этот мир любить совсем не жалко –
вот Господь и любит, не жалея
Александр Кабанов
И бусины воспоминаний вдруг
Данте Габриэль Россетти
Данте Габриэль Россетти
Сонет XXI
Любовная нежность
Волос её потоки, плеск ручьёв.
Её ладони, как венок живой,
Сомкнулись над твоею головой.
В её губах и взорах нежный зов
Любви, во вздохах робкий шёпот слов.
Ласкал ей щёки, шею, веки твой
Безумный рот, отдав им огневой
Вкус губ её, где встречный дар готов.
Что больше? То лишь, без чего могла
Вся эта нежность обратиться в прах.
Горенье сердца милой. Резкий взмах
И ниспаденье тонкого крыла,
Когда душа взлетает, как стрела,
С другой душой теряясь в облаках.
Сонет XXVII
Пределы сердца
Порою облик твой почти несносен,
Так полон он значенья всех вещей.
Как чудо, что не видел глаз ничей,
Как выпитая солнцем неба просинь.
Твой рот и молчалив, и звуконосен.
Освобождая ум от мелочей,
Струится взгляда огненный ручей,
Вся жизнь там, и весна её, и осень.
Любовь сильна: с ней делишь власть не ты ли?
Любовь тебя ведёт, и оттого
Осядет пылью ночи колдовство.
Любовь твои глаза хранит от пыли,
С улыбкой ставя мир, как розу или
Перчатку, против сердца твоего.
Перевод: Вланес
© http://www.netslova.ru/vlanes/r_sonnets.html#10
Виталий Волков
что со мной?
Что со мной? То смеюсь, то печалюсь.
Стал я мягче и к людям добрей.
Но ни в чём за себя не ручаюсь,
Как погода в апрельской поре.
Я как будто неслышное слышу,
Ощущаю полёт и порыв.
От твоих настроений завишу,
Словно лунный прилив и отлив.
От улыбки твоей мимолётной,
От приветного взмаха руки
Всё капелью звенит искромётной,
И асфальт пробивают ростки.
Но сердитое слово обронишь,
Недовольно плечом поведёшь –
И ростки подо льдом похоронишь,
Кинешь сердце в холодную дрожь.
Сколько раз, пониманьем отчаясь,
Безнадёгой давился в бреду,
Но опять то смеюсь, то – печалюсь,
И никак без тебя не могу…
© http://www.poezia.ru/user.php?uname=abrakadabrion (Edited)
Истории любви не всегда говорят о любви
и не в каждой услышишь – я люблю тебя!
«La tête en friche»
Сергей Лапшин
* * *
Любовь… К чему теперь слова,
Она без слов сама все скажет, –
Она в молчании, – расскажет,
Она теперь во всем права.
К чему обрывки глупых фраз,
И мусор книжных воспитаний.
Слова банальнейших признаний
Теперь заменит шепот глаз.
Здесь правит балом сладость мук,
Двух душ земное притяжение.
А истина, как отражение,
В переплетении ног и рук.
Теперь ничто – людей молва!
И сердце захлебнувшись лаской
Волшебною наполнит сказкой
Разгоряченные тела.
Рука в руке, глаза в глаза.
Любовь – загадки без ответов,
И только лишь слова поэтов
Ведут дорогой в небеса.
Иван Жданов
* * *
Любовь, как мышь летучая, скользит
в кромешной тьме среди тончайших струн,
связующих возлюбленных собою.
Здесь снегопада чуткий инструмент,
и черно-белых клавишей его
приятно вдруг увидеть мельтешенье.
Внутри рояля мы с тобой живем,
из клавишей и снега строим дом.
Летучей мыши крылья нас укроют.
И, слава богу, нет еще окна –
пусть светятся миры и времена,
не знать бы их, они того не стоят.
Приятно исцелять и целовать,
быть целым и другого не желать,
но вспыхнет свет – и струны в звук вступают.
Задело их мышиное крыло,
теченье снегопада понесло,
в наш домик залетела окон стая.
