"Как тонко имя Черубины..."

http://za-za.net/kak-tonko-imya-cherubiny/

"Марина Цветаева и её адресаты". Часть 3.

http://gostinaya.net/?p=17040

http://promegalit.ru/public/20970_natalija_kravchenko_zima_nashej_ljubvi.html

Зима нашей любви: http://7i.7iskusstv.com/2018-nomer5-kravchenko/

Марина Цветаева и её адресаты. Часть 2.

http://gostinaya.net/?p=16671

Друг — это другое Я любящего

Сколько томов написано о любви, но очень мало — о дружбе. Принято считать, что это — недолюбовь, некий бледный оттиск её,  - «я вся — любовь, и мягкий хлеб дарёной дружбы мне не нужен!» - запальчиво воскликнула Цветаева, и этот выкрик тотчас стал ещё одним «воплем женщин всех времён», не признававших в сердечных вещах компромисса.

Aeternum vale! В путь иной 
Меня ведет иная твердость. 
Меж нами вечною стеной 
Неумолимо встала — гордость.

1 Прощай навеки (лат.) 

Дружба — суррогат любви, для любящего эта подмена унизительна, она равносильна камню, положенному в ладонь вместо хлеба.
С другой стороны, дружба — это что-то из школьного пионерского детства, что-то инфантильное, дворовое, мушкетёрское… Словом, то, что остаётся в далёком прошлом, за чертой взрослой серьёзной жизни. А между тем это не так! Мне хочется реабилитировать это затёртое слово, это прекрасное понятие, заглянуть в глубину его смыслов, доказать его самоценность.
«Без друзей меня чуть-чуть, а с друзьями много» - наивные слова этой детской песенки не так уж далеки от истины. Что такое дружба? Как её понимали великие писатели, поэты, мыслители, философы?
Согласно определению в толковом словаре Ожегова, «дружба – это отношения высокой степени близости, которые базируются на глубоком доверии, взаимной привязанности, общих интересах и взглядах».
Для дружбы не важны возраст, пол, внешность и социальное положение, ей не нужен секс, не свойственна ревность, она не может быть безответной, неразделённой.
«Любовь может быть неразделенной. Дружба — никогда», - писал Януш Вишневский.  И это одно из важных её преимуществ. 
Истинные дружеские чувства всегда взаимны. Часто говорят: «Друзья – это семья, которую выбираем мы сами».
Дружба — это тоже любовь, но любовь, которая «не ищет своего», то есть самого высокого порядка. Христианство наделяет дружбу таким понятием, как «любящая доброта». Дружеские отношения — это отношения любви и братства. Другими словами, друзья ощущают по отношению друг к другу практически кровную связь.

Вспоминается два определения дружбы, на первый взгляд противоречащие друг другу. С одной стороны «Друг есть действие», как считала Марина Цветаева, и ценность дружбы определяется делами, конкретной заботой и помощью. («Все эти цветы, и письма, и лирические интермедии не стоят вовремя зачиненной рубашки» (из письма А. Бахраху от 25.07.1923. )  С другой — по мнению Тютчева, "использовать дружеские отношения для своих личных нужд - это всё равно что кроить панталоны из холста Рафаэля».
До сих пор не решила, кто из них более прав. Наверное, всё зависит от того, о ком идёт речь, если о другом — то Цветаева, если о себе — то Тютчев.

Если любовь редко длится долго, то отличительной чертой дружбы является её стабильность и долговременность, порой она длится на протяжении всей жизни. И если сохранить любовь не всегда во власти человека, как бы он сам ни любил, многое тут от него не зависит, то долгосрочность дружбы определяют личные качества людей, такие, как верность, искренний интерес к жизни друга, умение выслушать и поддержать в трудную минуту, прийти на помощь по первому зову.
Есть ещё такое определение: «Настоящий друг — это человек, которому можно позвонить в четыре часа утра».

В свое время Владимир Высоцкий ёмко сформулировал понятие «дружба»: «Когда можно сказать человеку всё, даже самое отвратительное, о себе».

