и успокоился уже
а доктор как шарахнет током
и на работу к девяти
Похабыч
Александр Габриэль
дозор
тебя послали стоять в дозоре сказали жди
а сами взяли свернули лагерь убрались вон
а ты стоишь отморозил пальцы да хрип в груди
и жизнь уходит как сон с ванессою паради
и только небо пустое небо а в нем грифон
оркестры стихли давно молчат мориа и ласт
и музам вновь приказал заткнуться гражданский долг
морозный воздух кипящий разум хрустящий наст
а ты отброшен поскольку время бросать балласт
и самый близкий тебе товарищ тамбовский волк
металл с которым ты делишь долю к плечу примерз
ты лишь пылинка ты черный росчерк среди нигде
приказ стоять это твой единственный тур де форс
и нет на свете ни чашки чая ни группы doors
земляне взяли да улетели к другой звезде
и слишком поздно чтоб можно было себя спасти
но словно в сказке попали в сердце кусочки льда
зачем молиться коль ты у господа не в чести
и что забавно ты мог бы плюнув на все уйти
когда сумел бы понять зачем и понять куда
http://magazines.russ.ru/nov_yun/2014/3/7p.html
[700x700]
Фото: Dariusz Klimczak – Safe
на вкус и цвет
Я –
в пустоте окрестной шарящий,
мечтой наполненный объем.
Ищу
на вкус и цвет товарищей,
а их, понятно, –
днем с огнем…
Качает клен усталой кроною,
как грешник,
осознавший грех…
Забили почту электронную
посланья
от Совсем Не Тех.
А Те –
давным-давно, наверное,
нашли Свое, чтоб было в масть;
Свое, пусть даже эфемерное,
но не дающее пропасть;
нашли надежду,
чтоб не хмуриться,
дворцово-шалашовый рай…
А мне остались лишь Кустурица,
Озон, Ван Зант и Стивен Фрай.
Те, в ком нуждался,
те насытили
иными встречами сердца…
А я –
прошел по классу зрителя,
фантомa,
тени без лица…
Надеющийся,
но скрывающий
свои мечты, как пьяный бред,
я все еще
ищу товарищей –
на цвет и вкус.
На вкус и цвет…
Иосиф Бродский
первый снег
песни счастливой зимы
Песни счастливой зимы
на память себе возьми,
чтоб вспоминать на ходу
звуков их глухоту;
местность, куда, как мышь,
быстрый свой бег стремишь,
как бы там не звалась,
в рифмах их улеглась.
Так что, вытянув рот,
так ты смотришь вперед,
как глядит в потолок,
глаз пыля, ангелок.
А снаружи – в провал –
снег, белей покрывал
тех, что нас занесли,
но зимы не спасли.
Значит, это весна.
То-то крови тесна
вена: только что взрежь,
море ринется в брешь.
Так что – виден насквозь
вход в бессмертие врозь,
вызывающий грусть,
но вдвойне: наизусть.
Песни счастливой зимы
на память себе возьми.
То, что спрятано в них,
не отыщешь в иных.
Здесь, от снега чисты,
воздух секут кусты,
где дрожит средь ветвей
радость жизни твоей.
как тот, кто освещен наполовину…
Иосиф Бродский
Иосиф Бродский
Фото: ColdSpraY – behind the shadow
в темноте у окна
В темноте у окна,
на краю темноты
полоса полотна
задевает цветы.
И, как моль, из угла
устремляется к ней
взгляд, острей, чем игла,
хлорофилла сильней.
Оба вздрогнут – но пусть:
став движеньем одним,
не угроза, а грусть
устремляется к ним,
и от пут забытья
шорох век возвратит:
далеко до шитья
и до роста в кредит.
Страсть – всегда впереди,
где пространство мельчит.
Сзади прялкой в груди
Ариадна стучит.
И в дыру от иглы,
притупив острие,
льются речки из мглы,
проглотившей ее.