Но хороша ошибками любовь.
От крыльев отслоились плоть и кровь,
теперь они лишь сны обозначают.
Любовь, как мышь летучая, снует,
к концу узор таинственный идет –
то нотные значки для снегопада.
И черно-белых клавишей полет
пока один вполголоса поет
без музыки, которой нам не надо.
Ричард Бротиган
цвет как начало
Побоку любовь –
лишь бы умереть
в темных твоих
волосах.
обречен
Призраком кружить
у подножия
горы,
мотая свой срок,
который
мне жить
без тебя.
второе царство
В первом звездном
царстве
всё прекрасно
наполовину.
Ноготки твои –
это ангелы,
спящие после
долгой ночи
любви.
Глаз твоих
трепет – снег,
по ступенькам
ветра
сбегающий.
Твои волосы
так блестят,
словно Бог
срывает цветы.
Во втором
звездном царстве
есть только
ты
Аня Логвинова
* * *
«Всех засыпает, но никто не спит»
Мелкин
Оставишь меня ночевать,
выдашь красную майку
с номером двадцать три,
за окном будет много снега.
Я закричу через стену:
а знаешь в Москве
раньше ходили красные
и желтые двадцать третьи трамваи.
Ты закричишь через стену:
Анечка, двадцать три -
это Майкл Джордан!
Ах, значит, сегодня я Майкл,
Майкл В Снегу Засыпай,
Майкл Красная майка,
Майкл Московский трамвай.
* * *
Женщина в шоколаднице
зеркало достает, прихорашивается,
допивает сок и уходит
туда, где ноги подкашиваются.
Ты только держись держись,
двадцать шагов осталось,
а кого ты любила всю жизнь
прояснится только под старость.
Александр Блок
* * *
В минутном взрыве откровений,
В часы твоей, моей весны,
Узнал я твой блестящий гений
И дивных мыслей глубины.
Те благодатные порывы
Свободных дум о божестве
Вздымали чувства переливы
В моем угасшем существе…
Я буду помнить те мгновенья,
Когда душа твоя с моей
Слились в блаженном упоеньи
Случайно сплетшихся ветвей…
Сергей Шестаков
Из: 20 коротких стихотворений о любви
1
она произносит: лес, – и он превращается в лес
с травой по колено, с деревьями до небес,
и входит она в свеченье зелёных крон,
и лес обступает её с четырёх сторон,
она произносит: свет, – и он превращается в свет,
и нет никого на свете, и слова нет,
и облако белой глиной сворачивается в клубок
пока еле слышно она произносит: бог…
7
левая половинка лица от матери, правая от отца,
по линии, где они сходятся, разламываются сердца,
стою, держу своего осколки над головой
и думаю: ну и влип, японский городовой,
а ты берёшь их, склеиваешь, склоняешься надо мной
и шепчешь: вернётся светом, что было тьмой,
и вновь загремят на стыках скорые поезда,
и правая половинка станет твоей тогда…
9
света белое двоенье,
белый гул воздушных рек,
ты впорхнула на мгновенье,
а почудилось – навек,
не восстать от наважденья,
не очнуться, не уйти,
белый снег стихотворенья
заметает все пути…
15
почки набухшие, мыльные пузыри,
охра и кобальт, сурик да киноварь,
сколько беспримесной радости у зари,
словно внутри уютного слова «встарь»,
в синие очи распахнута тишина,
снег одряхлел, но ещё не сошёл с лугов,
солнечным двоякодышащим у окна
сладко во сне посапывает любовь…
18
она рисует белого льва и сирень на дверце,
ладони ее подобны ливням, слова сетям,
а он человек с отвесной осенью в сердце,
и в каждом его зрачке молодой сентябрь,
он смотрит в неё как в воду и входит в неё как в воду,
она вдыхает его как воздух, и он обращается в воздух,
и руки их прозревают, и реки пересыхают, и тают льды,
и сон их белые оберегают львы…
совпал я с теми, кого люблю я.
