Великий Четверг в дореволюционной России был днём действительно великим, воспоминание о котором соблюдалось всегда свято и торжественно. Вполне естественно этот день сопровождали старинные обычаи, начало которых давно затерялось в веках.
   Так, ещё в 1880-х гг. в Буе, уездном городе Костромской губернии в Великий Четверток девушки кликали весну и, если вода уже открылась, входили в реку и одна за другой, взявшись за руки припевали: "весна, весна красна, приди весна с милостью, великою благостью".
   В Пермском крае Великий четверток считался днём обновления всего крестьянского хозяйства на предстоящий год. В этот день, по утру, все в доме вставали задолго "до первых петухов". В дымное окно хозяйка кликала скот во двор, пока какое-нибудь животное не подаст голос, что считалось верным признаком, что в наступающем году не падет ни одно животное той породы. В это же время хозяин пересчитывал деньги, осматривал, передвигал с места на место хозяйственный инвентарь, делал на реке новую прорубь, чистил скребницей рабочих лошадей, кормил и поил их. Если хозяин был охотником, он трижды выстреливал в воздух. Выполнив всё это, хозяин успокаивался в полной уверенности, что в течение года у него и деньги будут водиться, и инвентарь не потеряется и не поломается, и лошади не падут, и охота будет удачной.
   В Ярославской и Московской губерниях в Великий Четверток замешивали соль на квасной гуще и бросали в затопленную печь. Эту соль затем употребляли в пищу и давали скоту в пойле для здоровья.

   Было бы, наверное, неправильно оставить без внимания такое громкое событие, как вчерашнее торжественное отречение королевы Нидерландов Беатрикс в пользу её старшего сына кронпринца Виллема-Александра Оран(-ского)-Нассау. Тем более, что оба, и бывшая теперь королева и новый король, имеют самое непосредственное отношение к истории России или, точнее, к истории Дома Романовых, его Гольштейн-Готторпской ветви.
   21 февраля 1816 г. одна из дочерей Павла Первого Великая Княжна Анна Павловна сочеталась браком с будущим королём Нидерландов Виллемом II, внуком прусского короля Фридриха Вильгельма II (таким образом он приходился двоюродным братом будущей же русской Императрице Александре Федоровне, супруге Николая I).
   Бракосочетание с представителями Дома Романовых, заметим мимоходом, считалось тогда в Европе делом престижа.
   В браке Анны Павловны и Виллема II родилось пятеро детей, один из которых, первенец кронпринц Виллем, появившийся на свет в Брюсселе в 1817 г., стал следующим королём Нидерландов.
   Вторым браком будущий Виллем III был женат на принцессе Эмме Вальдек-Пирмонтской. В этом браке 30 августа 1880 г. родилась будущая правящая королева Нидерландов (сначала при регентстве матери) Вильгельмина. В 1901 г. Вильгельмина стала женой герцога Генриха-Владимира Мекленбург-Шверинского, который, кстати, приходился Павлу Первому правнуком. С восшествием на престол королевы Вильгельмины в истории Нидерландов, как когда-то в истории России, начался женский век, прошедший без каких-либо политических потрясений (в отличие от России XVIII столетия), если, конечно, не считать Вторую Мировую войну.
   Дочь Вильгельмины Юлиана в 1948 г. стала следующей королевой Нидерландов. В 1980 г. дочь Юлианы Беатрикс сменила свою мать на престоле Нидерландов.
   Таким образом, новый король Нидердандов Виллем IV является потомком русского Императора Павла Первого в седьмом поколении, Петра Первого - в десятом и первого представителя династии Романовых на московском престоле Царя Михаила Фёдоровича - в двенадцатом.
   А если постараться, то в предках у нынешнего голландского монарха можно найти Великого Князя Киевского Ярослава Мудрого, а ещё через несколько поколений и легендарного Рюрика.
   И в заключение интересный факт из области географии: в честь Анны Павловны в Нидерландах названы небольшая община и город Анна-Павловна (нидерл. Anna-Paulowna), располагающиеся в провинции Северная Голландия.

Герб общины Анна-Павловна
в Северной Голландии

[300x]
Нынешняя королевская семья Нидерландов

[240x300]
Вход Господень в Иерусалим. Икона

   "В Вербное Воскресенье, возвратясь из церкви с освященными прутьями вербы, деревенские бабы хлещут ими своих ребят, приговаривая: "верба хлест, бей до слез!" В Нерехте крестьянки пекут барашки в Вербное Воскресенье и, когда придут из церкви, то этими барашками кормят скотину, а вербу втыкают в сельнике и св. Икон и берегут ее круглый год до Георгиева дня. Это обыкновение сохраняется во многих губерниях. Известно, что у нас первый весенний выгон скота начинается с Георгиева дня. Крестьяне в этот день берут годовалую вербу, мочат в святой воде, окропляют ею скот на дворе и потом этою вербою хлещут скотину, приговаривая: "Господь благослови и здоровьем награди!" А иногда просто: "благослови тебя Господи и будь здорова"... и с вербою в руках доводят до места пастбища.
   Освященная верба у нас в России, тоже что пальмовая ветвь Палестины, уважается высоко и обыкновенно сохраняется у русского благочестивого народа за образами в течении целого года. В некоторых губерниях вербу освященную в Вербное Воскресенье употребляют, как симпатическое средство, и кладут в пойло больным коровам и телятам".