«Другом является такой человек, с которым я могу быть искренним. В его присутствии я могу думать вслух», - писал Ралф Эмерсон.

«Друг - человек, который знает о нас всё и тем не менее любит нас», - уверял  Элберт Хаббард.

«Дружба — это когда с человеком хорошо просто так» (Юрий Нагибин).

Аристотель считал, что друзья есть то благо, которым в числе прочих должен обладать счастливый человек, целью дружбы

http://za-za.net/proshhanie/

Новая публикация в "Зарубежных Задворках"
 

Последний день поэта.

Часть пятая (Ходасевич, Поплавский, Елагин)

http://za-za.net/posledniy-den-poeta-chast-pyataya/

http://za-za.net/wp-content/uploads/2018/03/za-za-45.pdf

Последний день поэта. Часть четвёртая.

(Фёдор Сологуб, Игорь Северянин, Георгий Иванов):

http://za-za.net/10089-2/

Моя публикация в нём: "Марина Цветаева и её адресаты. Часть первая".

http://gostinaya.net/?p=16422

Моя подборка в нём: http://za-za.net/ya-padayu-no-ya-eshhe-lechu/comment-page-1/#comment-20666

Эссе "Последний день поэта": http://za-za.net/posledniy-den-poeta-chast-pervaya-i-annenskiy-a-grigorev-k-balmont/

Вышел февральский выпуск журнала "Гостиная" "Тень города".

Моя публикация в нём: http://gostinaya.net/?p=16245

А.П.ЧЕХОВ 

"ШУТОЧКА"

Ясный зимний полдень... Мороз крепок, трещит, и у Наденьки, которая
держит меня под руку, покрываются серебристым инеем кудри на висках и пушок
над верхней губой. Мы стоим на высокой горе. От наших ног до самой земли
тянется покатая плоскость, в которую солнце глядится, как в зеркало. Возле
нас маленькие санки, обитые яркокрасным сукном.
-- Съедемте вниз, Надежда Петровна! -- умоляю я.--Один только раз!
Уверяю вас, мы останемся целы и невредимы.
Но Наденька боится. Все пространство от ее маленьких калош до конца
ледяной горы кажется ей страшной, неизмеримо глубокой пропастью. У нее
замирает дух и прерывается дыхание, когда она глядит вниз, когда я только
предлагаю сесть в санки, но что же будет, если она рискнет полететь в
пропасть! Она умрет, сойдет с ума.
-- Умоляю вас! -- говорю я.-- Не надо бояться! Поймите же, это
малодушие, трусость!
Наденька, наконец, уступает, и я по лицу вижу, что она уступает с
опасностью для жизни. Я сажаю ее, бледную, дрожащую, в санки, обхватываю
рукой и вместе с нею низвергаюсь в бездну.
Санки летят, как пуля. Рассекаемый воздух бьет в лицо, ревет, свистит в
ушах, рвет, больно щиплет от злости, хочет сорвать с плеч голову. От напора
ветра
нет сил дышать. Кажется, сам дьявол обхватил нас лапами и с ревом тащит
в ад. Окружающие предметы сливаются в одну длинную, стремительно бегущую
полосу... Вот-вот еще мгновение, и кажется,-- мы погибнем!
-- Я люблю вас, Надя! -- говорю я вполголоса. Санки начинают бежать все
тише и тише, рев ветра и жужжанье полозьев не так уже страшны, дыхание
перестает замирать, и мы, наконец, внизу. Наденька ни жива ни мертва. Она
бледна, едва дышит... Я помогаю ей подняться.
-- Ни за что в другой раз не поеду,-- говорит она, глядя на меня
широкими, полными ужаса глазами.-- Ни за что на свете! Я едва не умерла!
Немного погодя она приходит в себя и уже вопросительно заглядывает мне
в глаза: я ли сказал те четыре слова, или же они только послышались ей в
шуме вихря? А я стою возле нее, курю и внимательно рассматриваю свою
перчатку.
Она берет меня под руку, и мы долго гуляем около горы. Загадка, видимо,
не дает ей покою. Были сказаны те слова или нет? Да или нет? Да или нет? Это
вопрос самолюбия, чести, жизни, счастья, вопрос очень важный, самый важный
на свете. Наденька нетерпеливо, грустно, проникающим взором заглядывает мне
в лицо, отвечает невпопад, ждет, не заговорю ли я. О, какая игра на этом
милом лице, какая игра! Я вижу, она борется с собой, ей нужно что-то
сказать, о чем-то спросить, но она не находит слов, ей неловко, страшно,
мешает радость...
-- Знаете что? -- говорит она, не глядя на меня.
-- Что? -- спрашиваю я.
-- Давайте еще раз... прокатим.
Мы взбираемся по лестнице на гору. Опять я сажаю бледную, дрожащую
Наденьку в санки, опять мы летим в страшную пропасть, опять ревет ветер и
жужжат полозья, и опять при самом сильном и шумном разлете санок я говорю
вполголоса:
-- Я люблю вас, Наденька!
Когда санки останавливаются, Наденька окидывает взглядом гору, по
которой мы только что катили, потом
долго всматривается в мое лицо, вслушивается в мой голос, равнодушный и
бесстрастный, и вся, вся, даже муфта и башлык ее, вся ее фигурка выражают
крайнее недоумение. И на лице у нее написано:
"В чем же дело? Кто произнес те слова? Он, или мне только послышалось?"
Эта неизвестность беспокоит ее, выводит из терпения. Бедная девочка не
отвечает на вопросы, хмурится, готова заплакать.
-- Не пойти ли нам домой? -- спрашиваю я.
-- А мне... мне нравится это катанье,-- говорит она краснея.-- Не
проехаться ли нам еще раз?
Ей "нравится" это катанье, а между тем, садясь в санки, она, как и в те
разы, бледна, еле дышит от страха, дрожит.
Мы спускаемся в третий раз, и я вижу, как она смотрит мне в лицо,
следит за моими губами. Но я прикладываю к губам платок, кашляю и, когда
достигаем середины горы, успеваю вымолвить:
-- Я люблю вас, Надя!
И загадка остается загадкой! Наденька молчит, о чем-то думает... Я
провожаю ее с катка домой, она старается идти тише, замедляет шаги и все
ждет, не скажу ли я ей тех слов. И я вижу, как страдает ее душа, как она
делает усилия над собой, чтобы не сказать:
"Не может же быть, чтоб их говорил ветер! И я не хочу, чтобы это
говорил ветер!"
На другой день утром я получаю

