На третьей остановке от тебя
Константин Комаров
Константин Комаров
Художник: Jaroslaw Kukowski
* * *
Слово лежит во рту,
будто бы лазурит.
Пламенем на спирту
не говорит – горит.
Вплавлена в плексиглас
сонная немота.
Тонущий в плеске глаз
не различит цвета
каменных мотыльков,
дымчатых облаков,
радужных угольков
и золотых песков.
Но стрекотанье звёзд
радует дурачка
до закипанья слёз
на глубине зрачка.
Он подносил ко рту
карту кривых зеркал
и целовал их ртуть –
плакал, не умолкал.
Но наконец, умолк…
И показалось мне
в страшной, как серый волк,
сказочной тишине
звоном пустых кольчуг,
каплею на ноже –
что я ещё молчу,
но говорю – уже…
Художник: Paul Boswijk
* * *
Так пишут в речке вилами
о гибели вещей:
казнить нельзя помиловать
без запятых вообще.
Здесь запятых не надобно,
за миг до тишины,
раз выдоха параболы
творцу разрешены,
а точки нам заказаны,
как пустоте зажим,
извечно недосказанный
язык незавершим.
Скребётся ноготочками
новорождённый стих,
мы ставим многоточия,
по сути, только их…
Когда … не стучат ни сердце, ни каблучки
Аркадий Суров
Константин Комаров
* * *
Леска звука прочна, как скала,
как прыжок в бесконечное завтра.
Нынче ночью, пока ты спала,
от тебя я проснулся внезапно.
И шатаюсь, лентяем лентяй,
представляя, как по небосводу
серебристые рыбы летят
и пикируют в мутную воду.
Не расскажет задумчивый ил –
мирно там у них иль перепалка,
но любых соматических сил
на такую рыбалку не жалко.
Ну а я тут хожу нагишом…
да поможет ли логос пологий
нам с тобой, как Оби с Иртышом,
озаботится общей дорогой?..
И в фанерной ночи городской,
от чудачеств своих чуть не плача,
напеваю под нос гороскоп,
тот, где рыбам сулится удача.
И губами цепляю крючок
бытия среди быта излучин,
хоть пока ещё не приручён,
но к наживке подобной приучен.
Я тебе улыбаюсь стихом,
различи в этом тиканье тихом,
в этом нервном броженье глухом
радость быть и дельфином, и психом,
и потом так безрадостно выть
в белизне простыней, как белуга…
Нам ведь нечего будет ловить,
если мы не поймаем друг друга.
И чтоб прижаться седой щекой
к женщине загорелой
Аркадий Суров
Константин Комаров
Художник: Алексей Чернигин
* * *
Придти в тебя, ослепнуть и оглохнуть,
придти в тебя, в себя не приходя,
весь этот бред – похмельный и огромный
продёрнуть мимо нитями дождя.
Мы посреди осколочного марта
и в вакууме его воздушных ям –
убийственный ты мой реаниматор,
кардиограмма тихая моя.
Тут бесконечность прикипает к мигу,
распарывая всякий циферблат,
и позвонки отплясывают джигу,
минуя тупики шестых палат.
Параличом разбитые пространства
и мы с тобой, ушедшие от них
туда, где обезвреженная паства
нас, наконец, оставила одних;
туда, где, как бы долго ни сличали
с иными нас, ни пеленали в шёлк
бесплотных фраз – случилось не случайно,
что не в себя я, а в тебя пришёл.
Что-то стало много невпопад живущих
Вячеслав Лейкин
Вячеслав Лейкин
* * *
Вот самое время настало писать о любви,
Как будто никто уж и не завьючит, никто не наячит.
За каждым бугром, избочась, уж с косою маячит,
А призрак удачи навязчиво шепчет: – живи.
Вот самое время настало крушить миражи,
Не верить ни эху, ни оху, ни ушлому уху,
И помнить, в угоду кротам высветляя чернуху,
Слегка перегнешь и как раз изовьёшься во лжи.
Вот самое время настало дымить без огня,
Ходить без нужды, несогласных глушить без замаха,
Немногим дано, сочиняя кумиры из праха,
Урвать и полцарства, и царскую дочь, и коня.
Вот самое время настало, а времени нет:
Тщетá, суматоха, на каждом шагу несвобода.
Одно и волнует: следить, как в углу небосвода
Архангел с лицом горбуна расчехляет корнет.
