"На мя шептаху вси врази мои, на мя помышляху злая мне" (Пс.40).


[показать]
Убийство Павла I. Гравюра Ж.Ж.Утвайта по рисунку Ф.-Э.-А.Филиппото


Перечень лиц, принявших деятельное участие в заговоре 11 марта 1801 г.

Командиры лейб-гвардии полков:
Семеновского – генерал-адъютант Ник. Ив. Депрерадович,
Кавалергардского – Ф.В. (Ф.П.?) Уваров (весьма вероятно, является одним из главных свидетелей убийства Императора),
Преображенского – инспектор с.-петербургской инспекции генерал-лейтенант (пожалован 15.4.1799) Пётр Ал-др. Талызин (креатура Панина, командор Мальтийского ордена, масон).
Конногвардейскаго - Янкович-Демириево

Шефы полков:
Кексгольмскаго — Вердеревский;
Сенатских батальонов — Ушаков;
1-го Артиллерийскаго полка — Тучков;


1. генерал-лейтенант (генерал-поручик?) в отставке барон Леонтий Леонтьевич Бен(н)игсен (протеже П.Зубова [по другим данным Палена - до переворота, по слухам, находился в столице на нелегальном положении], один из главных заговорщиков, возможно, инициатор физического устранения Павла Первого, сразу после расправы над Императором назначен комендантом Михайловского замка, автор подробных записей о происшедшем; масон - в фундаментальном труде Г.В. Вернадского "Русское масонство в царствование Екатерины II" упоминается некий майор Беннигсен, в 1777 г. основавший в Москве "таплиерскую ложу Candeur", там же под 1777 г. упоминается руководитель московской ложи Чистосердечие Л.Л. Беннигсен);

2. военный генерал-губернатор Петербурга генерал от кавалерии граф Пётр Ал. фон дер Пален (масон?, один из главных заговорщиков, в 1801 г. фактически начальник тайной полиции, в колонне, пришедшей с ним через главный вход под Воскресенскими воротами в Михайловский замок из квартиры Талызина на Миллионной улице* - через Невский проспект - было 13 человек, сведения В.Гёте; в самый момент убийства Павла Первого, впрочем, в спальне Императора отсутствовал);

3. генерал-майор артиллерии (в отставке?) князь Вл. Мих. Яшвиль (находился в колонне, руководимой Бенигсеном и Зубовым; есть данные о том, что именно он ударил Павла кулаком по виску и сбил его с ног после того, как Н.Зубов ударил Императора золотой табакеркой; в дневниках А.С.Пушкина за 1833-34 гг. встречается запись, в которой автор назвает Яшвиля "педерастом и отъявленным игроком");

4. вице-канцлер в отставке граф Никита Петр. Панин (племянник графа Н.И. Панина, масона, воспитателя Цесаревича Павла Петровича; по слухам, сторонник конституционной монархии, состоял в дружбе с русским послом в Лондоне известным англофилом графом Сем. Роман. Воронцовым, есть сведения о прямых контактах Панина с английским послом Уитвортом, явный агент английского влияния: осенью 1800 г. проводил тайные переговоры с наследником Александром о введении регентства наподобие английского);

5. Кавалергардскаго полка полковник князь Пав. Вас. Голенищев-Кутузов (указание на его участие в заговоре имеется, в частности, в "Петербургских очерках" П.Долгорукого, причём последний причисляет его к убийцам Императора; есть данные о том, что в 1801 г. он был командиром лейб-гвардии Кавалергардского полка; также упоминается М.А. Фонвизиным);

6. братья - генерал-адъютант, шеф 1-го кадетскаго корпуса генерал-поручик светлейший князь Платон Ал-др. Зубов, последний фаворит Императрицы Екатерины Второй (один из главных заговорщиков, в его и Бенигсена колонне, пришедшей к Михайловскому замку через Летний сад по маленькому подъемному мостику к Рождественским воротам также из квартиры Талызина на Миллионной улице [в Лейб-кампанском корпусе Зимнего дворца]** насчитывалось 26 человек - сведения В.Гёте; также как и Бенигсен, в момент убийства Павла Первого в спальне Императора присутствовал), генерал-майор граф Ник. Ал-др. Зубов (кавалер Ордена Св. Андрея Первозванного, женат на дочери А.В. Суворова Наталье Александровне, владелец командорства Богородское, обер-шталмейстер; также как и его брат Платон, в момент убийства Павла Первого в спальне Императора присутствовал - отличался огромным ростом и большой физической силой, именно ему приписываются те удары Императору, которые, как считается, послужили главной причиной гибели последнего - вначале кулаком по голове, а затем массивной золотой табакеркой в левый висок; среди орудий цареубийства, впрочем, также фигурируют шарф, рукоятка пистолета, эфес шпаги) и шеф 2-го кадетскаго корпуса генерал-майор граф Валериан Ал-др. Зубов ;

