почувствовать имя твое
с утра на губах,
губами катать
как два нераздельные вздоха
Янне Теенемяа
Арсений Тарковский
музе
Мало мне воздуха, мало мне хлеба,
Льды, как сорочку, сорвать бы мне с плеч,
В горло вобрать бы лучистое небо,
Между двумя океанами лечь,
Под ноги лечь у тебя на дороге
Звездной песчинкою в звездный песок,
Чтоб над тобою крылатые боги
Перелетали с цветка на цветок.
Ты бы могла появиться и раньше
И приоткрыть мне твою высоту,
Раньше могли бы твои великанши
Книгу твою развернуть на лету,
Раньше могла бы ты новое имя
Мне подобрать на своем языке, –
Вспыхнуть бы мне под стопами твоими
И навсегда затеряться в песке.
Яна Арсанова & Янне Тыынемяа
Из Любовь. До востребования
она
Иди ко мне! Забудь свой страх.
И с губ моих отведай яд…
Ведь то, что снилось в сладких снах
Мои объятия хранят.
Я отравлю тебя собой,
Навеки заберу покой.
Иди ко мне, далекий мой!
Иди ко мне…
она
Если бы только знать
Правду, скрытую в снах!
Имя твое – печать
На ледяных губах…
Горечь сомнений прочь
Я отмету с пути.
В полную тайны ночь
Тихо шепну: Приди…
Теплым дыханьем свеч
Руки мои согрей.
Жизнь помоги сберечь
На перекрестке дней.
Сердце свое не прячь
И не считай дорог…
Равно – и смех, и плач
Канули между строк…
он
Знаешь ли ты закон
О пpитяженьи душ?
Все, что возможно знать,
Буквами вбито в лист.
Знаю: тебе летать,
Не опускаясь вниз.
Трогаю строк курсив,
Лепишь слова, как воск.
Стоит ли нам грустить?
Пусть будет все всерьез.
Дни пролетят, века?
Тронет колени дрожь…
Ты ли, моя Мечта,
Вечно вдали живешь?
Мысль эта, как недуг,
Даже рождает злость.
Только стучит: «а вдруг»,
Только живет: «авось»…
имя твоё – по жизни несу
имя твоё окунулось в росу
имя твоё это солнца лучи
имя твоё – отразилось в ночи
имя твоё это синий туман
имя твоё это вечный обман
имя твоё как любовный стон
имя твоё – рождества перезвон
имя твоё это осени слезы
имя твоё тихо шепчут березы
если же вместе не быть нам
имя твоё – никогда не отдам
Ищите такого любовника, который бы становился
лучше с каждым днем, восторг от которого был бы
все более ярким, а доверие к которому росло бы
вопреки невзгодам.
Ричард Бах «Мост через вечность»
Нам бы в пути помогали герои и боги.
Я бы учился любить тебя верно и тихо,
гладил бы волосы, трогал бы тонкие ноги…
Андрей Дитцель
Сергей Шестаков
Из «20 коротких стихотворений о любви»
…
…солнце остановилось где-то меж двух америк,
зябко расколотому надвое небосводу,
рыбы в рыбьей тоске выбрасываются на берег,
человек в человечьей медленно погружается в воду…
4
пока она произносит в трубку: не помню, уже давно,
человек на том конце провода становится декабрём, и, почуяв стужу,
его соседка в квартире слева захлопывает окно,
распускает волосы, приглушает свет, безмятежно мужу
говорит: какая ранняя в этом году зима…
пока не сойдут снега, они будут любить друг друга,
изредка вслушиваясь, как за стеною в квартире справа бормочет тьма,
или в очередь воет вьюга…
5
что остаётся от синих, от синих глаз –
небо июльское, тихий весенний луг,
в изгороди высокой секретный лаз,
в тайное подземелье запретный люк,
что от чёрных волос остаётся – степная пыль,
холод под ложечкой, пряжа, веретено,
низкий туман по утрам, ввечеру теплынь,
и в пустоту распахнутое окно…
…
ЗЫ Кажется, какие-то из этих строк уже здесь звучали. Или раньше… Но это, также кажется, не страшно. Ведь правда?..
Почти закончили общими усилиями разбирать комнату. Повыкидывали массу всего. Ненужного уже и то, что, как представляется, могло бы и понадобиться… а, может, и не могло бы… Но все равно повыкидывали. А часть сложили в махонькую комнатенку, отгороженную в той комнатке, где я нонче «сижу». И где скоро мы будем «сидеть» вместе с Наташкой. Потому в той махонькой комнатенке теперь «всё самое нужное из ненужного» расставлено по полочкам и… свалено в высокую кучу посерёдке… Дверь, однако, закрывается.