Еще волнуют знаки и приметы,
Но всё сильней в одышливой тиши
Печальный взгляд на тёмные предметы
Становится потребностью души.
Вячеслав Лейкин
Вячеслав Лейкин
* * *
Что из того, что ночь черна,
Что день, как известь, бел и въедлив?
Из муки не извлечь зерна,
Чтоб мучки натолочь, помедлив.
Чего уж проще - жечь да жечь,
С восторгом, с воркованьем, с воем,
Пока не выйдет в землю лечь,
Стать, наконец, культурным слоем.
Ан нет, то суета суёт
Свой перст в исчирканные дести,
И ты, как загнанный койот,
Кружишь в отчаяньи на месте.
То унижение суля
(О, нищеты ухмылка зверья),
Зашевелятся векселя
В мозгу, как страусовы перья.
Направо двинешься – зима,
Налево – тронешься. Что хуже:
Сползти с несвежего ума
Или стеклянным стать от стужи?
Нелеп, как рыба на лугу,
В утробах спален и бесилен,
Кто перед временем в долгу,
Тот перед вечностью бессилен.
Вячеслав Лейкин
[493x491]
* * *
Пришел.
Разбудил в ней женщину
И тут же ушёл.
Женщина
Попыталась снова уснуть,
Но что-то мешало.
Встала. Пошла.
Видит: мальчик
Играет на флейте.
Остановилась, послушала
И как-то так, незаметно
Разбудила в мальчике мужчину.
Мужчина
Оказался активным
И побежал будить остальных,
Но все уже встали
И занимались.
Поймал одну задремавшую
И, не дав ей опомниться,
Разбудил в ней птицу.
А птица -
Нет, чтоб летать и петь, -
Принялась нестись...
Так до сих пор
И сидит на яйцах,
Вращая радужным оком.
Вячеслав Лейкин
ЧИТАЮ
...путешествие Улисса
Из Страны Чудес в Зазеркалье
С посещением близорукого феминиста Полидевка
И безумной Апокалипсо.
Путешествие Нильса Гулливера
Из Лилипутии в Лапландию,
Начинающееся прелестными строчками
"Шел я раз по Абиссинии,
Вижу бабы, обе синие".
Путешествие крошки Гвидона
В бочке из-под циничного старика
С фонарём средь бела дня.
Дон-Кихот, пожимающий руку
Статуе Командарма.
Сальери, льющий цикуту
В ухо спящему Моцарту.
Моби Дик, еженощно воющий
В Гримпекской трясине.
Евангелие от Морфея.
Автопортрет Дориана Грея.
Иосиф и его команда...
Читаю, читаю, читаю.
Читаю и счастлив.
Читаю и чувствую,
Как выпрямляются трахеи,
Как начинает пружинить мозг,
Как душа погружается в нирвану
И вдруг выныривает
Юная и прекрасная,
Как Иванушка-Горбунок
В финале одноименной вещицы
Старика Державина.
Все глуше музыка, всё вычурнее речь.
Восторг венчается усилием недужным.
От неизбежного себя не уберечь,
А невозможное становится ненужным
Вячеслав Лейкин
[494x700]
Художник: Pen-Tacular-Artist – OLD MAN
Вячеслав Лейкин
* * *
Чертопольшья вянет голова,
Надменная становится подменной.
И перекись белёсую в глазах,
И матовую плёнку восковую
Венчает проявление на лбу
Навязчиво пульсирующей жилы;
Куда ни глянь, повсюду раздаются
Склероза безобразные цветы,
И запах из ушей по вечерам…
Какие доказательства ещё
Тому, что то, что называют жизнью –
Согласное движение природы
По четырем осям одновременно:
Одновременно думать и любить,
Рвать мясо и таращиться на звезды, –
Скользит из рук, уходит из-под ног,
Становится абстрактным, как судьба,
И образует на лице пергамент,
Морщинистый, дырявый, некрасивый,
На коем беглый иероглиф фарта
Глубок и груб, как скотское тавро.
Воспоминаний пёстрые химеры
Ещё толкутся, но огонь всё глуше,
Всё холоднее мысли, всё теснее
Становится дышать… не смерть страшна,
А старость, умиранье. Над обрывом
Чертопольшья вянет голова.
Иосиф Бродский
Анри Матисс – Танец
x x x
Я выпил газированной воды
под башней Белорусского вокзала
и оглянулся, думая, куды
отсюда бросить кости.
