чайная роза
Перепишешь письмо,
Переправишь совсем не туда,
Где в пустых коридорах
Из скважин сочится вода,
Где сады занесло
Островками растерянных пней,
И седьмое число
Наступает гораздо больней.
Заплати снегирям,
Пусть раскрошат тугие углы
На невинную шалость
И выход сухим из игры.
За стальным черпаком
Одиночеством сыты враги:
По словам босиком
Возвратятся, продав сапоги.
От намоченной спички
Не выгорит бедной душе.
Напиши мое имя
С надрезом в шестом падеже,
И почтовые осы,
Сужая ответный полет,
Принесут тебе розу,
В которой чаинка живет.
Елена Гончарова ©
Love, from whom the world begun
Robert Bridges
Иосиф Бродский
* * *
В канаве гусь, как стереотруба,
и жаворонок в тучах, как орел,
над барвинком в лесу, как ореол,
раздвоенная заячья губа.
Цветами яркими балкон заставь
и поливать их молоком заставь
сестренку или брата.
Как хорошо нам жить вдвоем,
мне – растворяться в голосе твоем,
тебе – в моей ладони растворяться,
дверями друг от друга притворяться,
чревовещать,
скучать,
молчать при воре,
по воскресеньям церковь навещать,
священника встречать
в притворе.
тебе, родная, промолчал
Александр Кабанов
любая лодка – это тренажер,
макет ковчега
Александр Кабанов
Александр Кабанов
другая
Губы в кристалликах соли –
не прочитать твоих слез…
Словно украл из неволи,
или в неволю увез.
Волны под вечер на убыль,
мыслей вспотевшая прядь:
…чтобы увидели губы –
надо глаза целовать.
Больше не будет скитаний,
меньше не станет тряпья.
Бабочку в черном стакане
выпью, дружок, за тебя.
Пой мне унылые песни,
сонным шипи утюгом.
Плакать не выгодно, если –
море и море кругом.
Ты расплетаешь тугую…
косишь под провинциал…
Я ведь другую, другую!
у янычар воровал…
Все жизнь не та, все, кажется, на сердце
лежит иной, несовременный груз,
и все волнует…
Иосиф Бродский
Александр Кабанов
знаки
запятая заточка тире
пневматический тир многоточье
обнимаю тебя этой ночью
в занесенном листвою дворе
и сгораю в счастливом огне
капитаном пиратского флота
словно это мгновение мне
подарили украв у кого-то
Жизнь, проспавшись, опять поддает
превращает козу в козинаки
и пиная меня
подает
препинания мудрые знаки
ну а дальше осипший перрон
и все ближе огни электрички
и пройдет по вагонам Харон
провожающим выйти
кавычки
Чижик-пыжик, где ты был,
чьей ты кровушки испил?
Весел, полон свежих сил,
чьим ты мясом закусил?
Все щебечешь, сучья птаха,
блох шугаешь под крылом.
Как последняя рубаха,
сохнет небо за углом.
Улетай своей дорогой,
умерщвляй свою змею.
Но, добром прошу, не трогай,
Аню, девочку мою!
У нее глаза такие…
…в них весною тонет Киев,
речвокзал, прямая речь…
Что ей омут взрослых книжек?
Жизнь прекрасна, чижик-пыжик,
если крылья не отсечь.
Ты – подергиваешь веком,
век – подергивает нить,
чтоб заставить человеков
в унисон, по-волчьи выть.
Чижик-пыжик пышет жаром,
пахнет спиртом птичий пот,
Медь сияет, и не даром
хор пожарников поет…
Ходили друг у друга в двойниках,
впадали в сумасбродство и немилость
Александр Кабанов
Роберт Рождественский
сон
Спать!..
Свет выключил.
Закрыл глаза.
Рокочет
город
за окном.
И крутится
калейдоскоп
всего,
что я увидел
днём.
Виталий Калашников
Звуки ласкают нёбо
Елена Бондаренко
Виталий Калашников
Фото: Ольга Спикина
* * *
Чем не побудка для чуткого слуха –
Тихого вздоха далекое эхо?
Имя твое из весеннего смеха,
Тело твое из девичьего страха,
Платье из тополиного пуха,
Ты подлетела, сделав два взмаха –
Светлая кроха, легкая птаха,
Жизни младенец, детства старуха,
Скорби могильщица, горю помеха,
Краха грядущего нежная плаха.
Как не влюбиться, с разбега, с размаха?
Хватит ли духа мне?
Хватит ли духа?..
как молитву, негромко.