7. полковой адъютант Преображенского полка полковник А.В. Аргамаков (есть данные о его родстве с А.Н.Радищевым; по данным М.И. Пыляева, приводимым в Читать далее...

Материал из энциклопедии "Святая Русь"

С незапамятных времён славяне расселялись отдельными племенами по обширным равнинам Восточной Европы, занимая местность вдоль рек, около озер, по полям и лесам.

Древние славяне занимали громадное пространство, по окраинам которого жили неславянские народы: на юге — скифы и сарматы, на севере — финские и литовские племена. Их окружали и тюркоязычные племена: печенеги, половцы, торки, берендеи и другие. Известен и порядок расселения древних славян: уличи и тиверцы — по побережью Черного моря, от нижнего Дуная до Днепра. На север от них, по Бугу,— дулебы, бужане и волыняне. Далее на восток и северо-восток, у реки Припять,— древляне. На западном берегу Днепра расселились поляне. На восток от них, на противоположном берегу Днепра и на берегах Десны — северяне. У верховьев Днепра, Западной Двины и Волги — кривичи. Между Припятью и Западной Двиной — дреговичи, которые скоро слились с полочанами, жившими по рекам Пологе и Западной Двине до самого Балтийского моря. На реке Сож расселились племена радимичей, а севернее их, по берегам Оки,— вятичи. Наконец, дальше всех на север проживали ильменские словене, которые занимали большую территорию: на западе до Финского залива, на востоке до Мурома и Суздаля, на севере от Онежского озера до Уральских гор. Центром их поселений были озеро Ильмень и река Волхов, на берегу которой впоследствии был основан Новгород. Расселение древних славян шло по великому водному пути «из варяг в греки» – от Балтийского моря, Ладожского озера, реки Волхов, озера Ильмень, по рекам Ловать и Днепр, до Чёрного моря (Понт Эвксинский, Русское море). Согласно широко распространенному мнению с приходом в Новгород в 862 г. варяжской дружины во главе с Рюриком, Синеусом и Трувором, представлявшими одно из варяжских племён с именем «русь», вся новгородская земля стала именоваться Русью и отсюда «есть пошла Русская земля», Русское государство.

Ко времени появления князя Рюрика с братьями и дружиной в новгородских землях у полян уже были свои князья Кий и его братья Хорив и Щек с сестрой Лыбедью, по легенде основавшие Киев на Днепре и Киевец на Дунае. А в Новгороде правил Гостомысл, сын Буривоя. Именно при Буривое, внуке Вандала, на новгородские земли впервые ступили варяги, обложившие туземцев непомерной данью, за что в скором времени и были изгнаны из пределов этих земель. Как гласит летописное предание, Вандал был потомком Словена, древнейшего правителя славян, а тот – братом Скифа и оба потомками библейского Иафета (сына Ноя). Древние славяне были закоренелыми язычниками, и за несколько столетий у них сложился пантеон богов, наиболее известным из них стал бог-громовержец Перун, многие черты характера которого с принятием Русью христианства были спроецированы на образ Ильи Пророка. Из остальных богов более или менее известны «скотий бог» Велес (антагонист Перуна) и бог плодородия Дажьбог, считавшийся предком русских людей (предком славян также считался Троян). В равной степени известны и бог-кузнец Сварог, бог солнца Хорс, Стрибог, «функциональные обязанности» которого до сих пор окончательно не выяснены, Симаргл (Семаргл), с также же неустановленными «функциями», и покровительница женского начала Мокошь (Макошь).

Кстати, на следующий год после появления Рюрика и его окружения в землях ильменских словен, в 863 г., в Болгарском царстве два монашествующих брата Кирилл и Мефодий (в миру Константин по прозвищу Философ и Михаил) составили первую славянскую азбуку, и перевели с греческого на болгарский язык главные богослужебные книги. Собственно автором этой азбуки был Кирилл, а Мефодий и их ученики ему только помогали. По имени своего автора азбука эта стала в дальнейшем именоваться кириллицей, а монахи Кирилл и Мефодий - великими славянскими просветителями.