До нереального сходства душ.
Александр Габриэль
перекрестки
Мы плывём через время
И тщетны попытки причалить.
Нет таких измерений
В которых былое случайно.
Не найти городов,
Берегущих для нас перекрёстки.
Не догнать поездов,
Уходящих туда, где наброски
наших прошлых имён
Ещё можно стереть и исправить,
Что б на старый перрон
Мы однажды сошли – и совпали…
Анёва Нежданова
© http://www.netslova.ru/nezhdanova/stihi.html?2012
Недруг приходит ко мне
Наиль Бикметов
Иван Коневской
* * *
И абие изыде кровь и вода…
Ев. Иоанна 19, ст. 34
Ты, веками опозоренная,
Неустанно раззадоренная,
О людская кровь – руда,
Неужель с тобой не сложится
Снова, так что плоть обожится,
Строгий недруг твой – вода?
Неужель густою пеною,
И кипучею, и тленною,
Вечно в нас тебе гореть?
И терпеть опустошения
От страстей ожесточения –
Клокотать, потом хиреть?
Если б с легкостию водною,
Смелой, пылкой и свободною,
Совершала ты свой путь –
То огню ль страстей губящему
Иль унынию мертвящему
Смертью на тебя дохнуть?
PS С сегодняшнего вечера и, скорее всего, до ночи понедельника – буду в зоне нестабильной связи, так что – …«и неизвестно».
Юрий Верховский
* * *
Светлое имя твоё
Не овеется мрачностью;
Нежное имя твоё
Сочеталось с Прозрачностью.
Утренней лаской горит,
Пурпуровою, синею;
Ты низошла меж харит
Непорочной богинею.
Легкие ткани надев,
Ты над пашнями, водами
В лике ликующих дев
Пронеслась с хороводами.
Ты вдохновляла свирель
Над живой Иппокреною;
Пела – в ночи, на заре ль –
Полуптицей-сиреною.
…
Нежное имя твоё
Не овеется мрачностью;
Светлое имя твоё
Сочеталось с Прозрачностью.
Сонет
Уж сколько лет под вашею звездою
Между волнами правлю я ладью
И, глядя на небо, один пою
И песней душу томную покою.
Лелеемый утехою такою,
Весь предаюсь живому забытью, –
Быть может, хоть подобный соловью
Не вешнею – осеннею тоскою.
А то верней – по Гейне – как дитя,
Пою, чтоб страшно не было потемок
И голосок дрожащий мой не громок;
И тешит сердце звездочка, светя
Над лодочкою, как над колыбелью,
И улыбаясь тихому веселью.
(Edt)
я всё считаю имя твоё на пальцах
Анастасия Приедниеце
Что ж так имя твоё звенит
Сергей Есенин
Лев Ленчик
Только имя твоё…
Все слова убегут,
расплывутся и выцветут краски,
под обломками памяти сгинут
друзья и враги,
только имя твоё
буду вслух повторять без подсказки,
норовя заглушить им развязки
шальные шаги.
Только имя твоё –
детский импульс души и гортани:
Аня, Анна, Анюта –
легчайший разрыв немоты,
немудреный набор
или вздор предзакатных стенаний,
тайный всплеск упований
на бегство из лап пустоты.
Аня, Анна, Анюта, –
срывается с губ, словно с петель.
Аня, Анна, Анюта…
Да нет, ничего, просто так.
Это я – просто так.
Просто вырвалось. Да. Просто ветер.
Просто вечер во мне.
Просто так, – говорю.
Просто так…
© http://rifma.ru/posts/post/423051(Edited)
AS Никогда никому не завидовал. Даже в детстве. Типа как в мультике - мартышка слоненку: "Хочется, хочется... Перехочется!.." А вот этому человеку жестоко и безобразно завидую. Вчера вот стал "прощупывать-просчитывать" свои чувства и понял, что никакая это не ревность вовсе, а банальная зависть. Завидую тому, что с человеком этим многократно случается то, что мне ну никак не доступно. Завидую, чёрт возьми, его опциям, конфигурации и настройке... 