Из книги: Забылин М. Русский народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Москва, 1880 г.

[600x]
Крестьянский быт. XIX в. Мытье в печке. Гравюра А.И. Зубчанинова по рисунку П. Е. Коверзнева. Начало 1880-х гг.

   Фёдор Иванович Тютчев - поэт-пророк? Когда 12/24 апреля 1865 г. на французской Ривьере в Ницце, на 23-м году от рождения, умер от чахотки Наследник Цесаревич Великий Князь Николай Александрович (полный тёзка последнего русского Царя, которому тогда ещё только предстояло появиться на свет), это большое русское горе вызвало злую радость в определённых кругах не только за пределами России, но и в самой России. Потрясённый до глубины души
Фёдор Иванович отозвался на этот злобный клёкот странно звучавшим стихотворением:

О эти толки роковые,
Преступный лепет и шальной
Всех выродков земли родной,
Да не услышит их Россия, -
И отповедью - да не грянет
Тот страшный клич, что в старину:
"Везде измена - царь в плену!"
И Русь спасать его не встанет.

   Пророческий смысл этих строк стал очевиден полвека спустя, в роковом для России 1917 г. когда практически эти же самые строки, ставшие теперь широко известными, вдруг вышли из под пера последнего самодержца 2/15 марта, в день его вынужденного отречения от престола: "Кругом измена и трусость, и обман!" Царь, напомним, оказался тогда в фактическом плену у своих генералов. И Русь спасать его не встала.

   Впрочем, тема пророчества горестного будущего России вообще, судя по всему, была характерна для русской поэзии XIX века. Как известно, "поэт в России - больше, чем поэт". Вот, например, знаменитое "Предсказание" Михаила Юрьевича Лермонтова 1830 г., в котором одинаково легко угадываются и Ленин и развязанный большевиками Красный Террор:



Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет;
Забудет чернь к ним прежнюю любовь,
И пища многих будет смерть и кровь;
Когда детей, когда невинных жен
Низвергнутый не защитит закон;
Когда чума от смрадных, мертвых тел
Начнет бродить среди печальных сел,
Чтобы платком из хижин вызывать,
И станет глад сей бедный край терзать;
И зарево окрасит волны рек:
В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь - и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож:
И горе для тебя! - твой плач, твой стон
Ему тогда покажется смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом.

   И как тут не вспомнить не менее знаменитое пушкинское:

Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!

   И ведь впрямь написали. На стеле из финского гранита в Александровском саду, посвящённой 300-летию Дома Романовых, и известной в первые три года своего существования как Романовский обелиск, после т. н. Великой Октябрьской революции вместо имён государей из династии Романовых появились имена Маркса, Энгельса, Либнехта и других "социальных мыслителей", русскому народу абсолютно чуждых. А "обломками самовластья", о которых пророчествовал великий Пушкин в 1818 г., стали обломки снесённых тогда же, после революции, памятников Александру II в Московском Кремле, Александру III у Храма Христа-Спасителя и других «памятников в честь царей и их слуг» по городам и весям в ту пору уже советской России.

[183x300]

   Икона Божией Матери Державная явлена была в подвале Вознесенского храма в подмосковном селе Коломенском в день отречения Императора Николая II 2/15 марта 1917 г. О её явлении сообщил в своём донесении Святейшему Синоду митрополит Московский Тихон, будущий патриарх. Согласно этому донесению, икона эта была написана в XVIII в., вверху овальная, иконостасная, и по своему типу она принадлежит к Цареградским иконам Богоматери.
   В течение довольно скорого времени икона Божией Матери Державная стала предметом стихийного почитания населения Коломенского и близлежащих окрестностей, чем объясняется и скорое появление списков с этой иконы во многих храмах сначала Московской губернии, а затем уже и по всей России. Почти одновременно были подготовлены служба и акафист иконе, в составлении которых принимал участие и сам патриарх Тихон.
   Считается, что наличие в руках Божией Матери скипетра и державы, символов царской власти, а также сам факт её обретения в день вынужденного отречения Николая II от престола даёт верным надежду на покаяние и возрождение русской государственности и России.
   В настоящее время икона Божией Матери Державная находится по месту её обретения - в Коломенском.

[217x300]
Патриарх Тихон (Белавин)

Величание иконе Божией Матери «Державная»:

Величаем Тя,
Пресвятая Дево,
Богоизбранная Отроковице,
и чтим Державный образ святыни Твоея,
имже подаеши велию милость
всем, с верою к нему притекающим.