Источник: http://holy-russia.ru/drevnie-slavyane.html

Материал из энциклопедии "Святая Русь"

Когда и при каких обстоятельствах картофель был впервые ввезен в Россию, точно не установлено, зато доподлинно известно, что в 1740 г. он уже выращивался в окрестностях Петербурга, причём употребляли его тогда главным образом вельможи из Курляндии и Лифляндии. Из "Исторической справки о введении в России культуры картофеля", например, явствует, что "…Ещё в царствование императрицы Анны Ивановны за столом принца Бирона картофель уже появлялся как вкусное, но вовсе не редкое лакомое блюдо".
Императорское Вольно-Экономическое общество, старейшая общественная организация в Российской Империи, связывало появление картофеля в России с именем Петра Первого (что впоследствии прочно вошло в историческую традицию), ещё в конце XVII века приславшего боярину Б.П. Шереметеву из Голландии мешок клубней для дальнейшей рассылки по губерниям страны для выращивания.
В 60-х гг. XVIII столетия русское правительство в приказном порядке заставляло крестьян заниматься посадкой картофеля, что было отчасти обусловлено стремлением оказать помощь "без большого иждивения" голодавшему от периодических неурожаев крестьянскому населению. И можно только догадываться о том, как сложилась бы история самой России, случись картофелю попасть на Русь ещё во времена Ивана Грозного (считается, что в Европу картофель был завезён уже в 1553 или 1565 г.), и если бы аналогичные меры в отношении пропитания крестьянского населения были бы предприняты уже тогда или немногим позже…
В феврале 1765 г., на третьем году царствования будущей Екатерины Великой, Правительствующим Сенатом был издан указ о посевах картофеля, а губернаторам было разослано наставление, в котором, среди прочего, указывалось: "По той великой пользе сих яблок и что они при разводе весьма мало труда требуют, а оный непомерно вознаграждают, и не только людям в приятной и здоровой пище, но и к корму всякой домашней скотине служат, должно их почесть за лучший в домостройстве овощ, и к разводу его приложить всемерное старание…"
Одним из наиболее известных популяризаторов картофеля в России екатерининского времени явился А.Т. Болотов (1738 - 1833), он был первым, кто приступил к посадке картофеля не на клумбах, а в огороде, положив тем самым начало его массовому распространению.
Однако "директива", спущенная сверху, бестолковая чиновничья пропаганда новой сельскохозяйственной культуры и, тем паче, насильственное введение "общественных запашек" картофеля при волостных управлениях поначалу (как и любое нововведение) вызывали отчаянное сопротивление консервативного по своей природе русского мужика. Ситуация усугублялась ещё и тем, что вначале пытались употреблять вместо клубней горькие и ядовитые ягоды (на те же грабли, к слову сказать, наступил в своё время и французский крестьянин), что, понятно, было причиной последующих тяжёлых отравлений с летальным исходом. И оттого-то картофель и был окрещён в народе "чёртовым яблоком", а его употребление в пищу считалось большим грехом. "Картошка проклята, чай двою проклят, табак да кофе трою", - говаривали, бывало, в ту пору богобоязненные крестьяне. Кстати, если верить знаменитому "Толковому словарю" В.И. Даля, в Калужской губернии существовал и особый обряд погребения умерших в результате употребления ядовитых ягод картофеля - покойника выносили "не в ворота, а разобрав прясло изгороды".
Кроме того, в мероприятиях, направленных на реализацию мер правительства (например, распоряжение 24 февраля 1841 г. "О мерах к распространению разведения картофеля") по окультуриванию картофеля крестьяне усматривали новую форму повинности и в некоторых губерниях (Новгородской, Тверской, Пермской и других) подняли известные "картофельные бунты", носившие, прежде всего, антикрепостнических характер. Современные исследователи отмечают массовые выступления удельных (в 1834 г.) и государственных крестьян (в 1840 - 1844 гг.) на Севере, в Приуралье и Поволжье и участие в этих выступлениях свыше 500 000 человек. На подавление картофельных бунтов были брошены войска. Однако следует отметить и тот факт, что растолковывать намерения правительства (как в 1837 - 1838 гг., не имевших принудительного характера) неграмотным крестьянам приходилось и их мало-мальски образованным односельчанам, иной раз принимавших активное участие в успокоении народа. Так в историю этого явления вошёл крестьянин села Сухой Лог (Камышловский уезд) Петр Григорьевич Гурин, занимавший должность писаря и принимавший ревностное участие в успокоении местных жителей во время картофельного бунта в Пермской губернии в 1842 г., в котором участвовали крестьяне Камышловского, Шадринского и Ирбитского уездов. Собственноручный рассказ его, суть которого сводится к тому, что все эти крестьянские волнения являлись следствием невнятных разъяснений новых правительственных распоряжений мелкими чиновниками на местах, был помещён в 1874 г. в одном из выпусков "Русской старины". "Награды, обещанные за посевы картофеля, были непонятны крестьянам и они Читать далее...

