Ночь по дому идет. Тают краски и звуки.

Фонарей мишура чуть блестит у окна.

На душе, на губах - горький привкус разлуки.

Дом затих. Я, в затихшем и темном, одна.

Никого. Лишь часов продолжается повесть.

И зеленая лампа, мигая, не спит.

И, сбиваясь, плетется задумчивый почерк,

на странице раздумий, стихов и обид.

Никого. Лишь коты улеглись на диване.

Но не спят, хоть свернулись пушистым клубком.

Стынет чай в позабытом вечернем стакане,

бродит ветер за стылой стеной босиком.

Ночь. Зима. Холода. Опустевшее сердце.

Снова воет метель за укрытым окном.

Не уснуть, не понять, не дожить, не согреться.

И молчит наш тобою покинутый дом.

Не солнечно нынче, но тихо и снежно,
морозно, лучисто, светло
в задумчивых днях. Широко и безбрежно
февральское время текло.

Из слов, что звучали во мне ненароком, 
составились строки стихов:
с восторгом, любовью, надеждой, упреком
под шорох и шепот снегов.

Нырну в них за словом, до сути промерзшим,
спасу и открою его.
И вспыхнут слетевшие синие звезды,
и сбудется снов волшебство.

Свершится одно из заветных желаний,
что было задумано впрок:

Опять метель,блуждают облака

над  чистым, белым убранным пространством.

И как упорно это постоянство...

Летят в глуши разбитые века.

Летит судьбы покой и непохожесть, 

вплетаясь в снега злую круговерть.

Хватается за сломленную твердь

случайный заблудившийся прохожий.

Помимо сроков, внятных и глухих,

поют метели зимние восторги

и заметают мерзлые чертоги,

былые страсти, тени и грехи.

Я сейчас на стекло подышу
и на нем о тебе напишу.
И открою потом январю
эти строки, в которых люблю.

Пуст небосклон. Как будто он - в начале.
Как будто был открыт позавчера.
Летит планета, и ее качает,
и ей такая нравится игра.

Ни облаков, ни суеты, ни крыльев.
Земля нага, вертлява и юна,
испугана, безвольна и бессильна.
А круг нее - слепая тишина.

А в тишине - ни ветра, ни метели,
добра и зла, надежды и мечты,
ни сентября, ни марта и апреля
ни дня, ни ночи, солнца и звезды.

Пуст небосклон. Ни счастья, ни печали.
Все будет. Завтра. Может быть. С утра.

Я одна в дому
и в пустом окне.
Непонятный гость.
Я держу суму.
Спит разлука в ней
и надежды горсть.

Я одна иду.
Где другие все,
кто мне рад в пути...
Я в чужом саду.
Грязный снег осел,
впереди - дожди.

Зыбок лунный свет.
Звезд холодных гроздь
освещает дом.
Я -иду в рассвет.
А надежды горсть -
в том дому пустом.

И висит сума,
и молчит душа.
Тишина - вокруг.
Я себе - тюрьма.
И живу, круша,
свой привычный круг.

И иду, дыша
странною зимой,
жить учусь сама.
Каждый новый шаг -
с тою же сумой.
Где разлуки тьма

И снег, и сумерки, и свет
луны,теперь едва заметный,
и вздохи северного ветра...
Снежинки собраны в букет

для женщины,озябшей очень.
Она боится темных бед,
в которых зги надежды нет,
бездушной, бесконечной ночи.

Она закуталась в слова.
Хотя они давно не греют.
В камине старом угли тлеют,
мерцают тускло и едва.

Упала в руки голова,
но слезы падать не готовы.

Запью стихами кухонные сплетни,
зажгу камин и позову к нему
всех тех, кто был вчера или намедни.
Поговорю, послушаю, пойму.

Не буду ждать покоя и удачи,
не захочу сочувствие принять.
Ну, не могу и не хочу иначе.
И вы меня попробуйте понять.

И мы услышим и поймем друг друга.
Поднимем чарку, пожелав добра
себе и всем живущим добрым людям.
И просидим до самого утра.

Услышим сердце каждого живого,
его тупую боль заговорим.