Виктор Ширали
* * *
Нужда задуматься о том, что смерть близка
Сегодня вечером или через полстолетья,
Но жизнь моя не боле, чем искра,
Которая,
Дай сил,
Лицо твое осветит,
В чужих веках останется оно.
В меня,
Как в отраженье влюблено.
Лена Элтанг
mise au point
с веранды спустишься и вот: щенок соседского шарпея
отбившись видимо от рук жуёт шалфей и дикий лук
господнею фармакопеей желая вылечить живот
и три хозяйственных терьера не то что в лай - наоборот
сидят как дети на премьере развесив слух разинув рот
и смотрят как шарпей жуёт отвергнув косточку и душный
ломоть заветренного бри: дрожат загнувшиеся ушки
и щеки замшевые – три блаженных зрителя три носа
вишневых кратких три хвоста бьют по траве нетерпеливо:
хозяйка это ли не сон? пес отказавшийся от сливок
не может боле зваться псом! но все же как хорош собака
пускай на наших не похож и толстокож и чернорож
с другим бы беспременно в драку c другим из ножен сразу нож!
вот так и мы с тобою друг мой не можем боле зваться мы
alas! игравшие по крупной мы все спустили до зимы
мир мал мой слабый генуэзец все в нем виденье и вода
что всех америк всех поэзий явленье дивное когда
резоны алые линяют резонов белых недочет
и только новое пленяет и непонятное влечет
И, как безумная, хохочет
И плачет память над тобой
Давид Самойлов
Евгений Степанов
[492x355]
Маршрут
не волчара я – не вою
просто не могу заснуть
меж Берлином и Москвою
меж любовью и тоскою
поезд продолжает путь
не чувиха я – не плачу
просто стремно одному
как дурак пашу ищачу
сам себя загнал как клячу
а зачем – и не пойму
впрочем мы не выбираем
звезды видимо не врут
и меж раем и нераем
мой маршрут неотменяем
не случаен мой маршрут
Давид Самойлов
Пестель, поэт и Анна
Там Анна пела с самого утра
И что-то шила или вышивала.
И песня, долетая со двора,
Ему невольно сердце волновала.
А Пестель думал: «Ах, как он рассеян!
Как на иголках! Мог бы хоть присесть!
Но, впрочем, что-то есть в нём, что-то есть.
И молод. И не станет фарисеем».
Он думал: «И, конечно, расцветёт
Его талант, при должном направленье,
Когда себе Россия обретёт
Свободу и достойное правленье».
– Позвольте мне чубук, я закурю.
– Пожалуйте огня.
– Благодарю.
А Пушкин думал: «Он весьма умён
И крепок духом. Видно, метит в Бруты.
Но времена для брутов слишком круты.
И не из брутов ли Наполеон?»
Шёл разговор о равенстве сословий.
– Как всех равнять? Народы так бедны, –
Заметил Пушкин, – что и в наши дни
Для равенства достойных нет сословий.
И потому дворянства назначенье –
Хранить народа честь и просвещенье.
– О, да, – ответил Пестель, – если трон
Находится в стране в руках деспота,
Тогда дворянства первая забота
Сменить основы власти и закон.
– Увы, – ответил Пушкин, – тех основ
Не пожалеет разве Пугачев…
– Мужицкий бунт бессмыслен… –
За окном
Не умолкая распевала Анна.
И пахнул двор соседа-молдавана
Бараньей шкурой, хлевом и вином.
День наполнялся нежной синевой,
Как вёдра из бездонного колодца.
И голос был высок: вот-вот сорвётся.
А Пушкин думал: «Анна! Боже мой!»
– Но, не борясь, мы потакаем злу, –
Заметил Пестель, – бережём тиранство.
– Ах, русское тиранство-дилетантство,
Я бы учил тиранов ремеслу, –
Ответил Пушкин.
«Что за резвый ум, –
Подумал Пестель, – столько наблюдений
И мало основательных идей».