Тропарь иконе Божией Матери «Державная»:

Града Сионска взыскующе,
под Твой покров, Дева Чистая, днесь притекаем,
и никтоже возможет на ны,
яко несть град силен, аще не Сущаго Бога,
и несть ина крепость, аще не милость Владычицы Девы.

   Слухи о том, что настоящим отцом Павла I был С.В. Салтыков, сын генерал-аншефа и видный царедворец своего времени, человек одинаково близкий и к Великому Князю Петру Фёдоровичу и к его супруге, начали циркулировать в русском высшем обществе вскоре после рождения Наследника Цесаревича 20 сентября 1754 г.
   Молва об отцовстве С.В. Салтыкова стала распространяться, как теперь представляется, благодаря двум обстоятельствам: во-первых, обязательный в таких случаях Манифест о рождении наследника престола последовал с большим опозданием, только 7 октября 1754 г. И, во-вторых, потому, что в тот же день, 7 октября, с извещением о таком радостном событии к шведскому двору, с которым русская великокняжеская чета была связана родственными узами (тогдашний король Швеции Адольф Фридрих приходился Великой княгине Екатерине Алексеевне, будущей Екатерине II, родным дядей), из Петербурга отправили именно С.В. Салтыкова.
   Кроме того, в пользу предполагаемого отцовства С.В. Салтыкова по отношению к Павлу I мог бы, на наш взгляд, свидетельствовать и тот факт, что всю последующую свою жизнь он как будто вынужденно провёл за границей, в Гамбурге и Париже, выполняя те или иные дипломатические поручения русского двора, оставив при этом свою супругу, Матрёну Павловну (урождённую Балк-Полев), в России "соломенной вдовой".
   Как бы там ни было, однако, но во всей этой истории следует учитывать то обстоятельство, что начало ей было положено... самой Екатериной II, подробно расписавшей роман с С.В. Салтыковым в своих "Записках":
"Во время одного из этих концертов (у Чоглоковых) Сергей Салтыков дал мне понять, какая была причина его частых посещений". - писала Екатерина, - "Я не сразу ему ответила; когда он снова стал говорить со мной о том же, я спросила его: на что же он надеется? Тогда он стал рисовать мне столь же пленительную, сколь полную страсти картину счастья, на какое он рассчитывал и т. д. …»
   Она же, надо думать, стала первой, кто "случайно проговорился" о том, что отцом новорожденного был, якобы, С.В. Салтыков. О целях же, которые она этим преследовала, и её истинных мотивах теперь можно только догадываться.

[381x477]

Великий Князь Павел Петрович

   В статье "Предисловие имён человеческих" одного из Азбуковников о происхождении древних славянских и русских имён говорится так (оцените музыку родной речи!): "Первых родов и времен человецы бывше и прежде закона и сущие в законе и в благодати до некоего времени даяху детем своим имена, якоже отец или мати отрочати изволит, или от взора и естества детища, или от времене, или от вещи, или от притчи... Такожде и словене прежде крещетни их даяху имена детем своим сице: Богдан, Бажен, Первой, Второй, Любим, и ина такова".
   С крещением Руси и распространением христианства уже с начала XI в. появляются у нас и первые христианские имена: Георгий, отрок князя Бориса (1015), князь Евстафий Мстиславич (1033), посадник Констянтин сын Добрынь (1018) и т. д.
   В это же время древние славянские имена тесно соседствуют ещё с христианскими: "в крещении Иосиф, а мирьскы Остромир" (1050), "нареченный в крещении Василий, руськым именем Владимир" (1096), "преставися князь Михайло, зовомый Святополк" (1113) и т. д.
   Уже с конца XIII в. князья всё чаще называются христианскими именами без языческих. Однако нельзя сказать, какие имена были главными, древние языческие или новые христианские, и каким из них отдавалось предпочтение. Так, в перечнях лиц одного и того же общественного положения XII - XIII вв., одинаково именитых, встречаются христианские и славянские имена: Гюргий Събышкинич, Ратмир Нежатинич (новгородцы, 1200), Никифор Дуров, Гнездило Савин (новгородцы, 1225), Контантин Луготинич, Юрята Пипещинич, Намест, Дрочило Нездылов (новгородцы, 1241).
Позже всего, во 2-й пол. XV в., соединение двух имён встречается в низшем классе - например, в Новгородской писцовой книге 1495 г. такое соединение уже обычно. Впрочем, отнюдь нередки в это время случаи, когда известное лицо обозначается и одним именем, христианским или русским. Причём до 2-й пол. XV в. низший класс использовал одно имя, преимущественно русское: "повар Глебов, именем Торчин" (1015), "имя ему Чернь", купец, торопчанин (1074), "Сновид Изечевич, конюх" (1097) и т. д.
   Любопытное наблюдение: начиная с XV в. встречаются примеры, когда русское имя в связке с христианским прямо называется прозвищем: князь литовский Иван, а прозвище ему Баба (1436), Отрохим Семенович, прозвище Курвель, крестьянин (1507), Иванец с Луцка, Кошель прозванием, житомирский мещанин (1552) и т. д.
Попутно заметим, что и в среде лиц духовного звания со времён принятия Русью христианства и вплоть до конца XVII в. встречаются прежние языческие имена: Упирь Лихый, новгородский священник (1047), Руда, священник псковский (1343), Щербак, священник на Дону (1688) и т. д.
   Со временем традиционные русские имена теряют былое значение личных имён, и трансформируются в фамильные прозвища: Ивашко да Юрко Палкины Глупые, своеземцы (1500), Микита и Судок Мясные, пристава (1598), Матвей да Федот Погорелые, торговые люди (1566) и т. д.