Вылезала
из-под домов набрякшая листва.
Из метрополитеновского горла
сквозь турникеты масса естества,
как черный фарш из мясорубки, пёрла.
Чугунного Максимыча спина
маячила, жужжало мото-вело,
неслись такси, грузинская шпана,
вцепившись в розы, бешено ревела.
Из-за угла несло нашатырем,
лаврентием и средствами от зуда.
И я был чужд себе и четырем
возможным направлениям отсюда.
Красавица уехала.
Ни слез,
ни мыслей, настигающих подругу.
Огни, столпотворение колёс,
пригодных лишь к движению по кругу.
[600x397]
«Metamorphosis VII - La Danse ou l'eloge du Sacre» by French artist Gerard Rancinan
Вячеслав Лейкин
Художник: Владимир Оленберг – Дульсинея
РОМАНС
В небе лунный колеблется круг.
Засыпая, туманятся долы.
Я сегодня почувствовал вдруг,
До чего мы с тобой разнополы.
Сколько бед и соблазнов таит
Атмосфера вечернего сада.
Роет воздух весенний флюид,
Но душа ему вовсе не рада.
Трепещу, как нескошенный злак,
Холодея, худея, синея.
Дай же, дай мне какой-нибудь знак,
Галатея моя, Дульсинея.
Чтобы в сердце моём раздалась
Не молитва, а лёгкая полька,
Дай понять, как меня заждалась,
Где найти мне тебя и во сколько.
Я приду к дорогому жилью
Или к месту назначенной встречи
И с твоими речами солью
Свои долгие пылкие речи.
В сонном озере веткой крошу
Облаков мельхиоровых звенья.
И безмолвно свиданья прошу
И забвенья, забвенья, забвенья.
Похоже на балет в прицеле арбалета.
Александр Кабанов
Александр Кабанов
Фото: Сергей Новожилов – «уехал. буду не скоро»
(тоске)
Индейцы, вернее, скворечник,
заливистый ливень в саду.
…орешник из Греции грешник… –
я слова себе не найду.
И Троя, и двое, и двери
в космические войска...
Спасибо за дырку в гетере,
точнее – в гитаре, Тоска!
Пусть в "Красной стреле" затихает
нечаянных ложечек звон.
"Амурские волны", – спивает
челночник, торгаш, купидон.
Спасибо - за то, что не близко,
за то, что не больно – хвалю.
Куда ты запрятала "Вискас"?
Я пулю твою накормлю.
Согрей свои ладони над стихами,
где облака мечтают быть китами
с мохнатыми от снега – плавниками
и липкими от меда – животами.
Пусть шелестят над сонными «Крестами»
поддельными маршрутными листами.
Пусть в глубине велюровых кают –
раскосые десантники поют
про «степь да степь» хмельными голосами.
Зайдешь на камбуз, выпьешь при свече
настойку тишины на сургуче,
перелистаешь Фолкнера – тощище…
Будильник пропускает время «Ч»,
промасленной библейской саранче –
вторую вечность снится пепелище.
Китовые блуждают облака,
устал язык, не клеится строка,
цитаты пахнут дымом и цикутой,
романа усеченная глава:
«Любовь меж ПВО и ПВА»…
…в казенной тьме себя не перепутай.
И снег прошел, и пепел голубой,
дождь отшумел без соуса, грибной…
Кивает Будда просветленным ликом,
и облака – белеют над тобой
в своем опустошении великом.
© http://www.netslova.ru/kabanov/strekoza.html
Александр Кабанов
Фото: Agris Klestrovs — «…»
знаки
запятая
заточка тире
пневматический тир многоточье
обнимаю тебя этой ночью
в занесенном листвою дворе
и сгораю в счастливом огне
капитаном пиратского флота
словно это мгновение мне
подарили украв у кого-то
жизнь проспавшись опять поддает
превращает козу в козинаки
и пиная меня
подает
препинания мудрые знаки
ну а дальше осипший перрон
и все ближе огни электрички
и пройдет по вагонам Харон
провожающим выйти
кавычки
Александр Кабанов
Из цикла: КУБИК-ЛЮБИК
Художник: Софья Мироедова
* * *
В каком парижском пепельном году,
о чем пищали устрицы на ужин?
Лувр сделал свое дело. Помпиду
оголубел, и должен быть разрушен.
