Еще один великолепный текст от Сергея Мачинского, уже известного Вам по прекрасной статье "Второй фронт"
https://vk.com/id424483772?w=wall424483772_29613/all Кто не прочел, рекомендуется к обязательному прочтению
КОЛЕ С УРЕНГОЯ, ЕГО ПАПЕ, МАМЕ И УЧИТЕЛЯМ...РОВЕСНИКИ.
Солнце! Чистое летнее солнце, пробиваясь лучами сквозь изумрудную листву, шарит своими яркими нитями в самых темных уголках просыпающегося леса. Бриллиантами на ярко-зеленых листьях – капли ночного ливня. Лесная пичуга, потревожив ветку, обрушивает вниз этот бриллиантовый дождь. На секунды он мириадами радуг рождает неземное свечение. Просыпающиеся птицы робко начинают переговариваться между собой – робко пробуют свои голоса, будто боятся разогнать туманную лесную тишину.
Капелька дождя, начав свой короткий, даже по земным меркам путь, - по шершавому стволу старого дуба на изогнутую узловатую ветвь, с ветки – на зеленый лист, - сорвалась вниз. Сверкнув в солнечном луче, она упала на лицо сидящего под деревом человека. Соединившись с мутной соленой слезой, капля оставила на грязной щеке светлую дорожку, подпрыгнула на трамплине юношеского пушка над губой и затекла в черные искусанные губы. Шершавый высохший язык жадно слизал эту каплю соленой влаги.
Он не хотел плакать! Слезы из лихорадочно блестевших глаз бежали сами по себе. Тонкая, от голода ставшая цыплячьей детская шея с огромной оттого головой над замызганным воротом гимнастерки. Всклокоченная шапка давно не мытых и не стриженных волос - седым стогом над изрезанным морщинами высоким лбом. Огромные, черной бездной втягивающие в себя глаза видевшего все в этой жизни человека смотрят в просветы меж веток. Черные глаза купаются в голубизне неба. Если бы не болезненный румянец, чуть пробивающийся через грязь, с белыми дорожками слез, щек, можно было бы решить, что человек умер.
Умер, как сотни и тысячи тех, кто своими телами наполнил новгородский лес. Тех, кого, пытающихся выйти из окружения, сейчас добивали сытые, довольные собой немецкие пехотинцы. Немцы делали это походя, между делом, постреливая из карабинов в еще шевелящиеся, обескровленные ранами и голодом тела – тела солдат, женщин, немощных стариков. В тела детей, обглодавших всю кору с молодых берез. «Зачем слабые рабы? Раб должен быть сильным и покорным!». А эти, даже за секунду до того, как пуля ударит в ослабевшую впалую грудь, как стволы винтовок, поднимают на «хозяев» горящие неприкрытой ненавистью глаза.
Но лежавший под деревом человек был еще жив. Он прощался сейчас с этой такой короткой и такой прекрасной жизнью. Прощался, слыша треск ломающихся веток под сапогами немецких солдат. Смотрел бездонными глазами в бездонное голубое небо, и слезы любви текли по его щекам.
Черные губы сломались в вымученную, похожую на оскал улыбку. Черная рука подтянула к себе ближе карабин с последним патроном. Взгляд упал на перебитые еще неделю назад пулеметной очередью ноги. Они почернели. От них - тяжелый запах гангрены. А, значит, смерти. Он подумал: «Хорошо, что не винтовка, а карабин. Смогу дотянуться рукой. Ног-то уже давно не чувствую».
Близко хрустнула ветка. В просвете кустов мелькнул силуэт в серой курке. Последний взгляд в светлый просвет между листьями. Черные губы шепчут: «Я сам. Не дождетесь». Тугой ход спусковой скобы дает отсрочку, чтобы остановится. Щелчок, вспышка, тугой ход пули по блестящим нарезам ствола. И, как избавление, мысль: « Я свободен!».
На выстрел из кустов, с опаской озираясь, вышел молодой немецкий солдат с ефрейторской нашивкой на рукаве. Откинув с чисто выбритого лица противомоскитную сетку, без которой тут вообще нельзя ходить, хлебнув рома из солдатской фляги, немец долго, с непониманием смотрит в лицо этого человека, даже после смерти презрительно улыбающегося. Русский солдат с белыми, как снег, волосами.
Молодой. Может быть, еще моложе его самого. «Зачем он сам разорвал нить такой прекрасной жизни? Ведь он бы мог жить!». Мог бы трудиться на его, Георга, ферме. Иногда Георг разрешал бы этому человеку петь для них с Мартой красивые русские песни. Он бы играл с их детьми… Русские ведь очень любят детей. «Может быть, мы с Мартой разрешили бы ему иметь и своих! Ведь и нашим с Мартой детям нужны будут слуги. Но он выбрал пулю и смерть».
Георг покурил над телом молодого русского и двинулся дальше через чащу леса. Туда, где изредка раздавались выстрелы его товарищей, добивающих сильно обессиливших будущих рабов…
А дальше у Георга были дороги. Были сожженные деревни и города. Были сотни расстрелянных солдат, женщин, стариков и детей. Нет, он стрелял не во всех них! Это не он! Он просто это видел. А сам стрелял лишь когда приказывали. Зачем стрелял? Зачем вообще отправился этими дорогами? Но ведь им с Мартой нужна плодородная земля, а всем тут ее не хватит. Поэтому всех этих русских, украинцев, белорусов, - «Кто еще живет на этой земле? Всех не упомнишь!», - нужно оставить ровно столько, сколько нужно, чтобы обеспечить им, хозяевам этой земли, жизнь.
Он шел вперед, всегда
Читать далее...