Да, да, почтеннейший мой книжник!
Заткни фонтан и не рюми
– Ведь косолапый шаромыжник
Произошел от cher ami.
В. Князев «Патриотическая филология»:
Русская стихотворная сатира 1908–1917-х годов»

   После Отечественной войны 1812 г. русский язык стал богаче, как минимум, на три бранных слова - "шаромыжник" (или "шаромыга", отсюда происходят ещё одно существительное "шаромыжничество", глагол "шаромыжничать" и прилагательное "шаромыжный"), "шантрапа" и "шваль".
   Шаромыгами или шаромыжниками для русских крестьян стали голодные, оборванные французы из некогда Великой Армии Наполеона, отступавшей из России осенью 1812 г., смиренно выпрашивавшие у них еду, обращаясь к ним не иначе как «сher ami» ("дорогой друг"). Не исключено, что в этой забавной метаморфозе сыграли свою роль и русские слова "шарить", то бишь искать, и "мыкать", то есть красть, воровать. Несколько позже это слово стало общеупотребительным и даже прочно вошло в русскую литературу: "Скверный попишка был этот о. Иван, шаромыжник - всю жизнь из одного прихода в другой перебегал". (М. Пришвин, "Бабья лужа").
   Не все французы покинули Россию после войны 1812 г., и многие из них, оказавшись в русском плену, подвизались по её завершению на педагогической и театральной ниве в качестве гувернёров и антрепренёров домашних театров в русской же провинции, у тамошних помещиков. Последние, новоиспеченные антрепренёры, подбирая актёрские труппы для своих театров из простого крепостного люда, раз за разом устраивали, разумеется, предварительное прослушивание, по результатам которого чаще всего выносили отрицательный вердикт: "Сhantra pas!" ("к пению не пригоден"). С тех пор шатрапою стали именовать в России дрянной, ничтожный народец, проходимцев вообще: "Вижу одно - коли ты так являешься, значит, уважения к хозяину дома у тебя нет. Опять говорю: кто ты? Нищий, шантрапа, рвань коричневая". (М. Горький, "Мещане").
   По-французски «лошадь» – cheval (отсюда же, к слову сказать, и хорошо известное современному русскому читателю, главным образом, из произведений А. Дюма слово «шевалье» – рыцарь, всадник). Однако по здравому разумению русских крестьян начала XIX в. в поедании лошадей особого рыцарства не было, а потому питавшиеся с голодухи полусырой кониной несостоявшиеся французские оккупанты были для них швалью, т. е. отребьем. Со временем это слово также вошло в русскую литературу: "- Сказано вам - не безобразить! Тоже называется образованный человек... Шваль!" (С. Сергеев-Ценский, "Маска").
   Интересно, что в результате Отечественной войны 1812 г., точнее, вследствие её заключительного эпизода - сражения на реке Березине при форсировании её остатками французской армии в обратном направлении 26 - 29 ноября 1812 г. французский язык также стал богаче - на одно-единственное слово. Это сражение оставило столь глубокий отпечаток в общественном сознании Франции, что до сих слово «Березина» (фр. Berezina) является во французском языке синонимом полного провала и катастрофы.

[604x401]
П. фон Гесс. Переправа через Березину 17 ноября 1812 г.