А теперь посмотри, как сейчас выглядит моя лабораторная комната. Для сравнения – то, как она выглядела 01.08.2012 (был такой пост в мейловском блоге, если помнишь – путешествие по коридорам института и в отремонтированной комнате)
теперь… и раньше
Я – …
Памятник собственной силе хотения
Быть с тобой рядом, о радость моя,
В твой день рождения.
Ася Анистратенко
запуская в детство боулинговые шары,
отмечая свой день рождения, на досуге,
замечаешь, что время катится не с горы,
а навстречу ей…
Елена Максина
Сергей Сутулов-Катеринич
притча о небе, море и поэтах
Гордая птаха горлинка
Каждому в день рождения
Дарит – на радость, горе ли?! –
Странные откровения…
–Ты проживешь более,
А повезёт – баловнем…
Вольному – море!
Добела
Выскобли рёбра палубы.
Он проплывёт более –
Век под чужим именем…
Вольному – волны!
Больно ли
Парус лечить ливнями?!
Буквы сечёт розгами.
Манит строку пряником.
Рифмы – твои козыри.
Ритмы – его праздники.
Ты пролетишь далее:
Вольному –
крылья времени…
Южному небу Италии
Нужен щелчок по темени.
Он проживёт менее –
Паспорт прожжён пламенем…
И прослывёт гением
Старой, как сон, Германии.
Ты просвистишь – ахают.
Он запоёт «Отче…»
И
Вас засмеют пахари,
Но вознесут зодчие…
Одиночество – паук,
Ткущий женщинам вуали.
Виктория Измайлова
Время кончилось. Птица кукушка
замолчала и впала в тоску…
Александр Габриэль
Эдуард Побужанский
одиночество
В этом доме –
снова чистом и пустом –
слышно, как в шкафу
на выходной рубашке
вянут маки…
В подбородок смотрит стол
мутным глазом
недопитой
битой чашки…
© http://www.netslova.ru/pobuzhansky/otchuzhdenie.html
Андрей Мадисон
* * *
Когда сливает одиночество
В меня помои неутешности
И отливают кровохарканьем
Обои ординарной внешности,
Я запираюсь в храме склонности
К настоянной на травах бренности –
Так, чтоб безвыходно опомниться
Сиротством закулисной бедности.
Зачем мне верить в относительность
Привязанности к абсолютному? –
Моя потребность невзыскательна:
Предаться отрезвленью лютому
И вынести из храма верное,
Неизменяющее с чувствами,
Расположенье к одинакости
На одиночестве прокрустовом.
Евгений Орлов
* * *
я – наше поколение зимы
и незаметно стал одним из многих
чьи дни как пять копеек сочтены
метрошным турникетом однобоким
я – наше поколение читать
в пролетах между станциями Хэма
(интеллигентно в голову не брать
старушечьи попытки отодрать
от старика и моря и сиденья)
я – наше поколение мечтать
на кухне в одноклеточном угаре
когда-нибудь куда-нибудь слетать
хотя бы с принцем маленьким напару
хотя бы даже с пешковым – на парму
а может с маргаритой – из окна…
(российская империя – тюрьма
тогда еще не пели под гитару)
я – наше поколение тоски
Цветаевой – по горю
по простоте – у Пастернака
и разные куски
замысловатых музык и картин
сводить в один но искренний спектакль –
трагедию! – где учишься грустить
и даже тихо очень тихо плакать…
я – наше поколение – любить
(не лапать по загаженным подъездам
а с расстоянья) чаще – безнадежно
от обожанья слов не находить
любить тебя «так искренно, так нежно
как дай Вам бог» хоть раз любимой быть!
и быть вообще хоть как-нибудь любимой!
в отсутствии
людей
прошедших мимо
метрошных турникетов
может быть
однажды встретимся
в вагонной суматохе
ты – ваше поколение весны
и незаметно станешь ты одной
из многих
чьи дни…
Как день легко уходит в ночь,
Так лето – в Лету.
Едва придет, стремится прочь
И лета – нету.
Еще оно шумит грозой
Варенье варит,
В него вдувая жизни соль
И вдруг – в гербарий…
И вот лежат промеж страниц
Прожилки судеб,
Лишь отпечатки чьих-то лиц –
А чьих – забудем.