Жил в Москве на Пречистенке в доме у некогда известного поэта князя Г.А. Хованского (1767-1796) знаменитейший на всю Белокаменную шут или, как говаривали тогда, дурак и по совместительству дворник Иван Савельич, знакомец Пушкина, человек ума весьма незаурядного и острого, прозванный, вероятно, за свои скабрезные шутки Сальниковым. Настоящей фамилии Сальникова никто не знал. Некоторые держали его и вовсе за юродивого и зачастую прощали ему высказывания, за которые иному не сносить бы головы и которые, как это ни странно, очень актуальны и теперь: "- Я вам скажу, как только в Петербурге дурак заведется, его тотчас шлют в Москву сенатором!". Кстати, великий Пушкин упоминает Савельича в одном из писем к своему другу библиофилу С.А. Соболевскому в 1828 г. в связи с разбором (вероятно редакцией) одной из глав "Евгения Онегина". А это значит или может означать, что Сальников был не только образованным человеком, но и доверенным лицом либо Соболевского, либо самого Пушкина. За острый язык да смешные и забавные его шутки "что не всякому остроумному человеку удалось бы придумать" чета Хованских очень любила и всячески баловала своего шута - для него ими устроена была особая одноколка и в его личное распоряжение выдана была лошадь. В этом-то экипаже и выезжал Сальников неспешно эдаким барином на гулянья, которые устраивали тогда на Москве на масленицу и святую неделю. А летом в своей одноколке Иван Савельич непременно заглядывал на народное гулянье под Новинским бульваром, который облюбовала уже к тому времени "приличная публика" - князья Гагарины, Оболенские и другие. Говорят, что видели его москвичи и в Сокольниках и на Красной площади: лошадь вся украшенная бантами, в шорах, а сам щёголь Савельич в кафтане французском, в чулках и башмаках, напудренный, с пучком и с кошельком и в венчике из роз. Сидит, бывало, в своём экипаже, да как затянет вдруг: "Выйду ль я на реченьку", а то и "По улице мостовой шла девица за водой". Между тем, такие незатейливые на взгляд нашего современника выходки Савельича очень забавляли тогдашнее московское общество. А после Хованских Савельич как-то незаметно перебрался в дом Е.С. Ивашкиной (урожденной Власовой, по первому мужу Шереметевой), супруги обер-полицмейстера (первая четверть позапрошлого столетия). Как рассказывает М.И. Пыляев, однажды, обязавшись чихнуть на каждой из ста двадцати ступеней, он добросовестно "вычихал себе дом" у одного московского вельможи, славившегося в ту пору своими чудачествами, да не абы какой, а двухэтажный каменный. В 1836 г. Савельич был ещё жив; рождённый крепостным, он под конец своей жизни стал вдруг успешным комиссионером, торговал колониальным товаром и нажил целое состояние, которое, обзаведшись семьёй, по слухам оставил сыну.