– Но тупость рабства сокрушает гений!
– На гения отыщется злодей, –
Ответил Пушкин.
Впрочем, разговор
Был славный. Говорили о Ликурге,
И о Солоне, и о Петербурге,
И что Россия рвётся на простор.
Об Азии, Кавказе и о Данте,
И о движенье князя Ипсиланти.
Заговорили о любви.
– Она, –
Заметил Пушкин, – с вашей точки зренья
Полезна лишь для граждан умноженья
И, значит, тоже в рамки введена. –
Тут Пестель улыбнулся.
– Я душой
Матерьялист, но протестует разум. –
С улыбкой он казался светлоглазым.
И Пушкин вдруг подумал: «В этом соль!»
Они простились. Пестель уходил
По улице разъезженной и грязной,
И Александр, разнеженный и праздный,
Рассеянно в
Движет рукой, заполняющей эту страницу
И тупится любая боль,
Когда поэзия - на вдохе,
Когда на выдохе - любовь.
В начале марта весна начала неистово колотить в окна лучами, капелью, теплым ветром, дождями.
Ослабела, еще не набрала сил. Уступила место зиме на недельку. Стекла, последним взмахом рукава Деда Мороза (как говорил мой сын), покрылись колючими джунглями. Как она взвыла, эта зимушка! Прощаться так прощаться!
А весна отлежалась и опять взмыла - самоутверждаться.
Весна, знаете ли, это праздник быта, вещей предметов, горячей плоти. В народе говорят: дождями омыта. Нет - потом.
Крестьянин правит плуг. Рыбак вяжет сети. Учитель выводит годовые оценки. В лесах цветет подснежник. В домах делаются дети. В храмах поют: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ…»
Хрипит на осине в петле Иуда.
Тяжелый все-таки у весны нрав: мрачно, жутко, и вдруг - чудо! Страстная - и Пасха! Мороз - и плюс пять! Устав от всех этих перепадов, хочется не жить, а просто существовать: не давать ответов, не строить планов. Просто быть - носить на руках детей, обнимать единственную в мире женщину, греться на солнышке, вдыхать запах трав, наблюдать за ящерицей на теплом пенышке. Хочется смотреть, как разливается река, как кошка на окошке моется, выследить зимородка у лесного ручья... Дождаться Троицы, чтобы упасть на колени и взлететь до Спасовой спелости.
Хочется звезд, Покрова, вечеров… Осени. Зрелости.
Виктор Гаврилин
Фото: Vivian Maier
* * *
Печальная муза меня не тиранит.
Как утро, чиста черновая тетрадь,
а женщина возраста осени ранней
меня отучает слова рифмовать.
И попусту в прошлом не роется память,
и звонкая осень не сводит с ума,
а ты подойдёшь — не отнять, не добавить…
Чего же мне делать! Ты песня — сама!
Наденешь, смеясь, даровую обнову —
как девочка в танце, дразни и кружись.
А дни — безоглядны, и некогда слову,
и сбивчиво набело пишется жизнь.
© http://www.poezia.ru/article.php?sid=103764
Фото: Vivian Maier
Владимир Гоммерштадт
Фото: LAURENT ZIEGLER
* * *
Прикоснись мозольной правдой рук
к моему лицу —
шершавы, грубы…
я не верю в то, что скажет звук,
и не слушаю, что шепчут губы,
не таись… жестоко улыбнись
холодящей жути безмятежной
тверди неба,
по которой — в жизнь,
как по льду,
идём
над нашей бездной.
© http://www.poezia.ru/article.php?sid=101850
Фото: LAURENT ZIEGLER
островок
Тот островок твоей улыбки —
денёк с судьбою мотыльков,
где тень плыла подобьем скрипки
от бесподобных облаков.
Что мы могли — вдыхать и слушать,
смотреть на милые черты.