Потом, когда-нибудь зимой
Припомним этот
Ушедший шум и град, и зной,
И значит лето
Вернет в каком-нибудь году
Огонь желаний,
И бронзою замрет в саду
Воспоминаний…
Юнна Мориц
[600x413]
Худжник: Наталья Тур - Душистое варенье
Как живет настоящая фея
У феи – домик на лужайке,
Там – гномик в трусиках и майке,
И гном в очках и в бороде
Играет всем на балалайке.
У феи варится варенье
Из чайной розы и сирени,
Из лилий, мяты и шалфея
В саду варенье варит фея.
Зимой приятно у камина,
Когда вовсю трещат морозы,
Поесть варенья из жасмина,
Фиалки, ландыша, мимозы.
А фея в платье из пушинки
Заваривает чай в кувшинке
И льет не в чашки, не в стаканы,
А в колокольчики, в тюльпаны.
И в этой чайной обстановке
Танцуют все без остановки,
А гномик на вишневой будке
Играет танец незабудки.
William Shakespeare
While thou dost breathe, that pour'st into my verse
Thine own sweet argument, too excellent
For every vulgar paper to rehearse?
О give thyself the thanks if aught in me
Worthy perusal stand against thy sight,
For who's so dumb that cannot write to thee,
When thou thyself dost give invention light?
Be thou the tenth Muse, ten times more in worth
Than those old nine which rhymers invocate,
And he that calls on thee, let him bring forth
Eternal numbers to outlive long date.
If my slight Muse do please these curious days,
The pain be mine, but thine shall be the praise.
Как бедной Музе выдумать сюжет,
Чтоб красоту твою в стихах излить,
Ты так прекрасна, сможет ли поэт
Все на простой бумаге повторить?
Благодари себя, коль я опять
Для тех могу создать чудесный стих,
Чья немота не может описать
Всей красоты прелестных глаз твоих.
Десятой Музой будь и в десять раз
Прекраснее известных девяти,
Нам радости неси за часом час
И в вечности их сможешь превзойти.
Коль ты согласна Музой стать моей,
Живи в хвале до окончанья дней.
У Музы ли моей не хватит для стихов
Предмета, если ты даруешь им дыханье,
Настолько чудное, что для простых листов
Бумаги тягостно такое содержанье?
О, благодарна будь себе, себе одной,
Когда в моих стихах ты что-нибудь отметишь,
И кто настолько нем, чтобы не петь со мной,
Когда сама, как мысль высокая, ты светишь?
Десятой Музой будь, будь выше в десять раз
Тех старых девяти, знакомых всем поэтам,
И песни чудные внуши им в добрый час,
Чтобы не старились те песни в мире этом.
Пусть с этой Музою стяжал успех и я,
Здесь труд созданья мой, а слава вся – твоя.
Перевод Константина Случевского
От первых слёз до первой седины –
Мы все нелёгкий этот путь проходим
Тоскуя, сомневаясь, колобродя,
Не зная настоящему цены…
От первых слёз до первой седины,
От крика до нетающего снега…
Уже под горку поползла телега.
Друзьям, врагам и Богу не нужны.
От первых слёз до первой седины.
Нам зеркала давненько врать устали.
Кружатся, словно вороны, печали –
И осень… Доживём ли до весны?
…
Курю в рукав, в холодный выйдя тамбур.
Казённые на личных письмах штампы.
Да, тридцать восемь – время авантюр!
Что дальше? Гимнастёрка да шинель.
И снова в путь, коль высохли портянки.
А из чудес мне б – скатерть-самобранку…
И где он, мой сороковой апрель?
А в чистом поле или у стены
Я с рельс сойду – почти неважно, братцы!
Воскресну, если очень постараться,
От первых слёз до первой седины…
Как много в мире несогласных букв,
а я тебя, единственную, помню.
Александр Кабанов
[562x600]
Художник: Paul Knight
* * *
Глаза небесные и волосы ржаные,
И спим на разных мы теперь материках…
Лет через тридцать наши связи кружевные
Откроются в моих черновиках,
В картинах, спрятанных в местечки потайные.