Источник: http://www.holy-russia.ru/ivan-savelievich.html

В наше время обсценная, "неприличная" лексика, или так называемый мат, является едва ли не обязательной составляющей любого языка и наречия мира и культуры, в т. ч. и русского "великого и могучего" и нашей культуры. Если, конечно, такую лексику вообще можно причислять к явлениям культуры.
Русский мат, являясь производным от всего того, что находится "ниже пояса", тем не менее, заметно выделяется из общего ряда, прежде всего, своей экспрессивностью, которую, кстати, можно сравнить, разве что с экспрессивностью некоторых среднеазиатских и арабских языков. Однако вопреки широко распространённому мнению, к монголо-татарскому нашествию наш мат имеет весьма опосредованное отношение и к наследию этого нашествия можно причислить не более двух - трёх "матерных" слов. В остальном - это наше, сугубо русское народное явление, насчитывающее уже не одно столетие и давно уже ставшее в некотором роде национальным достоянием, прочно укоренившееся не только в нашей повседневной речи, но и в народном фольклоре, в частушках и сказках.
К числу наиболее известных исследователей срамословия в русском народном фольклоре относится Александр Николаевич Афанасьев (1826 - 1871), выпускник Московского университета, историк, выдающийся собиратель народных сказок, исследователь духовной культуры славянских народов. Именно ему принадлежит честь открытия этого явления в русском фольклоре, это он собрал целый цикл русских народных сказок, получивший впоследствии название "Русских заветных сказок". К слову сказать, одну из этих сказок, "Лиса и заяц", правда, в несколько "облегчённом виде" воспроизвёл в своём кинофильме "Александр Невский" 1938 г. советский кинорежиссёр С.М. Эйзенштейн. (В 1941 г., уже после начала Великой Отечественной войны, вернувшись на широкий экран, фильм этот имел ещё более оглушительный успех, чем тремя годами ранее, вдохновляя советских людей образами великих предков).
Не гнушался обсценной лексики и великий Пушкин, а уж имя его предшественника, поэта Ивана Семёновича Баркова (1732 - 1768) стало в этом смысле и вовсе "притчей во языцех".
Разумеется, во многом благодаря своей экспрессивности и очевидной выразительности, русский мат не мог не послужить основой для целого ряда топо- и гидронимов, отмечаемых, главным образом, в центральных губерниях допетровской Руси в XVII и в начале XVIII вв.
Надо думать, что тем самым, разного рода производными от слов, составляющих табуированную лексику, описывались какие-то не самые приятные отличительные особенности той или иной местности, реки или водоёма (например, "на речке на Пиздюрке вверх по Мудовке" и проч.), а зачастую и того или иного населённого пункта (деревня Ебехово, село Пизделяево и т д.), в такой местности находящегося, и что таким образом присваивались они, конечно, не шутки ради. Попутно заметим также, что в это же (и даже ещё более ранее) и последующее время исследователями фиксируются и личные имена, имеющие самое непосредственное отношение к обсценной лексике и дающие определённое представление о русской антропонимике позднего средневековья и нового времени.
Так, выдающийся русский филолог Николай Михайлович Тупиков (1869 - 1900), автор "Словаря древнерусских личных собственных имён" упоминает в числе таких имён имена Пердло (Данилко Пердло, крестьянин, 1495 г.), Пердун (Стешко Пердун, крестьянин, 1495 г.; Сенька Пердун, ростовский сиделец, 1657 г.) и т. д.