Людмила Колодяжная
Остальное договорят
Не сторонними голосами
Лоб и челка, ладонь и взгляд,
Полночь имя твое прошепчет,
И прилипший к плащу листок
Обернется щеглом под щебет
Плеч и шеи, спины и щек…
Сергей Шестаков
Размик Давоян
* * *
Вместе с рассветом, рассветом
Имя твое возникает.
Сердце мое леденеет
И через миг полыхает.
Вместе с полуднем, полуднем
Имя твое несется.
Глаза мои разом слепнут,
Как от сиянья солнца.
Вместе с закатом, закатом
Трепетно, грустно, страстно
Я шепчу твое имя
И понемногу гасну…
© Перевод Л.Григорьяна
http://magazines.russ.ru/druzhba/2005/2/da9.html
Виктор Калитин
Олег Янушевский
* * *
тела кочуют «от» и «до»
учась сворачивать либидó
в температурах и трудах
годах, дождях и переходах
гоняясь за пустой свободой
из мери в веси
тянут рельсы
составы спирта и тоски
и все
фрагменты и куски
легенды о большой душе
и все
иллюзии
клише.
© http://www.netslova.ru/yanushevsky/idiom6.html
Елена Гончарова
* * *
Провела рукой черту.
Воздух взрезан.
Мне улыбочка ко рту:
Скупо, трезво.
Оболочка бытия
Растяжима.
Боль разъятая моя,
Как пружина.
От и до, а между нет
Телу места.
Жизнь на завтрак, а в обед –
Слишком пресно!
«Любовь невидима, как тень экватора»,-
сказал намедни мне один микроб.
Александр Кабанов
Александр Кабанов
Попробуйте абсент на вечном сквозняке:
почудится акцент в молчании Мисхора,
в отпетой тишине – обрубок разговора,
монголья нежность – в русском языке.
… Из конуры собачьего ума
вдруг выползет, поскуливая сонно,
вся в синяках и в пролежнях, зима
с просроченным билетом до Херсона.
И я налью ей в блюдечко абсент:
«Лакай, дружок, пока не видит мент,
пока еще звучит в ушах прощальный зуммер
Американ-экспресс, и "пятый элемент" –
не найден, и пока – Иосиф Бродский умер»…
Поэзия – предательство рассудка,
одним – жена, всем прочим – проститутка…
Виной – абсент: полынь и потолкынь…
В стране Прикинь – я сам себе акын.
– Брось пистолет! Не шевелиться!, – шутка.
Я пью абсент, и я люблю тебя.
Сбегают крысли – мысли с корабля,
Иду на дно и преданно шепчу:
Ты, женщина, женчужина, жемчу…
Так бывает от бессилья.
Александр Кабанов
И мы опять, обнявшись,
ждем друг друга...
Александр Кабанов
Александр Кабанов
*****
Мир недосказан. И оставлен нам
в незавершенной прелести мученья,
как женщина – обыденным словам
уже не придающая значенья.
Достигнув совершенства в немоте,
уныло мореходствуя над рифмой,
я понимаю, что – бессилен стих мой,
замешанный на крови и воде –
Пред музыкой, одетой в кружева
осенних рощ. Перед тобой, Россия,
любовь моя бессильна, и слова –
лишь способ выражения бессилья.
Я знаю: твой полночный бег светил
и все вокруг, в своем движеньи новом,
придумал первым тот, кто воплотил
и не открылся ни единым словом.
предаваться любви и хандре.
Александр Кабанов
Александр Кабанов
«Кровь-любовь», – проскрипела кровать,
«кровь-любовь», – рассердилась таможня,
«кровь-любовь», – так нельзя рифмовать,
но прожить еще можно.
Пусть не в центре, пускай на краю
бытия, не в портянках атласных –
восклицательным знаком в строю
русских букв несогласных.
Кровь-любовь, благодарность прими
от компьютерных клавиш истертых,
и за то, что остались людьми,
не желая расфренживать мертвых.
Кровь-любовь, не дается легко
заповедное косноязычье,
но отшельника ждет молоко:
утром – женское, вечером – птичье.
(Edt)
прошедших уровней не жалко,
Любовь – по-прежнему «бродилка»
и бесконечная «стрелялка»,
«стратегия», в которой крейсер
лишен защитных оболочек…
Как много устаревших версий,
о, Разработчик!
И я искал свои аптечки,
мочил инопланетных гадов –
у черной марсианской речки
с базукою и в бакенбардах.
В плену у ядовитых слизней,
не плачь, «Наташа Гончарова»,
моя игра – длиннее жизни
и, может быть, честнее слова…
Сбереги обо мне этот шепот огня и воды,
снегириный клинок, эвкалиптовый привкус беды…
Я в начале пути, словно Экзюпери – в сентябре,
где Алькор и Мицар, где иприт в лошадиной ноздре.
