1994-й год. Хмурый ноябрь. 17.00. Я выползаю из четвертого корпуса Саратовского государственного университета. Лекции шли весь день. После них накинули какие-то дополнительные занятия. Я весь день старательно скрипела ручкой и внимала. Внимала Светлане Эмильевне, которая картавит (но читает курс современного русского языка), внимала Наталье Семеновне (которая не знает полного имени Катилины, но долбает нас латинским языком). Одним словом, трудный день был. И голодный.
У меня назначена встреча. С бойфрендом. Он подойдет к главному входу четвертого корпуса. Но это случится только через 20 минут. А день был голодный. Я плетусь к продавцу хот-догов. Их еще в 1994-м продавали. Зактанные в три полушубка тетки прятались за металлическими бендежками. Над ними высились горы белых булок (или они хранились в обычном пакете? Эх, чего только не вспомнишь ради красного словца), а на круглой трубчатой печке жарились сосиски. Тетка ловко хватала булку, предварительно разрезанную пополам (или в 1994 они еще их сами надрезали?), нашпиговывла ее луком, укладывала на него сочащуюся соевой жидкостью сосиску, щедро поливала ее кетчупом, майонезом и горчицей...И вот. Обед готов. Садитесь жрать, пожалуйста.
Мда. Отвратительная штука. Что тетка, что булка, что сосиска, что кетчуп. Но в 1994-м другой еды не было.
И вот стою я около главного входа четвертого корпуса, уныло жую чертов хот-дог, сама себе не рада. И тут появляется бойфренд. Сережа-морожа. Выглядит свежо. Глаза сверкают. Весь в зеленом. Подтянут, в форме и при галстуке (тоже, кажется зеленом). Будущий блестящий офицер, защитнег родины от супостатов...Как и полагается, заходит со спины и передо мной возникает совершенно внезапно. Строгий и неулыбчивый. Цукерброд сразу же перестает лезть мне в рот
- Ччто это ты делаешь? - негромко, но вестко вопрошает он, - хот-дог ешь?!
- аааа..дда, - мямлю я, - может и ты хочешь? - протягиваю ему остатки булки.
Сережа-морожа в страхе отшатывается. У меня даже возникает мысль, что он сейчас вот так плашмя, на спину и свалится. Прямо в ноябрьскую грязь.
- Выкинь его! - хрипит морожа, да с такой отчаянной интонацией, буд-то не хот-дог у меня в руке, а кубок Екатерины Медичи. - Немедленно выкинь!
Тогда я еще слушалась людей в форме. Хот-дог летит в мусорку. Сережа моментально приходит в себя, снимает с моего воротника невидимую крошку и интимно сообщает:
- Лера, больше никогда не ешь на улице. Это неприлично.
Чтобы вы думали? Правилу этому я следую до сих пор.
Правда иногда удается расслабиться. Но происходит это только в тех местах, где нет теток, шаурмы и прочих беляшей.
То есть там, где нас нет. Там где уличная еда выглядит на порядок аппетитнее.
Там я понимаю, что моржа был дураг. Потому что не видел мир.
[700x442]
где как и что едят приличные люди