   Лихой разбойник Кудеяр является одним из наиболее известных персонажей русского народного фольклора, а о его похождениях напоминают десятки топонимов, до сих пор встречающиеся в ряде центральных областей России (Кудеярово городище, с. Кудеярово, Кудеяров Яр и т. д.).
   Согласно данным академика С.Б. Веселовского, Кудеяр – имя собственное, татарского происхождения, из эпохи Ивана Грозного: в это время известны, в частности, князь Кудеяр Иванович Мещерский (1580 г. и помещик из Арзамаса Кудеяр Чуфаров (1581 г.). Некоторые источники упоминают перебежчика Кудеяра Тишенкова, сына боярского города Белёва.
   Данные обстоятельства позволяют предположить, что, во-первых, жизнь и «деятельность» Кудеяра пришлись на XVI в. (возможно, до самого Смутного времени). И что, во-вторых, это имя в какой-то момент стало нарицательным, и вольно или невольно им воспользовались в то же самое время или чуть позже несколько человек.
   По одной из самых распространенных легенд, за именем Кудеяр скрывался сын Великого князя Московского Василия III и Соломонии Юрьевны Сверчковой-Сабуровой Георгий, родившийся уже после насильственного заточения его матери в Свято-Покровский Суздальский монастырь в 1525 г. и по вполне понятным причинам объявленный матерью, св. Софией Суздальской, умершим. Кудеяр приходился, таким образом, сводным братом Грозному Царю с правами на русский престол, куда большими, нежели у последнего. А версию о рождении сына Соломонии в монастыре излагает в своих записках о Московии современник описываемых событий австрийский дипломат, писатель и историк С. фон Герберштейн.
   Ещё одна легенда о Кудеяре, погрязшем в злодействах, рассказывает о его неожиданном искреннем раскаянии, уходе в Соловецкий монастырь (Соловецкий Зосимо-Савватиевский Спасо-Преображенский, игуменом которого, кстати, в течение восемнадцати лет был святитель Филипп, знаменитый обличитель опричнины) и последующем пострижении с иноческим именем Питирим. Эта версия нашла своё отражение в стихах Н.А. Некрасова, впоследствии переложенных неизвестным автором на музыку и вошедших в репертуар Ф.И. Шаляпина:

«Господу Богу помолимся!
Древнюю быль возвестим»,
Так в Соловках нам рассказывал
Инок честной Питирим:

Жило двенадцать разбойников,
Жил Кудеяр-атаман.
Много разбойники пролили
Крови честных христиан.

Много богатства награбили,
Жили в дремучем лесу.
Вождь Кудеяр из-под Киева
Выкрал девицу-красу.

Днем с полюбовницей тешился,
Ночью набеги творил.
Вдруг у разбойника лютого
Совесть Господь пробудил.

Бросил своих он товарищей,
Бросил набеги творить.
Сам Кудеяр в монастырь пошел
Богу и людям служить.

«Господу Богу помолимся!
Будем Ему мы служить -
За Кудеяра-разбойника
Будем мы Бога молить!»

   «Подвиги» легендарного Кудеяра были описаны и в русской прозе XIX в. (роман историка Н.И. Костомарова «Кудеяр», сказание поэта и драматурга А.А. Навроцкого «Последняя любовь Кудеяра» и т. д.).

   Среди музеев Москвы 1900-х гг., города с населением более одного миллиона человек, наряду с вполне привычными для нас, были музеи, даже названия которых не вписываются в наши теперешние представления о том, какими они, эти самые музеи, бывают.
Так, в одном из путеводителей по Белокаменной того времени, в списке московских достопримечательностей мы находим описание экспозиции Старого печатного двора в здании Московской Синодальной Типографии (ныне здание Московского государственного историко-архивного института) на Никольской. В этом музее москвич начала XX в. мог увидеть собрание старопечатных книг и шрифтов, древний печатный станок и т. д.
   Румянцевский музей в знаменитом на всю Москву Доме Пашкова располагал Комнатой людей 40-х годов, представлявшей её посетителю рукописи и реликвии... Герцена, Огарева, Станкевича и их друзей. Правда, осмотреть эту комнату можно было только с разрешения директора музея.
   В Музее библиотековедения на Моховой, основанном некогда Библиографическим Обществом, в здании Московского университета, можно было ознакомиться с коллекцией по истории библиотечного дела и устройству библиотек. За разрешением на осмотр этой коллекции следовало обращаться непосредственно к господину председателю Общества.
   Плодовый музей в Леонтьевском переулке, в училище имени Капцова, в квартире учителя Розанова, предлагал своим посетителям собрание моделей фруктовых и ягодных растений России. Разрешение на осмотр давал сам владелец собрания.
   А вот Антиалкогольный музей в д. 6 в Нижнем Кисловском переулке представлял своим посетителям диаграммы, картограммы, натуральные препараты и муляжи, рассказывавшие о вреде алкоголя, его распространении и борьбе с ним. Здесь же размещались коллекция антиалкогольной литературы по всем европейским странам и диаграммы (обратите внимание!) Московской Комиссии для борьбы со школьным алкоголизмом. Кстати, вход в этот музей был бесплатным, работал он по вторникам, четвергам и воскресениям "с 1 часу до 4-х", а группам могли быть даны объяснения, для чего следовало предварительно связаться с музеем по телефону 2.64.55.
Туберкулёзный музей Московской секции Всероссийской Лиги по борьбе с туберкулёзом, на Садовой-Кудринской, 20, предлагал экспозицию, рассказывавшую о природе туберкулёза и мерах борьбы с ним в России и Зап. Европе.
   Интересно, что Музей войны 1812 г. в здании Арсенала, в Кремле, к 1917 г. не был ещё закончен оборудованием и потому был недоступен для всеобщего обозрения.
   В заключение нашего короткого очерка упомянем московские музеи начала XX в. с такими непривычными для нас теперь названиями, как Городской Подвижный музей учебных пособий им. К.Т. Солдатенкова в Замоскворечье, в Казанском пер., бесплатный Музей наглядных пособий в Б. Чернышевском пер., 10, Холодильный музей, Межевой музей на Гороховской улице, Торговый музей у Варварских ворот в здании Делового двора и т. д.