Ищи внимательно, поройся в облаках, –
И плюй на то, что говорят иные…
Юнна Мориц ©
Андрей Баранов
13-я глава
любовь не выбирает
не стонет не хандрит
предателей карает
над мёртвыми скорбит
любовь не знает выгод
не ведает преград
идти путём ошибок
за нею всякий рад
но далеко не каждый
дойдёт до двери той
где пламенные стражи
хранят её покой
где вечен день весенний
где смерти больше нет
где заливает сени
янтарный лунный свет
где ты увидишь снова
всех тех кого любил
и вдруг обрящешь слово
и станешь шестикрыл
…И черного коня,
и взгляд, печалью
сокрытый – от меня –
как плечи – шалью.
Иосиф Бродский
Иосиф Бродский
* * *
Ты поскачешь во мраке, по бескрайним холодным холмам,
вдоль березовых рощ, отбежавших во тьме, к треугольным домам,
вдоль оврагов пустых, по замерзшей траве, по песчаному дну,
освещенный луной, и её замечая одну.
Гулкий топот копыт по застывшим холмам – это не с чем сравнить,
это ты там, внизу, вдоль оврагов ты вьешь свою нить,
там куда-то во тьму от дороги твоей отбегает ручей,
где на склоне шуршит твоя быстрая тень по спине кирпичей.
Ну и скачет же он по замерзшей траве, растворяясь впотьмах,
возникая вдали, освещенный луной, на бескрайних холмах,
мимо черных кустов, вдоль оврагов пустых, воздух бьет по лицу,
говоря сам с собой, растворяется в черном лесу.
Вдоль оврагов пустых, мимо черных кустов, – не отыщется след,
даже если ты смел и вокруг твоих ног завивается свет,
все равно ты его никогда ни за что не сумеешь догнать.
Кто там скачет в холмах… я хочу это знать, я хочу это знать.
Кто там скачет, кто мчится под хладною мглой, говорю,
одиноким лицом обернувшись к лесному царю, –
обращаюсь к природе от лица треугольных домов:
кто там скачет один, освещенный царицей холмов?
Но еловая готика русских равнин поглощает ответ,
из распахнутых окон бьет прекрасный рояль, разливается свет,
кто-то скачет в холмах, освещенный луной, возле самых небес,
по застывшей траве, мимо черных кустов. Приближается лес.
Между низких ветвей лошадиный сверкнет изумруд.
Кто стоит на коленях в темноте у бобровых запруд,
кто глядит на себя, отраженного в черной воде,
тот вернулся к себе, кто скакал по холмам в темноте.
Нет, не думай, что жизнь – это замкнутый круг небылиц,
ибо сотни холмов – поразительных круп кобылиц,
из которых в ночи, но при свете луны, мимо сонных округ,
засыпая во сне, мы стремительно скачем на юг.
Обращаюсь к природе: это всадники мчатся во тьму,
создавая свой мир по подобию вдруг твоему,
от бобровых запруд, от холодных костров пустырей
до громоздких плотин, до безгласной толпы фонарей.
Все равно – возвращенье… Все равно даже в ритме баллад
есть какой-то разбег, есть какой-то печальный возврат,
даже если Творец на иконах своих не живет и не спит,
появляется вдруг сквозь еловый собор что-то в виде копыт.
Ты, мой лес и вода! кто объедет, а кто, как сквозняк,
проникает в тебя, кто глаголет, а кто обиняк,
кто стоит в стороне, чьи ладони лежат на плече,
кто лежит в темноте на спине в леденящем ручье.
Не неволь уходить, разбираться во всем не неволь,
потому что не жизнь, а другая какая-то боль
приникает к тебе, и уже не слыхать, как приходит весна,
лишь вершины во тьме непрерывно шумят, словно маятник сна.
Многие заблуждаются, считая, что слово «любовь» –
существительное. Как и «правда», «любовь» – это глагол.
И означает действие.
Иван Охлобыстин
Фото: Andy Prokh – серия «Девочка и кот»
иго любви…
Вешним лесом, свежо и клейко,
Летним сумраком, всё синей, –
Ах, любовь – золотая клетка
На пустой и грязной стене.
Любо – верить и сладко – плакать,
А из ран течёт молоко,
Ибо иго любви – благо,
И бремя её легко.
подмоет корни вкрадчивая речь…
Подмоет корни вкрадчивая речь
Так, словно ты – глагол или наречие.
И потеряешь право человечье
От этой некончающейся речи
Себя, хоть на мгновение, отсечь.
голос
Читай меня… Читай меня, читай…
Согретый звук на языке катай,
на языке, связующем гортани.
Произнести –
не разумом постичь,
и свяжется, немыслимо почти,
Вселенная уместится в горсти,
И ей – твоим дыханием расти,
гортанной и всеведущей печали…
Прости мой голос.