Ходили друг у друга в двойниках,
впадали в сумасбродство и немилость,
в прокисший сидр, и др., и др. - никак
сожженное такси не заводилось.
Тогда в Париже бастовали все:
полиция, студенты, адвокаты,
диспетчеры на взлетной полосе,
и облака - сплошные баррикады.
Волненья стихли, и опять рокфор
на rue Madame воняет превосходно,
И только Бог - бастует до сих пор,
но, видимо, так Господу угодно.
[438x700]
Художник: Софья Мироедова
* * *
Я тебе из Парижа привез
деревянную сволочь:
кубик-любик для плотских утех,
там, внутри - золотые занозы,
и в полночь - можжевеловый смех.
А снаружи - постельные позы:
демонстрируют нам
два смешных человечка,
у которых отсутствует срам
и, похоже, аптечка.
Вот и любят друг друга они,
от восторга к удушью,
постоянно одни и одни,
прорисованы тушью.
Я глазею на них, как дурак,
и верчу головою,
потому, что вот так, и вот так
не расстанусь с тобою.
© http://www.netslova.ru/kabanov/kubik.html
[700x487]
Художник: Katerina Kopaeva
Мне снилось: Вы сказали «ты»
Юрий Коньков
Опять я тебя возле булочной жду
В совсем непонятном каком-то году.
Елена Шостак
Юрий Коньков
серенада дальних холмов
Мороз такой, что воздух можно грызть.
Я жду тебя у третьего подъезда.
Из форточки второго этажа
Сибелиус рассказывает вечер —
Как будто знал он и сюжет, и место.
Собаки что-то делят в гаражах.
Прохожие, непроходные пешки,
Невольно неуклюжи и бодры.
Печальный мальчик в красном колпаке
Выходит на балкон и наблюдает
Летящий целлофановый пакет,
Что в ель с размаху бьет и опадает
Дождем хрустальным. Нет, стеклянным. Нет,
Он просто падает, на снег. И дальше
Я жду тебя. Тождественный зиме,
На вальс похожий, мой печальный мальчик
Уходит в дом. Вот-вот зажжется свет,
Но вечно продолженье темноты:
Сто раз открылась дверь, но там не ты.
Мороз такой, что я стою и плачу.
Не писал тебе я писем,
но не выдержал — пишу.
От тебя я стал зависим
и свободы не прошу.
Меня сделали счастливым
от негаданной любви
твои серые с отливом,
непонятные твои.
Евгений Евтушенко
Николай Рыленков
Письмо
Писать всю ночь письмо. Писать, ещё не зная,
Сумеешь ли послать. И всё-таки писать.
Для самого себя. Поймёшь ли ты, родная,
Что я хотел сказать? Нет, спутался опять!
Писать всю ночь письмо. Писать, не ожидая,
Что твой ответ придёт. И всё-таки писать.
Так вызывать тебя в разлуке мог всегда я,
И верю, что теперь ты явишься опять.
Незримая, войдёшь в мою палатку мимо
Всех часовых. Войдёшь, как входит запах трав.
Как входит лунный дым. Ты мне необходима, —
И ты пришла ко мне. Так разве я не прав?
Я навсегда тебя запомню — вот такую,
Усталую, в росе. Постой, не прекословь.
За тридевять земель, узнав, как я тоскую,
Спешила ты ко мне. И это есть любовь!
Ты меня поймала в сети
вздохов, взглядов и улыбок,
то смеемся мы как дети,
то наш мир ужасно зыбок…
© Дмитрий Гец
http://www.stihi.ru/2012/07/12/5688
Птицей, птицей он был
Иосиф Бродский
Иосиф Бродский
в замерзшем песке
Трехцветных птичек голоса, –
хотя с нагих ветвей
глядит зима во все глаза,
хотя земля светлей
холмов небесных, в чьих кустах
совсем ни звука нет, –
слышны отчетливей, чем страх
ревизии примет.
На волнах пляшет акробат,
сбивая мель с пути.
Все трубы зимние трубят,
но флейты не найти.
И гребень падает, бежит;
сраженный красотой,
кустарник сучьями шуршит,
а нужен козодой.
Вот так и слышишь пенье птиц,
когда трещит мороз,
не видя их упрямых лиц.
Кого, кого? (Вопрос.)
Не видя глаз, в которых власть
любви должна прочесть
не жажду, нет, но страсть, но страсть
остаться мерзнуть здесь.