Засвети же свечу
или в лампочке свет.
Темнота по плечу
тем, в ком памяти нет,
кто, к минувшему глух
и к грядущему прост,
устремляет свой дух
в преждевременный рост.
Как земля, как вода
под небесною мглой,
в каждом чувстве всегда
сила жизни с иглой.
И, невольным объят
страхом, вздрогнет, как мышь,
тот, в кого ты свой взгляд
из угла устремишь.
Засвети же свечу
на краю темноты.
Я увидеть хочу
то, что чувствуешь ты
в этом доме ночном,
где скрывает окно,
словно скатерть с пятном
темноты, полотно.
Ставь на скатерть стакан,
чтоб он вдруг не упал,
чтоб сквозь стол-истукан,
словно соль, проступал,
незаметный в окно,
ослепительный Путь –
будто льется вино
и вздымается грудь.
Ветер, ветер пришел,
шелестит у окна.
Укрывается ствол
за квадрат полотна.
И трепещут цветы
у него позади
на краю темноты,
словно сердце в груди.
Натуральная тьма
наступает опять,
как движенье ума
от метафоры вспять,
и сиянье звезды
на латуни осей
глушит звуки езды
по дистанции всей.
Феликс Кривин
Фото: Ариадна Белкина
стихи о краткости, обращенные к ней же
О, краткость мудрая, прости
Соображенье дилетанта!
Я знаю, ты у нас в чести:
Ведь ты у нас — сестра таланта.
И мне известно, что стократ
Выигрывает тот, кто краток…
Но все же, краткость: где твой брат?
Куда ты подевала брата?
© http://www.ironicpoetry.ru/autors/krivin-feliks/st...sti-obrashennie-k-ney-zhe.html
Феликс Кривин
Ни гроша…
Хороша,
Но выходит из моды…
И живет на земле, не греша,
Золотая душа — Квазимодо.
Он живет, неприметен и сер,
В этом мире комфорта и лоска,
В этом веке, где каждый нерв
Обнажен, как Венера Милосская.
Не коря ни людей, ни судьбу,
Красоты молчаливый свидетель,
Тащит он на своем горбу
Непосильную ей добродетель.
© http://www.e-reading.me/chapter.php/146692/267/Krivin_-_Krugi_na_peske.html
Феликс Кривин
[600x400]
Фото: Илья Рашап
* * *
Если сон не приходит, а ночь на исходе уже
И едва ли уснуть до рассвета удастся,
Хорошо бы присниться какой-нибудь доброй душе,
Той, что любит поспать и не против с тобой повидаться.
Хорошо побродить под покровом чужой тишины,
Поболтать о таком, что словами и выразить сложно.
Ах, чужие, чудесные, нам неизвестные сны!
В них приятно бывать, жаль, что выспаться в них невозможно.
© http://www.ironicpoetry.ru/autors/krivin-feliks/es...dit-a-noch-na-ishode-uzhe.html
Александр Кушнер
Фото: Илья Рашап
два голоса
Озирая потемки,
расправляя рукой
с узелками тесемки
на подушке сырой,
рядом с лампочкой
синей не засну в полутьме
на дорожной перине,
на казенном клейме.
– Ты, дорожные знаки
подносящий к плечу,
я сегодня во мраке,
как твой ангел, лечу.
К моему изголовью
подступают кусты.
Помоги мне! С любовью
не справляюсь, как ты.
– Не проси облегченья
от любви, не проси.
Согласись на мученье
и губу прикуси.
Бодрствуй с полночью
вместе, не мечтай разлюбить.
Я тебе на разъезде
посвечу, так и быть.
– Ты, фонарь подносящий,
как огонь к сургучу,
я над речкой и чащей,
как твой ангел, лечу.
Синий свет худосочный,
отраженный в окне,
вроде жилки височной,
не погасшей во мне.
– Не проси облегченья
от любви, его нет.
Поздней ночью – свеченье,
днем – сиянье и свет.
