Это случилось в северной Атлантике, 4 июля 1961 года, на советском подводном атомоходе: авария реактора! Не щадя своей жизни моряки спасали корабль. И спасли. «Секрет» о подвиге хранился 30 лет.
Сегодня смотрела (конечно уже не в первый раз) этот фильм! Несмотря на все недочеты он мне нравится! Я не хочу сейчас говорить о том, что в нем было правильно, а что нет! Ведь думаю создан он не для этого! Ну конечно, возможно, что изначально ради денег! Но для меня в просмотре этого фильма это не главное!!!
"Не думаю, что не земле найдется много людей, побывавших на ядерном реакторе. Не строящегося, не демонтированного, а самого что ни на есть настоящего, «живого», взбунтовавшегося, вышедшего из повиновения… Это случилось за двадцать пять лет до Чернобыльской трагедии, в июле 1961 года. Главный старшина Иван Кулаков добровольно спустился в чрево отсека атомной лодки с поврежденным реактором, чтобы спасти экипаж и корабль от неминуемой гибели… "
"...4 июля 1961 года лодка находилась в Норвежском море,в сотне миль от острова Ян-Майен, если память не изменяет. В это время я нес вахту в центральном посту. Внезапно сработали приборы радиационного контроля. Резко упало давление в первом контуре одного из реакторов. Сработала аварийная защита… До сих пор помню интонацию доклада одного из специалистов реакторной группы: «В первом контуре – давление – ноль». Что значит - ноль? Резко возросла температура. Заклинило главный и вспомогательный насосы первого контура, обеспечивающие циркуляцию теплоносителя. Упал уровень в компенсаторах объема. Начала возгораться краска на обшивках отсека. Вот-вот вспыхнет пожар…
...Все хорошо понимали, тот кто первым спустится в отсек, получит смертельную дозу облучения. Вызвался лейтенант Борис Корчилов. Молодой такой, симпатичный парень. С матросами только на «вы» – интеллигентный парень. Это было его первое «море» – на лодку пришел сразу после училища. С ним пошли еще несколько человек. Все из реакторной группы. Им никто не приказывал, сами вызвались. Они пожертвовали собой ради спасения корабля и экипажа. За два часа они смонтировали и запустили систему охлаждения. В реактор хлынула вода. Это спасло от теплового взрыва...Весь экипаж находился на верхней палубе, подальше от разогретого реактора. В отсек мы пошли вместе со старпомом. Я сам напросился на это задание. Считал, что лучше меня никто не сможет пустить в ход эти клапаны. Старпом страховал за выгородкой. Скажу честно: в реакторном я впервые ощутил жуткий страх. Шел словно в пасть к удаву. Я уже видел обожженные лица ребят из реакторной группы, знал, что такое атом. В отсеке никого нет. Только шум механизмов да хлюпанье воды под ногами. Трубопроводы, стенки светятся от радиации. Жутко…Эти два спуска обернулись для меня третьей степенью лучевой болезни, дозой свыше 500 рентген – мы тогда о бэрах ничего не слышали. В пять с лишним раз превысил допустимую дозу. Цифры эти я узнал позже, когда попал в Ленинград, в Военно-медицинскую академию… Помню, как перевезли часть экипажа на эсминец, а нашу лодку попытались взять на буксир. Из этого ничего не вышло: начался шторм, дикая болтанка. На атомоход нацелили торпедные аппараты с подошедшей дизельной лодке. Если на оставленную лодку попытаются проникнуть или захватить ее американцы – а они шныряли повсюду, - приказано было выпустить несколько торпед. Такое время было. Торпеды, к счастью, не понадобились. Атомоход отбуксировали в базу. Сначала хотели оттащить куда-то в Арктику и там затопить. Но пожалели. Отремонтировали, починили. Видел его потом не раз. Лодка и по сегодняшний день в строю. Сколько через нее экипажей прошло! Сколько ребят бэр схватили… С того света меня вытащил врач Григорий Ильич Алексеев. Сейчас он профессор, доктор наук, а тогда только начинал. Я поклялся на операционном столе, что, если выживу и у меня будет сын, назову его Григорием… Обещание не сразу, но выполнил. Сейчас утверждают: наши врачи мало умеют, больных надо вести в Штаты или ФРГ, платить за лечение валютой. За двадцать пять лет до Чернобыля Алексеев сделал мне переливание крови и пересадку костного мозга. Выполнил все, видимо удачно, потому что я сразу почувствовал облегчение. Мне вновь захотелось жить… Донорами моими стали курсанты ленинградских училищ, друзья-моряки. Во мне течет их кровь. Я живу с их костным мозгом...
Но не всем так повезло. О реакторной группе я уже говорил. Все восемь сожгли себя в реакторе. Ушли из жизни и многие из тех, кто получил дозу поменьше. Кто раньше, кто позже. Доктор Алексеев сказал, что меня спасло крепкое сердце. Тем, кто умер от радиации, посмертно дали по ордену или медали – в зависимости от воинского звания и должности. Замполиту и командиру – само собой… Корчилова, кстати, к Герою представили. Где-то наверху рубанули – авария, дескать, не повод для таких высоких наград. Остальные, в том числе и я, должны быть благодарны, что живы остались…
Меня комиссовали «подчистую». Дали вторую группу инвалидности, определили пенсию в размере 28 рублей плюс еще 4 рубля
Читать далее...