Первобытная эпоха вообще не задумывалась о будущем, поскольку мифологическое сознание живет в циклическом времени. Если завтра будет хорошим, то в нем будет то же самое, что и сегодня. Что же может быть лучшим, чем то, что мы еще живы? А если плохим, то завтра не будет совсем. Никакое новое будущее, судя по всему, первобытным сознанием не предполагалось. Первобытное общество можно назвать собранием «вечно вчерашних».
На аграрной стадии развития прошлое виделось золотым веком, который уже миновал, но продолжает служить примером, нравственным эталоном того, как нужно поступать в разных жизненных ситуациях. К сожалению, все самое важное и самое великое уже прошло. «Богатыри не вы». Все герои жили в прошлом. Это великое прошлое уже нельзя повторить, уподобиться великим героям невозможно, но их следует воспевать, славить, в каких-то пределах сакрализовать и главное – равняться на их пример. Вместе с тем, прошлое продолжало активно присутствовать в актуальном настоящем в виде сакральных событий, символическими свидетелями которых являлись верующие, регулярно вспоминавшие об этих событиях в ходе богослужебных ритуалов. Вера неотделима от постоянных воспоминаний о сакральном прошлом, а богослужение – это и есть коллективное воспоминание. То есть прошлое тоже постоянно присутствовало в настоящем, но воспроизводилось преимущественно в культовых мероприятиях.
Будущее виделось людям аграрной эпохи в основном в эсхатологи-ческом столкновении добра и зла, в результате которого добро победит и установится вечная космическая гармония, под которой имплицитно подразумевалась и социальная справедливость. На этом закончится история. На Земле такой гармонии по определению быть не может, хотя некоторое движение от большего зла к меньшему возможно, и все религиозные и философские учения тех времен, так или иначе, призывали к этому. Очень показательно и то, что мыслители аграрной эпохи редко задумывались над тем, как будут жить люди будущего. Их больше волновало, что станет с ныне живущими. Возможно, именно поэтому земное будущее людей и не было предметом их интеллектуального интереса.
Итак, прошлое было трудным, но великим, будущее будет справед-ливым (хотя бы на небесах), а с ужасной современностью нужно смириться. Конечно, время от времени создавались и утопические мечтания о лучшей жизни на Земле, но они большого влияния на общественное сознание не оказывали.
Индустриальная эпоха со своим прагматическим оптимизмом в корне перевернула отношение к прошлому и будущему. Прошлое стало описываться ужасным, жестоким, темным, варварским, готическим. Если к давнему античному прошлому относились еще с некоторым почтением, хотя и признавали за ним множество грехов, то слово «средневековье», означавшее недавнее прошлое, стало употребляться как ругательство. «Отречемся от старого мира. Отряхнем его прах с наших ног». Марксизм стал определенным апогеем радикализма индустриальной эпохи в ее разрыве с прошлым. Но такую позицию занимал не только марксизм, но в большой мере и Просвещение, все еще лежащее в основе современной европейской культуры.
Вместе с тем, мысль о возможности построения в будущем справедливого и во всех отношениях благополучного общества на Земле стала основной целеустановкой социальной практики индустриального общества. Люди живут в плохом мире ради прогресса, ради светлого будущего своих детей и должны самосовершенствоваться с этой целью. Социальная справедливость может быть достигнута на Земле при условии нравственного улучшения людей. Все это было предельно четко сформулировано Просвещением. Конечно, марксизм довел идею «царства небесного на Земле» до пределов безнравственности, выбирая революционное насилие, как средство его построения, но в принципе о рациональных путях достижения социальной справедливости стали думать еще с эпохи Ренессанса. В этом смысле индустриальная эпоха была самой оптимистичной в известной нам истории.
Итак, общественное сознание индустриальной эпохи было ориентировано на то, что прошлое было ужасным, современность является плохой, а будущее станет прекрасным, и мы обязаны его построить именно таким. Разумеется, я предельно упрощаю многосложную картину отношения к прошлому и будущему, но принципиальные установки сознания были примерно такими.
Постиндустриальная эпоха, с ее переходом от плюралистической ис-тины к конвенциональной (истиной будет то, о чем мы договоримся между собой), сразу же заявила, что о прошлом мы ничего достоверно не знаем и не можем судить, было ли оно хорошим или плохим.
Все, что мы знаем, – это только слова. О прошлом мы знаем в основном сказки из слов, которые выдумали позднейшие интерпретаторы. Никакой Античности и Ренессанса на самом деле не было. Во всяком случае, Платон не подозревал о том, что он живет в эпоху Античности, а Рафаэль не знал, что за окном Ренессанс. Это все позднейшие слова. И потому прошлое перемещается из сферы рационального знания в область художественных образов и идеологических манипуляций. Массовое сознание с удовольствием
Читать далее...