Вышел новогодний выпуск литературно-художественного журнала "Гостиная" "Январские огни"

[524x347]

Моя публикация в нём: http://gostinaya.net/?p=15815

Остановка

[550x365]

http://za-za.net/ostanovka/

[452x256]

Эссе "Последнее стихотворение": http://gostinaya.net/?p=15389

"Пусть будет это лето":  

 http://zolotoeruno.org/avtory/natalija_kravchenkon...otvorenija_publikatsija_5.aspx

[450x420]

В 1880- годы творчество Льва Толстого пережило трансформацию. Переворот в сознании писателя отразился и в его произведениях, прежде всего в переживаниях персонажей, в том духовном прозрении, которое меняет их жизнь. Подобные герои занимают центральное место в таких творениях, как "Смерть Ивана Ильича" (1884-1886), "Крейцерова соната" (повесть, написанная в 1887-1889), "Отец Сергий" (1890-1898), драма "Живой труп" (начатая в 1900, оставшаяся незавершенной), а также рассказ "После бала" (1903).

Лев Толстой и Максим Горький

[600x417]
Риву Балясную (1911-1980) трудно отнести к крупным представителям советской еврейской поэзии. Ее лирика часто вторична, часто могла бы быть написана на любом языке народов СССР. Однако мы включили ее в состав антологии в связи с редкой особенностью ее биографии. Она не попала в ГУЛАГ, не проходила похоже даже свидетелем на соответствующих процессах. Именно поэтому в ее стихах отразились чувства и переживания множества советских евреев – чувства, которые искали своего выхода. В ее случае – выхода в стихах.