И видеть с болью наши души
уже у призрачной черты.
И слышать, смутно нарастает
гул пустоты — гул суеты…
и к нам крадется жизнь другая,
где незнакомы я и ты.
Но до оскомины знакомый,
воздушный привкус всё живёт —
речного ветра… дух черёмух
сладчайшим эхом вяжет рот.
Кирилл Ковальджи
Художник: Douglas HOFMANN
* * *
Суждено горячо и прощально
повторять заклинаньем одно:
нет, несбыточно, нереально,
невозможно, исключено…
Этих детских колен оголенность,
лед весенний и запах цветка…
Недозволенная влюбленность —
наваждение, астма, тоска.
То ль судьба на меня ополчается,
то ли нету ничьей вины:
если в жизни не получается —
хоть стихи получаться должны.
Комом в горле слова, что не сказаны,
но зато не заказаны сны:
если руки накрепко связаны —
значит, крылья пробиться должны.
http://magazines.russ.ru/ra/2013/3/kk4.html
Художник: Sergio MARTINEZ CIFUENTES
* * *
Самая
красивая
женщина
на маленьком острове
посреди океана
На корабле проплываю мимо
уверен
это сон
Иннокентий Анненский
Художник: Елена Герасимова – Маки
Маки
Веселый день горит… Среди сомлевших трав
Все маки пятнами - как жадное бессилье,
Как губы, полные соблазна и отрав,
Как алых бабочек развернутые крылья.
Веселый день горит… Но сад и пуст и глух.
Давно покончил он с соблазнами и пиром,-
И маки сохлые, как головы старух,
Осенены с небес сияющим потиром.
Александр Кушнер
Художник: Юрий Ковалев – Лазурный берег
* * *
Пока Сизиф спускается с горы
За камнем, что скатился вновь под гору,
Он может отдохнуть от мошкары,
Увидеть все, что вдруг предстанет взору,
Сорвать цветок, пусть это будет мак,
В горах пылают огненные маки,
На них не налюбуешься никак,
Шмели их обожают, работяги,
Сочувствующие Сизифу, им
Внушает уваженье труд Сизифа;
Еще он может морем кружевным
Полюбоваться с пеною у рифа,
А то, что это все в стране теней
С Сизифом происходит, где ни маков,
Ни моря нет, неправда! Нам видней.
Сизиф — наш друг, и труд наш одинаков.
Художник: Алексей Кулаков
* * *
— Три травы я тебе покажу:
От стрелы, от печали, от сглаза,
Отведу поутру на межу,
Сберегу от беды и проказы.
Но четвертой травы не бери —
Для горячей любви, приворота.
Свяжет руки и ноги твои,
Путь закроет в родные ворота!..
Я ж принес все четыре травы,
Я молитвы учил и заклятья,
И поэтому рядом со мной
Навсегда твое синее платье.
В садах впервые загорелись маки
Анна Ахматова
Владимир Солоухин
Художник: Fabio Cembranelli
Из стихотворения «Цветы»
Для нас, людей,— любовь,
А для травы иль дерева — цветенье.
То, что для нас
Томление в присутствии любимой.
Волненье от ее улыбки, взгляда
(Ожог на сердце от ее улыбки!),
Бессонница, свиданье, поцелуи,
Тоска, желанье, грусть и ликованье,
То, что для нас почти что крылья птицы,
То, что для нас перерастает в слово
И в музыку,
То у травы — цветок!
Толпа однообразна, как трава (или листва).
И жизнь, как луг весенний,— однотонна.
И вдруг
То тут, то там на ровном этом фоне
Любовь.
Цветы,
Ромашки, незабудки,
Кроваво-полыхающие маки.
Любовь — и та, что вовсе откровенна,
И та, что в тихом сумраке таится
(Допустим, ландыш).
И ночной фиалки
Таинственное пряное цветенье,
И крепкое до головокруженья
Роскошество магнолии в цвету.