Источник: http://holy-russia.ru/mat.html

Шуты, люди в большинстве своём далеко неглупые, остроумные, но ленивые, жили при дворе русских государей как будто исстари. Некоторые из них принадлежали даже к знатным семьям. Ещё во времена Ивана IV был известен шут княжеского рода Осип Гвоздев (между прочим, бывший воевода), которого Грозный Царь, недовольный шуткой своего «доброго слуги», облил однажды щами, а затем, когда провинившийся шут попытался «сделать ноги», и вовсе убил, поддев его ножом – «поиграв с ним неосторожно». Другой шут, Кошелев, обретался при знаменитом Тушинском воре. Затем мы встречаем их уже при дворе Михаила Фёдоровича, при Петре Первом и в особенности при Императрице Анне Иоанновне. А вскоре они исчезают из русской истории, за исключением некоего Н – на, жившего при Екатерине Второй. Наиболее известны, во времена Петра Первого, Балакирев и Д'Акоста, из коих первый был любимцем Императора. При Императрице Анне Иоанновне одних почётных шутов было шестеро, причём иностранные отмечались особенным орденом Бенедетто, в виде значка в петлице. Из них наиболее популярными были так называемый Кульковский и итальянец Педрилло. Последний, то ли скрипач, то ли комический певец в придворной итальянской опере, сменил эту должность на более выгодную шутовскую и, по словам Манштейна, вывез из России более 20 000 рублей. Это утверждение, вопреки расхожему мнению, на самом деле не соответствуют действительности, так как он никуда из России не уезжал, и умер здесь же. Впрочем, обо всём по порядку.
Место рождения Пьетро-Мира (Антонио или Антония) Педрилло точно неизвестно. Одни источники, которым мы склонны доверять больше, называют его родным городом Флоренцию, другие – Неаполь. Существует и невнятное известие о том, что он будто бы был сыном скульптора, однако дата его рождения также неизвестна. Мнения историков расходятся и в вопросе о времени его появления при русском дворе. Известный журналист и бытописатель прошлого М.И. Пыляев (1842 – 1899), например, относил начало карьеры комика-певца Педрилло (Педрильо) к временам Анны Иоанновны: «Со вступлением на престол Анны Иоанновны всякие удовольствия, зрелища, торжества и праздники входят в большую моду;… Из числа замечательных артистов в службу к императрице вступает знаменитая певица Казанова, мать известного авантюриста, и комик-певец Педрильо, впоследствии любимый шут императрицы». А нам, по соображениям вполне понятным, куда ближе мнение русского историка, публициста и библиофила М.Д. Хмырова (1830 – 1872) (скрывавшегося под псевдонимами Михаил Смеевский, Никита Тихорылов, Гурий Тупорылов и другими) который приводит слова другого видного историографа петровского времени И. И. Голикова (1735 – 1801): «А как между тем (1700 г.), к удовольствию Его Величества, явились к нему прибывшие из прежде посланных в чужие края ученики, то монарх сам в успехах их свидетельствовал, и оказавшихся достойными определил по способности каждого к должности; а нашедши между ними таких, кои или от небрежения, или по тупости своей почти ничему не обучились, в досаде своей отдал во власть шуту своему Педриеллу (читай Педрилло)…». Появление Педрилло при русском дворе, молодого тогда человека, М.Д. Хмыров, вслед за И.И. Голиковым, относил, таким образом, к первым годам самодержавного правления Петра. Оставаясь в придворных шутах и после смерти Петра, в 1735 г., когда в Петербург была выписана итальянская комедия, Педрилло присоединился к таковой и был принят на должность буфа, чему в немалой степени способствовало его умение играть на скрипке и на арфе. Однако уже через год, поссорившись с капельмейстером той же комедии, неугомонный итальянец вновь подался в в дураки (придворные шуты), немало забавлял Анну Иоанновну (чего стоил, например, его потешный брак с козой 1740 г., описанный в своё время знаменитым Лажечниковым), был вроде бы даже её постоянным карточным партнёром, хотя и подвергался постоянно издевательствам со стороны своего старшего «коллеги по цеху», престарелого Балакирева, немилосердно именовавшего его картофельщиком.
С лёгкой руки того же романиста И. И. Лажечникова, автора «Ледяного дома», была пущена в оборот и история о том, как некий инцидент, в котором были одновременно замешаны придворный шут Педрилло и кабинет-министр А.П. Волынский (прежде оклеветанный Бироном в измене престолу и Отечеству и преданный суду), сыграл роковую роль в судьбе последнего.
Долго ли пребывал при дворе после смерти Анны Иоанновны в 1740 г. сам Антоний Педрилло, к сожалению, не известно. Личность же этого незаурядного шута осталась в русской истории во многом благодаря вышеупомянутому роману «Ледяной дом» и целому циклу ярких анекдотов, прекрасно раскрывающих обычаи и нравы современной ему России. Сохранилось и издевательское письмо придворного шута Петра Мира к слабоумному герцогу Тосканы Иоанну Гастону Медичи от 13 января 1736 г. (написанное с подачи самой Императрицы, добивавшейся для себя знаменитого тосканского алмаза «Флорентиец»), опубликованное в «Русском архиве» в 1865 г. и имеющее скорее курьёзный характер, Читать далее...

Материал из энциклопедии "Святая Русь"