Юрий Никитин
(Цитировано по http://avtoram-com.livejournal.com/623510.html)
Валерий Дударев
знаменитая московская "Аннушка" на маршруте по бульварам
ЗАВИСТЬ
Я завидую монтеру,
что свинтил водопровод!
Он поднимет крышку люка
и войдет туда без стука,
где в одной из древних норок
самый мудрый крот живет.
Я завидую трамваю,
что на стыках дребезжит!
В нем за пультом управленья
тетка важная сидит –
вмиг трамвай предупредит,
если тот в пылу волненья
не по рельсам побежит.
© http://magazines.russ.ru/neva/2009/11/uf2.html
Александр А. Пушкин
1
В преклонных сумрачных летах
Порой печалимся трекратно
Не о несбывшихся мечтах,
Но о былом и невозвратном.
В блокнотах, фотах, на листах
В чернильных или винных пятнах –
Прекрасно бывшее… Не факт, но
"блистах и мы на высотах".
И зависть жрет, как раки труп,
Миазмов распуская жалы,
К тому, что был недавно тут,
Пером блистая и кинжалом,
А ныне вон – висит на стенке,
Чуть желтоватого оттенка.
Сергей Меркульев
* * *
Я к чернике склоняюсь,
Золотую ловлю
Ежевику, делю
Сласть и черную зависть.
Сласть разлукой горчит,
Чернь тревогой чревата.
Паучок воровато
Тянет сети с орбит,
Поспевает к спектаклю
На чердачной доске.
Небо на волоске
Зависает, как капля.
Дмитрий Унжаков
***
Май прошел — стихи не написались.
Пыль на лавочки легла.
И осталась маленькая зависть,
что душа, как вишня, не смогла
так вскипеть, взорвав пейзаж привычный,
и такого вдруг пообещать,
что всего разумней — на больничный,
чтобы этих спящих не смущать.
но в царстве так уютно-нелюдимом
нет места мне на солнечном крыльце
Наталья Дроздова
Александр Кабанов
Фото: Dariusz Klimczak – ANNA
* * *
Выкуришь сигарету – вот и прошла минута.
Нету счастливей казни, чем говорить кому-то,
спрятанному в портьерах воздуху, канарейке:
– Вот и прошла минута. Кончились батарейки.
С женщиной не простишься, скомкаешь все конверты,
выкуришь сигарету и заживешь по-смерти…
И по тебе надрывно будут гудеть под утро
дачные электрички: «Вот и прошла минута»
цéрковкой и люцерной, Моцартом и цикутой,
вечностью надышаться, словно одной минутой!
Птичка уснула в клетке. Воздух горчит вечерне.
И не найти для сердца – предназначенья…
…любой, кого
мы близко подпустим, добавит боли
Поль Корде
Александр Кабанов
* * *
Это люди особой породы,
это люди особой судьбы:
на подмостках – сезон Квазимоды,
замурованы крылья в горбы.
Спотыкаясь в невидимых латах
под дождем из одних запятых,
это время, когда бесноватых –
тяжело отличить от святых,
И мутит от церковной попойки,
там, где смешана с кровью кутья,
это время бессмысленной кройки,
и уже не дождаться шитья.
Вдохновенье в неровную строчку
и любовь в шутовских ярлыках –
вот и режут ее по кусочку
и уносят в своих рюкзаках.
Я сам над собой насмеялся,
И сам я себя обманул,
Когда мог подумать, что в мире
Есть что-нибудь кроме тебя.
Николай Гумилев
Николай Гумилев
портрет мужчины
картина в Лувре работы неизвестного
Его глаза – подземные озера,
Покинутые, царские чертоги,
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о боге.
Его уста – пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом,
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.
И руки, бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.
Ему в веках достался странный жребий
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он, на небе
Кровавая растаяла комета.
В его душе столетия обиды,
В его душе печали без названья,
За все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.
Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи,
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать... плакать больше он не может.
