Будучи гностиком, художник насытил символами одну из самых известных своих картин
Слова «гений чистой красоты» придумал вовсе не Пушкин, а Василий Жуковский. Так он обратился однажды к «Сикстинской мадонне» Рафаэля, которую скорее всего, художник писал с собственной любовницы.
Рафаэль Санти. «Сикстинская мадонна». 1512-1513
В начале XVI века Рим вел тяжелую войну с Францией за обладание северными землями Италии. В целом удача была на стороне папских войск, и североитальянские города один за другим переходили на сторону римского понтифика.
В 1512 году так поступила и Пьяченца — городок в 60 километрах к юго-востоку от Милана. Для папы Юлия II Пьяченца была чем-то большим, чем просто новой территорией: здесь находился монастырь Святого Сикста — покровителя рода Ровере, к которому принадлежал понтифик. На радостях Юлий II решил отблагодарить монахов (которые активно агитировали за присоединение к Риму) и заказал у Рафаэля Санти (к тому времени уже признанного мастера) заалтарный образ, на котором Дева Мария является святому Сиксту.
Рафаэлю заказ понравился: он позволял насытить картину символами, важными для художника. Живописец был гностиком — приверженцем позднеантичного религиозного течения, опиравшегося на Ветхий Завет, восточную мифологию и ряд раннехристианских учений. Гностики из всех магических чисел особо чтили шестерку (именно на шестой день, по их учению, Бог создал