На Руси общественные питейные заведения, согласно утверждению известного русского литератора Ивана Прыжова (1827 - 1885), назывались корчмами. Он же, к слову сказать, утверждает, что это наши с вами предки-славяне споили на корню своих европейских соседей, в частности, венгров и эстов. Всё может быть. Иначе чем объяснить тот факт, что ещё великий князь московский Василий III Иванович устроил в "подведомственной" ему Москве слободу для иноземных наёмников и назвал её Налевки или Наливки - как бы в укор этим самым иностранцам и с намёком на то, что те, мол, пьют куда больше нашего.
Батюшка же его Иван с тем же порядковым номером, что и у сына, с поголовным пьянством своих подданных боролся в меру собственных сил и питейные дома в Белокаменной начисто запретил. Своеобразно боролся с поголовным народным пьянством и сам Грозный Царь, коим московские порядки перенесены были в Новгород Великий. Обложил царь сначала непосильными пошлинами местных торговцев хмельным зельем, а затем и вовсе их бизнес к рукам прибрал, да ещё и развил. Оно и понятно - в руках у государя был административный и прочие ресурсы… Да и бюджет государственный, надо так понимать, Иван Васильевич по праву самодержца "пилил в одно лицо". Запил тут несознательный народец, стали новгородские аборигены спиваться на ровном месте. И поползла вдруг кривая преступности в Новгороде резко вверх, да так, что возопил тамошний владыко Феодосий (1491 - 1563), не поленился, накатал своему московскому суверену письмо, в котором яркими красками живописал происходящее в Новгороде безобразие. Делать нечего, царь свою алкогольную лавочку прикрыл. И продолжалась та царская кампания всего-то ничего, каких-то три с небольшим года, с ноября 1543 г. по январь 1547 г. К слову сказать, собственно дистилляция в её современном понимании окончательно утвердилась на Руси в XVI веке, именно в царствование Ивана Грозного. А перегоняли наши предки любое растительное сырьё, хотя чаще всего в качестве основы выступала всё-таки рожь - главный русский злак.
Несколько слов о том, из чего тогда пили наши соотечественники и их иностранные современники. Начало истории русской стеклянной посуды восходит ко времени царствования Царя Алексея Михайловича. В середине XVII века в Измайлово, небольшом селе, одной из двух летних резиденций Романовых близ Москвы, некий итальянец построил, вроде бы, на казенную субсидию стекольный завод «про обиход великого государя» и начал производство посуды из стекла, все больше питейного характера, пользовавшейся в ту пору небывалым спросом. Поскольку и простой народ, и при царском дворе пили тогда совсем не мало: «И послы про бояр, а бояре про послов не пили, потому что послы, обрадовався государевы милости, упились пьяни и пошли из полаты (так!) вскоре безпамятно», - писал один иностранец о царском обеде в 1656 г. Правда, из какой именно посуды пили тогда послы и бояре, история умалчивает.Вместе с тем известно, что Царь-Реформатор, и сам, как говорят, выпить не дурак, угощал своих гостей хмельным зельем уже из глубоких стеклянных кубков и чарок.Вспомить, хотя бы, знаменитый полуторалитровый, кажется, Кубок большого орла, ставший предметом, по крайней мере, одного из анекдотов об известном шуте Балакиреве, камер-лакее Петра.
Понятное дело, простой московский люд совсем не отставал от кремлевских «небожителей» времен Алексея Михайловича и бражничал ничуть не меньше их. Вот, например, как описал тот же иностранец празднование Пасхи в Москве XVII века: «Куда не посмотришь, везде видишь столько пьяных мужчин и женщин, что всей строгостью своего поста они, наверное, не могли заслужить от Бога столько милости, сколько навлекают гнева своим необузданным разгулом и нарушением законов трезвости».
Пили русские всегда, и при первых Романовых, и потом уже при Петре Великом, Екатерине Второй, и так далее. Сверху донизу, по всей вертикали, равно сильные мира сего и простые смертные. На всём протяжении непростой истории России. Но до нынешних, так сказать канонических стандартов, отечественная водка, по правде сказать, тогда не дотягивала. Однако всё равно валила с ног любого, что пулемёт. Рассказывают, к примеру, о том, как опоил однажды (по-видимому в ноябре 1724 г.) сим хмельным напитком Царь Пётр Первый своего единственного зятя, голштинского герцога Карла Фридриха. Понятно, забавы ради. Уж сколько вынужденно влил тогда в себя чарок русской водки сановный немчура с задворок Европы доподлинно не известно, зато известно, что после столь радушного, хлебосольного приёма у будущего тестя герцог этот не мог прийти в себя несколько дней. Вот уж действительно, что русскому хорошо, то немцу - смерть.
Как уже говорилось выше, сам Царь был также "зело неравнодушен" к спиртному и к разряду трезвенников вовсе не относился - "Ивашка Хмельницкий" под ручку с Бахусом сопровождали его всю жизнь. Одно из самых весомых доказательств тому - учреждение юным Петром Всешутейшего, Всепьянейшего и Сумасброднейшего Собора, в котором пили и Читать далее...

"На злых людей мы сами волки, Люсьен!" (В.М. Шукшин, к/ф "Калина красная")