Далеко обними, пусть ведет в первобытную синь,
где Алькор и Мицар, твой мизинчик династии Минь.
Над звездою – листва, над листвою – трава и земля,
под землею – братва из космического корабля.
Я за словом «кастет» – не полезу в карман кенгуру:
вот и вышел поэт, танцевать золотую муру!
Вот смеется братва и бессмертную «Мурку» поет,
и похмельное солнце над городом детства встает!
Сбереги обо мне – молоко на хозяйской плите
(здесь любой виноград – бытовая возня в темноте).
Сбереги о любви – бесконечный, пустой разговор,
где лежит в у воды, с перерезанным горлом, Мисхор.
И тогда ты поймешь, задремав в жигулиной арбе,
что я – зверь о тебе, что я – муж о тебе, что я – мысль о тебе…
Что не снилось молодым.
Сергей Дунев
уже не оплачу.
Но хлопну фамильярно
Харона по плечу.
Юрий Арустамов
«Надоело нам мяукать!
Мы хотим, как поросята,
Хрюкать!»
Корней Чуковский
Андрей Поляков
Ф.Тютчев
Я – дом, засыпанный листвой.
Горит огонь, и печь гудит,
Но на дверях замок висит.
Прохожий, мимо проходя,
Не нарушай мой тёплый сон.
Там, за окном, в сетях дождя
Есть я другой. Но я – не он.
А он – открыт со всех сторон,
Ещё он дум высоких полн,
Во всём волшебник он и маг,
Не друг себе, другим – не враг.
Он возвращается домой,
И дом его другой, родной.
Но долго… Долго по ночам
Он смотрит в окна темноты
И быстро пьёт застывший чай,
Шепнув кому-то: – Где же ты?..
А я… я рядом, за стеной,
Я по соседству, дом забытый,
Крест-накрест накрепко забитый.
И потому – ещё живой…
© http://www.poezia.ru/article.php?sid=49025 (Edited)
Сэр Хрюклик
(Михаил Резницкий)
возраст
Мне говорит статистика угрюмо,
Что возраст мой – не время чепухи,
Что подошла пора о Боге думать,
А не
Чтобы умным сделать дурака
О. Бедный-Горький
Дмитрий Баталин
Едва сознание коснётся
Природы ужаса, как он,
Таким вниманием польщён,
Внезапно счастьем встрепенётся.
Но где оно? Хотел бы я
Узнать его прикосновенье,
А не тревожные виденья,
Постылый сон небытия.
Сознанья нет! И нет ума.
Вся жизнь – какая-то ошибка,
Закономерная весьма,
Как лицемерная улыбка.
Ума палата номер шесть –
Все, что у нас сегодня есть.
А если нет ума совсем,
Тех переводят в номер семь,
А там хоть вой, а хоть кричи,
Но не идут туда врачи.
И все, в ком жажда жизни есть,
Хотят – в палату номер шесть…
Евгений Голубенко
* * *
Звучи сонет, тревожь собой века…
Пусть зависть искусает локти с горя.
Любить, как я, не требуя, не споря,
Не всем под силу, ноша велика.
Безропотно, одним дыханьем чувств
Приворожу, проникну, растревожу.
Тебя одну всю жизнь любить учусь
От родинки до каждой поры кожной.
Единственная, светоч мой земной,
Ты песнь моя, что полностью не спета.
Когда ж мой срок наступит кануть в Лету,
То разреши мне рядом быть с тобой…
Но знай, что даже из небытия
Любовь моя всегда найдет тебя.
© http://www.poezia.ru/article.php?sid=80934 (Edited)
Алексей Остудин
Александр Кабанов
Пора открыть осеннюю канистру,
и лету объявить переучет,
рояль в кустах съедает пианистку –
и по аллеям музыка течет.
Она течет, темна и нелюдима,
отравленная нежностью на треть,
и мы с тобой вдыхаем запах дыма,
заходим в парк и начинаем тлеть.
Твое молчанье светится молитвой
о городе из воска и сукна,
где мы с тобой, расписанные бритвой,
еще видны в малевиче окна.
вот Господь и любит, не жалея.
Александр Кабанов
Геннадий Каневский
[картон]
ты будешь жизнь, я буду – нищета,
и мы ещё кого-нибудь родим,
и на краю кровати будет город:
картонное подобие кремля,
мосты из спичек,
метрополитен
под одеялом.
буду побираться
в подземном переходе
под подушкой,
и целый день ты будешь рисовать
моё лицо на спичечной коробке,
чтоб не забыть:
меня так просто спутать
с другими нищими.
пока ты – жизнь…
© http://magazines.russ.ru/bereg/2009/24/ka19.html
[700x466]
Фото: Илья Рашап
[вспоминая октябрь 2010]
было – осень.
