизи сингулярности", путь в будущее связывается с новым поиском технологий производства, управления, новой медициной и природопользованием — с локомотивными технологиями следующего кондратьевского цикла (с сохранением в общем-то нынешней социальной, экономической, геополитической логики развития человечества). Заметим, что периодизация техноценозов с их доминантами, представленная в книге, отлично согласуется с идеей сингулярности. На рисунке видно, что периоды "исторического времени" сокращаются в геометрической прогрессии, что типично для режимов с обострением.
Взгляд Л. Г. Бадалян и В. Ф. Криворотова представляется гораздо более глубоким и радикальным. В соответствии с их логикой, речь идет о новом техноценозе, новых территориях, которые прежде рассматривались как "неудобья", "кладовые" или "стратегические запасы на черный день", новом типе жизнеустройства, социальных институтов, новых смыслов, ценностей, идеологии. И здесь у России есть шанс. Можно сказать, что мир ждет от нас не энергоносителей, а нового образа будущего прорыва в новую реальность.
Есть еще более радикальная постановка проблемы, которую рассматривает известный российский политолог, философ, аналитик С.. Кургинян. Эта бифуркация, к которой подошло человечество, по его мысли, гораздо глубже. Она связана с тем, сохранится ли человечество как единое целое, с возможностью трансформации не только общества, но и самого человека.
И тут также открывается несколько путей. Первый вариант -- человечество сохраняется как целое, переходит на новый уровень на основе триединства "новый человек -- новый гуманизм -- история как сверхценность".
Второй вариант -- возникает "новый человек", сверхчеловек без нового гуманизма и истории. Этот вариант осмысливался и начал реализовываться в Третьем рейхе. Третий путь связан с расщеплением человечества как вида. Фантасты подробно обсуждали этот вариант в XX в. (например, "Волны гасят ветер" братьев Стругацких и романы других авторов, вероятно, не осознавших, что будущее окажется так близко). В этом варианте возрождается даже не колониальное устройство (у колоний есть надежда вырваться из своего подчиненного, униженного состояния, и иногда им это удавалось), вариант "многоэтажного мира" -- новая сословность, новые касты, новые империи. То, о чем с тревогой и ужасом писал О. Шпенглер в "Закате Европы" в начале XX в., как о мрачной перспективе начала следующего, нашего века.
Для полноты картины можно добавить сценарий, который аналитики иногда называют "стратегическим хаосом", когда управляемость теряется и наступает, по выражению С. Лема, "время жестоких чудес". И, конечно, теплится мысль, надежда, ощущение, что ничего радикально не произойдет, и все будет примерно так же, как было...
Но нынешний кризис -- далекие раскаты грома перед будущей бурей -- развеивает эти надежды. Впрочем, к оптимистам (исходя из демографического императива), относится С. П. Капица, утверждающий, что "зона турбулентности" человечеством уже пройдена и что вероятность мировой войны сейчас ниже, чем когда-либо.
Л. Г. Бадалян и В. Ф. Криворотов полагают, что человек в обозримом будущем останется "человеком экономическим" – homo economicus, а не станет чем-то совсем иным. Например, homo ludens -- человеком играющим.
Да и есть ли основания думать, что за точкой сингулярности?! Может быть, все будет совсем не так, как сейчас. Видимо, есть, и их становится всё больше. На слуху исследования и результаты, относящиеся к сфере технологий. На мой взгляд, товары, услуги, удобства здесь вторичны. Открывается возможность модификации человека, которого подобно компьютеру можно будет "разогнать". На этом витке эволюция может оказаться в руках человечества. Это открывает двери в сказку, и совсем неочевидно, что в добрую.
Экономику -- хозяйство -- рассматривали и обычно трактуют как ведущую или даже главную переменную в истории (вспомним исторический материализм, выдвигающий на передний план коллизии между производительными силами и производственными отношениями).
Однако посмотрим, к примеру, на изменение структуры экономики США в течение века. Тенденция просматривается очень ясно. Сегодня, чтобы прокормить страну, достаточно усилий 2-х человек из каждых ста. Пусть еще 10--15 человек заняты в сфере реального производства. Еще 3--4 человека ими управляют. Что же делают остальные? Судя по рисунку, общество занимает их в сфере услуг и работы с информацией. И то и другое с большой натяжкой может быть отнесено к экономике... М. Вебер -- один из создателей социологии -- на рубеже XX в. писал о праздном классе. Но то же самое еще с большим основанием может быть отнесено к большей части современных обществ. Телевидение, компьютеры, Интернет -- важнейшие изобретения -- оказались идеальными средствами для "убивания времени" миллиардов людей. И тут, судя по всему, экономика начинает отходить на задний план. Но как быстро это произойдет?
"Предупрежден -- следовательно, вооружен" -- гласит расхожая мудрость. Книга, которую вы держите в руках, предупреждает о многом, помогает подготовиться к будущему. И это тоже дает надежду.

 Об авторах:

Лусине Гайковна БАДАЛЯН
Кандидат физико-математических наук, президент компании "Millennium Workshop" (США). Автор более 50 печатных работ, в числе которых статьи в социологической энциклопедии, две коллективные монографии, а также цикл статей в журнале "Экономические стратегии".

Виктор Федорович КРИВОРОТОВ
Кандидат физико-математических наук, вице-президент компании "Millennium Workshop" (США). Автор более 60 печатных работ.

Редактор книги Г. Малинецкий