Что весной развлеченье,
тяжкий труд к декабрю.
Не проси облегченья
от любви, говорю.
http://magazines.russ.ru:81/novyi_mi/redkol/kushner/stih.html
Фото: Дан Хечо
грешная любовь
Любовь моя грешная,
Как воды вешние,
Бурной рекою течет,
И днем и ночью
Пить твои очи,
Пламя желаний влечет!
Любовь моя жгучая,
Слезы горючие,
Лью по тебе по ночам!
Верность собачую,
Нежность горячую,
Всю я по капле отдам!
За твои руки.
Я приму муки
За нас обоих в аду.
Бог приголубит
Тех, кого любит,
В этом и в том году!
Валерий Варламов 2 ©
Ржавеет золото и истлевает сталь…
Анна Ахматова
Анна Александрова
Имена
Петр
Петух кричал: «Куда? Куда мне?»
И в третий раз. И рассвело.
И грянул тот, чье имя камнем
На дно истории легло.
***
Александр
Защитника не защитило имя.
Господь хранил, – охрана подкачала.
Взорвался век . И проступило в дыме
Другой эпохи славное начало.
***
Фото: Almaska – От тебя
Анна
Приюта нет. Но обретен в скитаньи
Один, единый, негорящий Дом:
Бесценный груз в потертом чемодане
И имени короткий палиндром.
И, конечно, совсем нестранно,
Что мне слышится в криках чаек
Сиротливое: «Анна! Анна!»
Андрей Стебелев
Ляжет белая бесконечность...
Александр Ковальчук
Фото: Елена Андреева «Svoboda» – ***
Белая музыка кружится, кружится…
Белый корабль умирает на пристани.
Тянется по небу снежное кружево.
Чайки над скалами плачут неистово.
Белые сны прорастают из семени
Давних пророчеств, лишенных внимания…
Ты объясни, от какого мгновения
Мы начинаем свое начертание
Белой тоски прилетающих с севера
Мыслей немыслимых?.. Волнами, строками
Вот они пляшут у сонного берега,
Память пронзая холодными токами…
Эта тоска не имеет названия.
С этой строки начинается прошлое.
Мы, как забытые Богом создания,
В белые зимние сумерки брошены.
Белые лилии, старясь без времени,
Ластятся к стеклам двойными узорами,
И до утра, наплывая из темени,
Душат соленые слезы, с которыми
Мертвыми ребрами чувствуя оттепель,
Белый корабль на заснеженной пристани
Грезит о ветрах и штормах, да что теперь
Душам до споров, рождающих истину?..
Белая музыка кружится, кружится…
Белый корабль умирает на пристани…
Белые лилии вянут без времени…
Но она была, была!
Да, была! Все это было:
Мимоходом обняла –
И всю жизнь переменила.
Вольфганг Гёте
Алексей Сомов
Фото : Илья Рашап
старость
От тебя мне и теперь – никуда:
ни на строчку, ни на шаг, ни на миг.
Полновесная твоя нагота –
льном и творогом в ладонях моих.
Значит, вымелькал еще один день,
канул в лету, словно взмах или вздох…
Значит, главное и впрямь – в ерунде:
забавляться со щенком и звездой,
слушать, треску новостей вопреки,
незатейливый напев тишины,
кашеварить бы в четыре руки
да наутро пересказывать сны…
Перспектива глубока и ясна,
как небес парных глотнула взаймы.
А под занавес согреет и нас
бледно-розовое солнце зимы.
Только снова обретенно прильну –
напоследок, на лету, на бегу –
к непорочному, несмятому льну
лона, голеней, лопаток и губ.
…Значит,
дело-то – увы! – к ноябрю.
Значит – хватит нам страстей да обид.
Буду реже говорить, что люблю,
буду истовей и злее –
любить.
Иосиф Бродский
Фото: Дан Хечо
горение
Зимний вечер. Дрова
охваченные огнем –
как женская голова
ветреным ясным днем.