   За определением "эрмитажные коты" скрывается неотъемлемая составляющая повседневной жизни одного из крупнейших музеев страны - Государственного Эрмитажа в Санкт-Петербурге, часть его почти двухсотпятидесятилетней официальной истории, невидимая для его посетителей.
   По легенде, первым эрмитажным котом стал кот, привезённый Петром Первым из Голландии, которого поселили в тогда ещё деревянном Зимнем дворце. Причиной же «Указа о высылке ко двору котов», вышедшего в 1745 г. из под пера Императрицы Елизаветы Петровны, незадолго до того посетившей Казань, стали крысы и мыши, в невероятном количестве расплодившиеся к тому времени во дворце. «Сыскать в Казани самых лучших и больших котов, удобных к ловле мышей…" - гласил тот указ, - "И ежели кто имеет у себя таковых кладеных (т. е. кастрированных. - прим. автора.) котов, оных объявить для скорейшего отправления в губернскую канцелярию».
   Разумеется, указ был немедленно выполнен (правда, согласно другой версии, кошек заказали тогда в той же Голландии), и почти все крысы и мыши в Зимнем исчезли. После сноса старого здания Зимнего дворца и возведения нового, кошек переселили в новый Зимний дворец, где они быстро прижились.
Екатерина II, основательница Эрмитажа, как говорят, кошек не любила, но против их присутствия во дворце возражать не стала. Более того, им был придан официальный статус «охранников картинных галерей», причём хвостатых разделили на два класса - комнатных и надворных. Коты-крысоловы жили в Эрмитаже до самой революции и при советской власти, живут они там и теперь.

[175x]
С.С. Бехтеев (1879 - 1954)

   Малоизвестный факт - в 1919 г. в личных вещах великой княжны Ольги Николаевны, оставшихся после гибели Царской Семьи в Доме Ипатьева в Екатеринбурге, группой судебного следователя по особо важным делам Омского окружного суда Н.А. Соколова было найдено стихотворение русского поэта С.С. Бехтеева (1879-1954) "Молитва", написанное им в 1917 г. и посвященное Их Императорским Высочествам Великим Княжнам Ольге Николаевне и Татьяне Николаевне. По словам самого С.С. Бехтеева, это пророчество в стихотворной форме он передал в октябре 1917 г. через графиню А.В.Гендрикову Их Императорским Высочествам в г. Тобольск.

[250x387]
Великая Княжна Ольга Николаевна. 1914 г.

[300x]

   Панагия с камеей "Распятие с предстоящими". Камея: XII в. Византия. Оникс. Государственная Оружейная палата, инв. № 14171 охр. На оборотной стороне черневая надпись:
"Лета 343 генваря в KS дн бжию млстию блговерный и блгочестивый црь и великий княз Феодор Иванович гсдар всея Русии самодержец и его блгочестивая и христолюбивая црца и великая кнгня Ирина сию панагию положила на патриарха Иева владимерскаг и московскаго и всея Руссии на его поставлении".