Да, жизнь цветет, как луг,
Она уже красива.
Она ярка.
Она благоухает.
Она цветет... бывает пустоцветом
(О, иногда бывает пустоцветом!),
А иногда цветами материнства,
Но все равно цветет, цветет, цветет!
Йегуда Амихай
ПЕСНЯ ЛЮБВИ И БОЛИ
Пока мы были вместе,
мы были хорошими полезными ножницами.
После того, как расстались, опять
стали двумя острыми ножами,
застрявшими в плоти мира,
каждый на своем месте.
нежность моя, это уже не ты,
темные занавеси колеблются на ветру.
время сотрет не тебя — только твои черты,
как ласточку на лету
Екатерина Симонова
Феликс Чечик
[386x550]
* * *
В тмутаракани, в калужской глуши,
где молоку не даёт радиация
скиснуть… «пожалуйста, свет потуши
и отвернись, я сниму комбинацию», —
ты говорила. Я чувствую — влип,
втюрился, как малолетка простуженный,
вилкой поддев зазевавшийся гриб,
выпью водяры для храбрости. Суженый?
Ряженый! Будет точнее. Ночной
поезд уносит в столицу бездонную.
И, насмехаясь, глумясь надо мной,
смотрит двойник из проёма оконного.
http://magazines.russ.ru/znamia/2002/9/chechik.html
Фото: Damian – ***
Вячеслав Лейкин
* * *
Кто углем по саже рисует слова?
Железом по камню утробу тюрьмы?
Минутная мышь? Вековая сова?
Кто горестный звук выщемляет из тьмы?
А после в разводах небесной сурьмы
Легко различает следы божества,
Влекущего в небыль плоды торжества:
Муляжи, соцветия, слов бахромы.
Кто суетной мысли жуя толокно,
Сквозь душу глядит, как в пустое окно,
Насмешливо ходит по краю?
Забыл, как зовут, но и ночью, и днём,
Особенно ночью я жив только в нём,
Во всех остальных умираю.
Ринат Валиуллин
Фото: Ilina Vicktoria (без названия)
Это я
я позвоню однажды,
плюнув молчанием в трубку
так
что голос твой мягкий
его не перекричит
ты поймешь
по мелодии
тишины и дыхания
я скучаю
день два
на третий
я становлюсь безумной
безумным достаточно слышать
чье-то
–алло кто это
может быть в день когда
тебе будет чудовищно плохо
осмелюсь сказать
–это я
хочу быть рядом
завернутая в твои объятия
всё было всё есть иначе
сквозь звезды глухих фонарей
к тебе приближаюсь
опьяненная ночью
готовая танцевать
в утренних лучах занавесок
чувствуя
что думаешь обо мне
засну у тебя на груди
ты будешь смотреть
как вздрагивают ресницы
это те самые осложнения
которые в прошлом
возникали между нами порой
я стала другая
только прежняя нежная кожа
ею ты хочешь укрыться
и мысли:
ты–моя
ты–теперь только мой
из "Разбивая розовые очки"
Ринат Валиуллин
Скульптор: Isamu Noguchi – Undine (Nadja)
счастье
–много ли надо человеку для счастья?
–ты даже не представляешь
–а кому из них больше
женщине или мужчине
–ему как минимум
чтобы боготворили
ей как максимум
чтобы он — но только её
© http://valiull.in/2013/09/15/schaste-4/
Ринат Валиуллин
Художник: Алексей Слюсарь
эпидемия чувств
он хотел умереть приятно и быстро
пил курил
спал с кем попало
дни выжигая бездельем
но не прокатывало
смерть его игнорировала
и тогда он спросил у бога
–как покончить поэффективней?
я тебе помогу
хочешь умереть от любви
–это страшно?
–болезненно
из "Разбивая розовые очки"
Художник: Sergio MARTINEZ CIFUENTES
Художник: Diego Fazio