Как золотиться прядь,
слепотою грозя!
С лица ее не убрать.
И к лучшему, что нельзя.
Не провести пробор,
гребнем не разделить:
может открыться взор,
способный испепелить.
Я всматриваюсь в огонь.
На языке огня
раздается «не тронь»
и вспыхивает «меня!»
От этого – горячо.
Я слышу сквозь хруст в кости
захлебывающееся «еще!»
и бешеное «пусти!»
Пылай, пылай предо мной,
рваное, как блатной,
как безумный портной,
пламя еще одной
зимы! Я узнаю
патлы твои. Твою
завивку. В конце концов –
раскаленность щипцов!
Ты та же, какой была
прежде. Тебе не впрок
раздевшийся догола,
скинувший все швырок.
Только одной тебе
и свойственно, вещь губя,
приравниванье к судьбе
сжигаемого – себя!
Впивающееся в нутро,
взвивающееся вовне,
наряженное пестро,
мы снова наедине!
Это – твой жар, твой пыл!
Не отпирайся! Я
твой почерк не позабыл,
обугленные края.
Как ни скрывай черты,
но предаст тебя суть,
ибо никто, как ты,
не умел захлестнуть,
выдохнуться, воспрясть,
метнуться наперерез.
Назорею б та страсть,
воистину бы воскрес!
Пылай, полыхай, греши,
захлебывайся собой.
Как менада пляши
с закушенной губой.
Вой, трепещи, тряси
вволю плечом худым.
Тот, кто вверху еси,
да глотает твой дым!
Так рвутся, треща, шелка,
обнажая места.
То промелькнет щека,
то полыхнут уста.
Так рушатся корпуса,
так из развалин икр
прядают, небеса
вызвездив, сонмы искр.
Ты та же, какой была.
От судьбы, от жилья
после тебя – зола,
тусклые уголья,
холод, рассвет, снежок,
пляска замерзших розг.
И как сплошной ожог –
не удержавший мозг.
Иосиф Бродский
потому и прячет свои костлявые пятки:
то в смешные шлепанцы и колготки,
то в мои ошибки и опечатки.
Александр Кабанов
Иосиф Бродский
Фото: Дан Хечо
* * *
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно всё, особенно – возглас счастья.
Только в уборную – и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более – изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса…
нащупывая мостик через Лету,
мы встретимся под стрелкой часовой,
стреляя у бессмертья сигарету.
Александр Кабанов
Он пытался себя заменить на воду.
А теперь он мне пишет: ошибка
в управлении под влиянием близкого...
Аня Логвинова
в штыковую работать пора
Александр Кабанов
Фото: Стас Новиков – Автопортрет 274
* * *
Я – ошибка в проекте поворота к югу сибирских рек.
Я – деталь, по которой превышен допустимый стандарт.
Я – тот самый безгласный, беспомощный человек,
Не имеющий даже возможности совершить фальстарт
И начать всё сначала, сначала… С простого глотка,
С белой-белой, как снег, сияющей пустоты;
Моё время течет мимо губ моих, как река, –
Разнося любые мосты…
И уже включён я или даже захвачен в круг,
В (пищевую?) цепочку случайных событий, встреч…
Моё время измерено, упаковано, как продукт:
Кто-то главный решает, когда, где и как ему течь.
Но время моё образует течь, переходит в бег;
Оно лязгает шестеренками, реальность дробя.