   Иов (ок. 1529 - 1607), в миру Иоанн - первый патриарх Московский (1589—1605), ставленник Б.Ф. Годунова, уроженец Тверской земли, выходец из посадской семьи. Принял монашеский постриг в 1556 г. в Успенском Старицком монастыре, куда был отдан к архимандриту Герману ещё мальчиком. В монастыре, основанном по преданию в 1100 г. иноками Трифоном и Никандром, пришедшими из киевских пещер, будущий патриарх получил солидное по тому времени образование. 16 апреля 1581 г. из архимандритов Иов был хиротонисан в епископы и переведен в коломенскую епархию. В 1586 г. назначен в ростовскую епархию, а через год, 11 декабря 1587 г., будучи уже в сане архиепископа, собором епископов избран в митрополиты Московские, сменив на кафедре умершего "премудрого грамматика" митрополита Дионисия. Интересно, что оба они, Иов и Дионисий, сведения о котором крайне скудны, были рукоположены в епископы в один год.
   26 января 1589 г. трудами боярина Б.Ф. Годунова, выхлопотавшего согласие константинопольского патриарха Иеремии II на установление патриаршества на Руси, с благословения последнего, по решению церковного собора митрополит Московский и Всея Руси Иов был избран патриархом.
   После смерти Федора Иоанновича в 1598 г. Иов содействовал избранию Б.Ф. Годунова в цари.
   К числу заслуг Иова следует отнести заботу о нравственном состоянии современного ему русского духовенства и его просвещении. Его стараниями был сооружен целый ряд храмов и монастырей как в Москве (Донской, Зачатьевский и Ивановский), так и в центральной России (Лукианова пустынь во Владимирской епархии) и её дальних окраинах, в частности, в Вятской епархии (Богоявленский слободской монастырь).
   По просьбе грузинского царя Александра Иов отправил в Грузию "для исправления православной веры учительные люди". При Иове было возобновлено печатание богослужебных книг - в Казани, Астрахани и Сибири. По благословению святителя Иова были впервые изданы Триодь Постная (1589), Триодь Цветная (1591), Минея Общая (1600) и др.
   В июне 1605 г. после убийства царя Федора Борисовича, за отказ признать в Лжедмитрии сына Ивана Грозного, был низведен с патриаршего престола и сослан в Успенский Старицкий монастырь. Перед уходом Иов благословил на свое место митрополита Казанского Ермогена. На месте Иова оказался тогда некто Игнатий, которого в русской дореволюционной русской историографии было принято именовать лжепатриархом, и который в 1606 г. бежал в Рим.
Иов умер 19 июня 1607 г. в Успенском Старицком монастыре. До 1917 г. в монастыре находилась рака, в которой когда-то, до перенесения их в Москву, находились его мощи, открытые в 1652 г. при патриархе Иосифе, хранились его вещи.
Завершение канонического и литургического оформления почитания памяти святителя Иова состоялось уже в наши дни, на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в октябре 1989 г.
Память святителя Иова празднуется 19 июня, в день преставления, 5 апреля, в день перенесения мощей, в 1-ю Неделю после праздника свв. апостолов Петра и Павла (29 июня) вместе с Собором Тверских святых.

[384x512]
Панагия с камеей "Распятие с предстоящими". Камея: Византия. XII в. Оникс.
Принадлежала патриарху Иову. Оружейная палата Московского Кремля.

   Грановитая палата является древнейшим гражданским строением не только в Кремле, но и во всей Москве. Она была построена в 1487 - 1491 гг., во времена Великого князя Московского Ивана III, по проекту итальянских мастеров Марко Фрязина и Пьетро Антонио Солари. Название "Грановитая" происходит от восточного фасада палаты (он выходит на Соборную площадь), облицованного белым граненным камнем.
   Живопись и внутреннее убранство Грановитой палаты менялись неоднократно. Первая роспись стен была выполнена в кон. XVII в., в царствование Федора Иоанновича. В это время библейские сюжеты и притчи переплетались в росписи с историческими и бытовыми сценами. Здесь же были помещены условные портреты великих князей, в т. ч. самого Рюрика и первых Рюриковичей: Игоря Старого и Святослава .
   По причине многочисленных пожаров к 1660-м гг. Грановитая пришла в ветхое состояние. В связи с этим московскому иконописцу и графику С.Ф. Ушакову (1626 - 1686) было предложено подновить фрески, и в 1668 г. он составил подробную опись сюжетов.
   В кон. XVII в. стены Грановитой палаты побелили и наглухо затянули малиновым бархатом, на котором серебром были вышиты двуглавые орлы. После пожара 1682 г., в 1684 - 1685 гг., один из крупнейших московских зодчих последней четверти XVII — первого десятилетия XVIII в. О.Д. Старцев восстановил и поновил интерьеры Грановитой палаты. Два столетия спустя, в 1882 г., крестьяне-иконописцы из Палеха братья Белоусовы повелением Императора Александра III восстановили росписи ("стенопись") Грановитой палаты по описям Симона Ушакова (до этого реставрационные работы в Грановитой палаты проводились ещё при Николае I, в 1847 г.). Рельефную алебастровую лепнину XVIII в. на центральном столбе заменили искуссным живописным орнаментом. А в память об участии братьев Белоусовых в реставрации интерьера Грановитой палаты в 1882 г. остался медальон на её западной стене.

[500x]
Вид на Грановитую палату с Соборной площади. Современное фото

Что в имени тебе моем?
Оно умрет, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом.

Оно на памятном листке
Оставит мертвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.



А.С. Пушкин

... то это означает, что у Вас в предках когда-то "случились" священно- или церковнослужители, а сама Ваша фамилия имеет искусственное, зачастую греческое или латинское, происхождение и говорит о том, что первый её носитель в молодости обучался в семинарии. В таких фамилиях могут быть "зашифрованы" характер Вашего предка, его успеваемость, название местности, из которой он происходил, прихода, в котором он впоследствии служил и т. д. Старинная шутливая формула, объясняющая происхождение такой фамилии, гласит: «По церквам, по цветам, по камням, по скотам, и яко восхощет его преосвященство».