местночтимым огнем горело.
было – очень,
неоднократно.
и на всем на белом
проступали темные пятна.
было – чувство,
что по нам барабанят числа.
на площадке
деревянный намок грибочек.
от тебя отплывают
осень (письменно),
осень (устно),
по-собачьи,
средь ночи…
Алексей Остудин
самолётик
Погуще пыль, пожиже тёплый воздух,
июльский вечер липами разжат.
Вселенная сдувается сквозь звёзды
со звуком засыпающих мышат.
Одна любовь не мается в заботе,
в неё перпетуум мобиле вплетён –
витает, как бумажный самолётик
своим воздушно-капельным путём!
Отчаянье сколачивает ящик…
Но обретает крылья везуна
из вакуума всяк сюда летящий,
кто всё-таки не выжил из ума,
из кожи, из молекулы зачатья
самой любви, читай – небытия…
чтоб в пыточной её стонать от счастья
и задыхаться воздухом ея!
© http://www.stihi.ru/2009/02/26/359
бессонница
Рисуй помадой гаснущей свечи
на зеркале моём узоры Шнитке,
когда луна болтается в ночи,
как пуговица на последней нитке.
Включи электрочайник сгоряча,
быть будто вместе выдумать пора нам –
так алкоголик в поисках ключа,
теряя память, шарит по карманам.
Мне хорошо сегодня, как вдвоём:
ни засухи, ни грозовых агоний.
Погашен, но ещё не растворён,
сентябрь горелой спичкой в самогоне.
Шатаются влюблённые взасос
вдоль парковых аллей авессаломки…
И снова я, предчувствуя мороз –
не сыплюсь солью из твоей солонки!
Я сам себя забыл о жизни расспросить
Александр Кабанов
Александр Кабанов
* * * *
То иссохнет весь, то опять зацветет табак,
человек хоронит своих котов и собак,
а затем, выносит сор из ночных стихов
и опять хоронит рыбок и хомяков.
Вот проснулся спирт и обратно упал в цене,
но уже не горит, как прежде, видать – к войне,
погружая душу на всю глубину страстей –
человек хоронит ангелов и чертей.
К голове приливает мрамор или гранит,
зеленеют клеммы, божественный дар искрит,
человек закрыт на вечный переучет,
если даже срок хранения – истечет…
Александр Кабанов
* * * *
Ты обнимешь меня облепиховыми руками
и обхватишь ногами из молочая,
будем жить вот так – не отклеиваясь веками,
непрерывно трахаясь и кончая.
Под рубашкой в синюю клетку – тебя упрячу,
будто я – беременный в знак протеста,
повстречать беременного – к удаче,
но, в троллейбусе – уступайте место.
Заходя в музеи, храмы, общаясь со стариками,
нежную привязанность излучая,
будем жить вот так – не отклеиваясь веками,
непрерывно трахаясь и кончая.
Пусть гадает комиссия по этике и морали:
почему у нас в крови – соус чили,
из какого беса – меня изгнали,
от какой страны – тебя отлучили?
Я люблю – на двоих сочинять варенье,
отмечая: как слабеют запястья,
холодеют щиколотки и меркнет зренье,
умирая – не от стыда, от счастья…
[700x455]
прикосновения
1
Преступленье входит в наказанье,
и выходит ослик Буцефал,
детская игра в одно касание:
прикоснулся – и навек пропал.
И с тобой исчезли из лукошка:
белые гребные корабли,
но, меж прутьев – завалялась крошка
не открытой до сих пор земли.
И с тобой исчезли безвозвратно:
свет и тьма, мятежный дух и плоть,
лишь остались мысли, ну и ладно,
рюмка водки, Господа щепоть,
страшный счет за Интернет (в конверте),
порванный билет на Motley Crue…
Говорю с тобою не о смерти, –
о любви с тобою говорю.
2
Желтый ноготь, конопляный Будда,
рваная нирвана на бегу –
ты меня соскабливаешь, будто
с телефонной карточки фольгу.
Чувствую серебряной спиною –
у любви надкусаны края,
слой за слоем, вот и подо мною
показалась девочка моя.
что в любви – я опасен особо.
Александр Кабанов
Александр Кабанов
[456x700]
* * * *
Вязнет колокол, мерзнет звонарь,
воздух – в красных прожилках янтарь,
подарите мне эту камею
и проденьте цыганскую нить,
я не знаю, по ком мне звонить,
и молчать по тебе не умею.
Пусть на этой камее – живут,
и за стенкой стучит «Ундервуд»,
пусть на ней зацветает картофель,
и готовит малиновый грог –
так, похожий на женщину, Бог,
на знакомую женщину в профиль…