Я – ошибка в проекте поворота к югу сибирских рек,
Та ошибка, по которой все эти реки – текут в тебя…
Тадеуш Завадовски
большие буквы
Большие буквы бывают очень агрессивными
всё должно иметь собственные
названия имена
Ева Юлия Малгожата
как с ними равняться тем обыкновенным
даже общество или народ
хотя и более многочисленные
не для них
Большие буквы хвалятся между собой
где побывали в Китае Индии или в Перу
плавали по Нилу Гангу или Амазонке
гуляли бульварами Рио де Жанейро
по солнечной Капакабане
посещали Лувр и Эрмитаж
знались с Пикассо Сальвадором Дали
и даже с Шопеном
маленькие буквы кроются в тени тех больших
им не нужна слава или аплодисменты
они утешаются тем что любовь
и настоящая дружба
не требуют больших букв
Перевод Лев Бондаревский
http://www.poezia.ru/showall.php?uname=lebo
походные выдохлись песни
Борис Панкин
Фото: Илья Рашап
дзен
кипарис во дворе.
это будда звонит в колокольчик.
у дверного проёма такой удивительный взгляд
на вершины холмов.
день проходит на цыпочках в дождик,
чтобы звон серебристый ничем и никак не унять.
не грусти.
этот круг разорвать никому не по силам,
ни печали, ни радости.
звон серебристый сильней
лишь тогда, когда вспышкой, всегда неприятной, светило
обеляет лицо, чтобы вытянуть взгляд из теней.
Елена Рышкова ©
Лев Бондаревский
из цикла «И вся любовь...»
Фото: Ruslan Lobanov
Как, почти не касаясь земли,
Так неспешно и вместе стремительно
Ты прошла и исчезла вдали.
Воплощая проблему вселенскую,
Предваряя налёт грозовой,
Ewig Weibliche, Вечное Женское,
Промелькнуло как смерч пылевой.
Упасть в объятия волны
Всей кожей, солнцем обожжённой,
В касанья нежные луны,
Умноженной и отражённой
Сей глубью, темью голубой
Волны прохладной и атласной,
И обладающей тобой
Так безраздельно и бесстрастно!
Чересчур Вы хороши!
Дело ль тело то и дело
Подбивать на это дело?
Виталий Волков
Фото: Дан Хечо
бессмысленный сонет
Это всё бессмысленно!..
(Из разговора)
Бессмысленно кружение планет,
Мерцанье звезд в заледенелом мраке.
И жизнь сама, быть может, только бред
Сбесившейся космической собаки.
В чем суть чередованья зим и лет,
Партийных дрязг, религиозной драки?
И весь прогресс, творящий столько бед,
Быть может, лишь бессмысленная накипь.
Хоть силой страсти камень оживи,
Но что же есть бессмысленней любви –
Зачатья для мучительной кончины…
Но пусть совсем я разум погублю,
Я так тебя бессмысленно люблю,
Что не ищу ни следствий, ни причины.
И далеки, – чтоб это не нарушить
Андрей Пшенко
Иван Мигалкин
Фото: Илья Рашап
* * *
Хотя живу с тобою рядом годы,
все ж по тебе скучаю… Знаешь, ты –
как пробужденье замершей природы,
как тихий голос после немоты.
Как радуга, ты рядом незаметно
сияешь, нежной прелести полна.
В моей душе ты столь же семицветна
и столь же недоступна, как она.
Жизнь без тебя, все робкие попытки
с тобою быть – уже мне не забыть,
но не хватает мне твоей улыбки,
чтоб чувствовать в ладони жизни нить.
Перевод с якутского – Евгений Каминский
http://magazines.russ.ru/zvezda/2012/11/m13.html
Тащит дней колея,
Пока душой не поймаю
Знакомое: «Это я».
Виталий Волков
Иван Мигалкин
* * *
Горда и недоступна, и во сне
ты от меня за сотни верст: в ответ
на крик не улыбнешься даже мне,
лишь по губам прочту всё то же «нет».
Как без тебя я в мире одинок!
В мою любовь не веришь – я о том,
что столько лет она уже у ног
твоих лежит и жалко бьет хвостом.
Здесь, где нет места счастью моему,
Пусть счастьем дышит всё – земля и высь,
и ты, уж коль не можешь наяву,
молю, хотя б во сне мне улыбнись.
Перевод с якутского – Евгений Каминский
http://www.avrora-lukin.ru/-202014/555.html