[640x480]
Группа членов одной семьи в небольшом фабричном посёлке в окрестностях Москвы

[200x]
Николай I

   Прогуливаясь по Невскому проспекту, Император Николай Павлович встречает раз студента, одетого не по форме, возвращавщегося, как впоследствии оказалось, домой с приятельской попойки: шинель накинута была у него на плечи, шляпа ухарски надвинута на затылок, и т. п. неряшливости были заметны в нем.
   Государь остановил его и спросил:
   "- На кого ты похож?"
   Увидев Императора, студент смутился, растерялся и робко произнес в ответ:
   "- На маменьку!"

   Довольно интересное, на наш взгляд, свидетельство о скандальной истории, приведшей к гибели великого Пушкина и об отношении к поэту Николая Первого и его супруги оставила в своих воспоминаниях дочь Царя, великая княгиня Ольга Николаевна, королева Вюртембергская (1822 - 1892) (публикуется с незначительными сокращениями):
   "Воздух был заряжен грозой, и вскоре она разразилась одним событием, которое косвенно было связано с неудачным балом. Среди шести танцоров ... был некто Дантес, приемный сын нидерландского посла в Петербурге барона Геккерна. По городу уже циркулировали анонимные письма; в них обвиняли красавицу Пушкину, жену поэта, в том, что она позволяет этому Дантесу ухаживать за собой. Горячая кровь Пушкина закипела. Папá видел в Пушкине олицетворение славы и величия России, относился к нему с большим вниманием и это внимание распространял и на его жену, в такой же степени добрую, как и прекрасную. Он поручил Бенкендорфу разоблачить автора анонимных писем, а Дантесу было приказано жениться на младшей сестре Натали Пушкиной, довольно заурядной особе. Но было уже поздно: пробудившаяся ревность продолжала развиваться. Некоторое время спустя после этого бала Дантес стрелялся с Пушкиным на дуэли, и наш великий поэт умер, смертельно раненный его рукой.
   Папá был совершенно убит (выделено нами), а с ним вместе вся Россия: смерть Пушкина была всеобщим русским горем. Папá послал умирающему собственноручно написанные слова утешения и обещал ему защиту и заботу о его жене и детях. Он благословлял Папá и умер настоящим христианином на руках своей жены. Мамá плакала...".
   Написанная простым карандашом записка, упомянутая в приведённой цитате из воспоминаний великой княгини Ольги, была передана умирающему поэту лейб-медиком Арендтом, а её содержание раскрывает в предисловии к сборнику "Николай I. Муж, отец, император." (Москва, 2000) Н.А. Азарова:
   "Если Бог не велит уже нам увидеться на этом свете, то прими мое прощение и совет умереть по-христиански, о жене и детях не беспокойся, я беру их на свое попечение...".

[250x291]
О. Кипренский. Портрет А.С. Пушкина. 1827 г.

[280x372]
Франц Крюгер. Портрет Императора Николая I

[200x300]
Памятник Юрию Ростовскому
в Москве

   Запись из шести слов в "Ипатьевской летописи", которая дала историкам нового времени повод для выбора 1147 г. от Рождества Христова (6655 г. от Сотворения Мира) в качестве даты основания Москвы звучит как "Приди ко мне, брате, к (в) Москов...".
   Слова эти, если верить летописцу, принадлежат князю Юрию (Георгию) Ростовскому, куда больше известному в русской истории под именем Юрия Долгорукого. А адресованы они были князю Новгород-Северскому и Черниговскому Святославу Ольговичу. Поводом же для приглашения Юрием союзного ему Святослава "ко мне в Москов" был захват первым Торжка и Мсты в тогдашних Новгородских землях.
   Вот как выглядят эти события в переложении историка И.М. Соловьёва: "В 1147 году пошёл Юрий Ростовский воевать Новгородскую землю: взял Торжок, да и всю Мсту побрал... После этого Юрий опять послал сказать Святославу: "Приезжай ко мне, брат, в Москву"..." Кстати, обращение "брат" в данном случае свидетельствует именно о союзнических отношениях между Юрием Ростовским и Святославом Ольговичем, нежели о близких родственных узах.
   Далее в летописи имеется запись о том, что по случаю богородничного праздника Похвалы Пресвятой Богородицы был тогда в Москве "обед силён". Праздник Похвалы Пресвятой Богородицы совершается ежегодно в субботу пятой недели Великого Поста (Прп. Иоанна Лествичника), с чтением акафиста... Тогда, в 1047 г., Пасха пришлась на первую половину апреля, а тот княжеский обед состоялся - в переводе на нынешнее летоисчисление - в субботу, 4 апреля.
   Так что, если уж на то пошло, то День города в Москве следует отмечать не в сентябре, как это теперь принято, а в апреле.

" — Да, были люди в наше время,
Не то, что нынешнее племя:
Богатыри — не вы!"

М.Ю. Лермонтов



© Рунет