Всё ему прости
за то, что смертный он,
за то, что он отчаян…
Ирина Фещенко-Скворцова ©
Сергей Шестаков
1
"Спи, еще рано, спи..."
Д. Эфендиева
в августе ночью столько на небе астр,
весь вертоград усыпан ими по край сетчатки…
спи… нас уже читали сегодня, нас
не занесли пока еще в опечатки,
значит, не время черным твоим щеглам
смерть щебетать на аптечной кривой латыни,
спи – это звезды катятся по щекам
белые, синие, красные, золотые…
2
вот и настало время учиться цветным азам
что ж повторяй усевшись птицей на подлокотник
каждый охотник желает знать где сидит фазан
каждый фазан желает знать где стоит охотник
он-то и так запомнит как выгнется голос твой
и поплывут по нежным трепетным оробелым
красный оранжевый желтый зеленый и голубой
синий и фиолетовый ставшие белым белым…
…
8
губы медвяны кожа как шелк светла
мята имбирь корица и куркума
а в зеркалах налево синеет мгла
а в зеркалах направо зима зима
ставили время на кон который раз
кости бросали в вечность лови лови
синие боги смерти кого из нас
вы проиграли белым богам любви…
9.
на губах таруса в глазах москва
и куда ни кинь журавлиный клин
и до белых мух только два мазка
госпожа два росчерка господин
на какое небо уводит звук
если смерть и нежность в одной горсти
госпожа а много ль над сердцем вьюг
господин нет счета им не грусти…
Лба твоего просторная поляна,
А чуть пониже, около нее, —
Два озера, как будто два Севана.
Два озера — томление мое.
На берегах прекраснейших озер —
Мне каждое из них отдельно снится —
Лежат всю жизнь две черные лисицы,
Как будто яростный живой узор…
Расул Гамзатов
[500x404]
Расул Гамзатов
* * *
Всё людям снится: радость, грусть
И прочный мир в дому…
Но только наши встречи пусть
Не снятся никому.
Пускай никто о нас с тобой
Не ведает вокруг –
Про наше счастье, нашу боль
И песни первый звук…
И всё, как в жизни, так нелепо,
Что не поверить – невозможно!
Марк Шехтман
собрать бы все странности мира
Собрать бы все странности мира:
Характеры, формы, черты,
Осколки сосудов Пальмиры,
Остатки былой красоты.
Утешить бы всех непохожих,
Неправильных, разных – и н ы х,
Кто ближнему просто не может
За место под солнцем – под дых.
Вдохнуть бы у вод Амазонки
Настой из таинственных трав,
И проторить самому бы – у кромки
Обрыва – тропинку в горах.
Устроить бы пиршество звуков:
Гортанных – что с клекотом – слов,
И вороха шорохов, стуков,
И сполоха колоколов.
Внести бы всё это в избу,
Присесть на приступках знакомых
И, сладостный слушая гул,
Вздохнуть: «Наконец-то я дома!»
Елизавета Дейк © (Edt)
PS С корабля прямо на бал, то бишь – в ремонт. На корабле, правда, тоже был в некоем роде ремонт, но здесь – уж самым непосредственным образом. По велению высшего институтского руководства, но за собственноручно и собственномозгово заработанные деньги, меняется практически вся мебель и окна в моей большой лабораторной комнате. А это ведёт к тому, что всё оборудование и все приборы опять надо вытащить из комнаты и куда-то распихать, а то, что не выбросил (просто по жадности, а также, так сказать, в память о Гришке) во время ремонта в прошлый раз (почти 4 года назад) , то выбросим теперь с Натальей вдвоём. С утра уже начали этот процесс, но апофеоз его (выбрасывания) должен, видимо, случиться завтра. Слава Богу, пока не трогают комнатенку, где я теперь большее время и обитаю – типа можно закрыть внутреннюю дверь и как бы отгородиться от того, что будет делаться в большой комнате в течение следующих двух недель… А Наталья собирается смотаться к подружке в Испанию. Тоже недели на две. Так что я буду тут "в одиночестве" и "без дела".
Фото: Дмитрий Зверев – из серии «Московское метро»
Беатриче
«Ужасен вежливый зевок!
Я подавить его не смог,
Внимая раз поэме друга, –
Взвился он, как стрела из лука,
И вот с тех пор я одинок»…
Из: Игорь Куберский – ЧИСЛА
© http://www.netslova.ru/kubersky/monologi.html?2001