
Проповедник со всемирной известностью доктор Торрей рассказывает такую историю:
В конце собрания пастор церкви подошел ко мне и сказал: «В моей церкви есть молодой человек, который хочет быть проповедником. Мне хочется, чтобы вы поговорили с ним». Подошел этот молодой человек. Я никогда не видел более чистого, благородного и открытого лица в моей жизни.
Я посмотрел на него и сказал: «Ваш пастор говорит, что вы собираетесь стать проповедником».
«Да, это верно», - ответил он.
«Позвольте мне задать вам один вопрос: вы христианин?»
«Конечно, я христианин, - ответил он,- я был воспитан христианином и я основываюсь на воспитании, которое дали мне родители».
«Вы рождены свыше? Бог говорит, если кто не родится свыше, не увидит Царства Небесного. Вы пережили когда-нибудь рождение свыше?»
Он ответил: «Я не понимаю, о чем вы говорите».
Я сказал: «Вы знаете, что вы совершили самый тяжкий грех, на который способен человек?».
«Нет, - ответил он, - я никогда не делал этого за всю мою жизнь. Вы не понимаете меня. Моя жизнь всегда была примерной, я никогда не совершал самого тяжкого греха. Никогда».
Тогда я спросил: «Какой, по-вашему, самый тяжкий грех, на который способен человек?»
«Конечно, убийство!» - ответил он.
«Вы глубоко заблуждаетесь. Давайте прочтем, что говорит об этом Иисус Христос».
Я открыл Библию и попросил его прочесть Матф.22:37-38: «Иисус сказал ему: возлюби Господа своего всем сердцем твоим и всею душою твоею и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь».
«Если это первая и наибольшая заповедь, то что тогда первый и наибольший грех?» - спросил я.
«Неисполнение этой заповеди», - ответил он.
«Вы исполнили эту заповедь? Вы всегда любили Бога всем вашим сердцем, всей душою и всем разумением? Был ли Бог у вас всегда на самом первом месте: в делах, в политике, в развлечении, в учебе, во всем всегда на первом месте Бог?»
«Нет», - ответил он.
«Что же вы тогда сделали?» - спросил я.
«Я нарушил эту заповедь».
- «Какая это была заповедь?»
- «Первая и наибольшая».
- «Значит, каким грехом согрешили вы?»
- «Я нарушил первую и наибольшую заповедь и, следовательно, совершил самый тяжкий грех, какой только может совершить человек. Но я не замечал этого никогда в моей жизни».
Может быть, и вы никогда не замечали этого в своей жизни? Может быть, вы тоже совершили самый тяжкий грех? Думали ли вы когда-нибудь о том, что вы нарушили Божьи законы, по которым будете судимы и что вы можете попасть вовсе не туда, куда хотели бы?
Как ни странно, но это сознание представляет собой первый шаг на пути к миру с Богом.
«…пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Царствия Божия и говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в
|
|
[700x466]
Если не молиться по-настоящему, не иметь подлинной памяти о Боге, то невыносимо трудно жить — жизнью истинной, а не тенью ее. Слишком много такого, что убивает наше сердце, фактически уничтожает нас самих, делает всецело земными, не знающими неба. Так легко «стать плотью», в которой «не имеет пребывать Дух Божий» (ср.: Быт. 6, 3), так легко забыть о высочайшем призвании своем! Все к тому влечет — и попечения об этой плоти, не всегда простые, часто многосложные и затрудненные обстоятельствами, и жизнь, еще более многосложная, и грехом пропитанная, и подлая, и низменная, ибо такова она в особенности сейчас. И наши собственные страсти, от этой жизни еще более умножающиеся, и наши привычки, и наши слабости, и многое, многое… И только молитва и живое воспоминание о Боге дают силы быть хотя бы в какой-то степени тем, кем хочет видеть нас Господь, дышать воздухом вечности, наполняющим и исцеляющим наши сердца.
Стоит перестать молиться или начать молиться формально, «по долгу», как возникает чувство, словно ты в полынье, а лед стягивается над твоей головой. Чувство обыденности, серости, безнадежности и даже бессмысленности всего. Поэтому тот, кто не молится, часто унывает. А потом это состояние становится хроническим, и уже ни на что духовное нет в принципе сил. И когда советуют человеку молиться, чтобы выкарабкаться из той ямы, из той полыньи, в которой он оказался, он отвечает: «Да я молюсь…», не понимая уже, что есть молитва и что — лишь подобие ее, муляж. А муляж — то, в чем вообще не участвует сердце, даже на мгновение краткое, это правило, которое только потому и совершается, «вычитывается», что «надо».
Молитва должна быть окошком, через которое в нашу темницу горестей и скорбей льется чистый и радостный свет. Должна быть ветром, который пробуждает и отрезвляет нас, когда опьянены мы успехами, быстро преходящими, и благами, скоро истлевающими. Она должна быть рукой, протянутой Богу, чтобы взял Он нас за нее и вывел на простор, на «широту» (Пс. 17, 20) из тесноты искушения. Должна быть ниточкой, связывающей нас с Ним, тонкой, но крепкой до неразрывности…
…Она обязательно должна быть, потому что без нее очень трудно.
...Отнимая от нас всякую радость и сладость, сокрытую в земном, напоминает Царь Небесный нам, христианам, что одно у нас на самом деле утешение — Он. Потому и одно из имен Его — Утешитель.
Игумен Нектарий (Морозов) ©
"Никогда не оборачивайтесь назад... Там всё без изменений!" (автор ?)
"Кто слишком часто оглядывается назад, легко может споткнуться и упасть." (Эрих Мария Ремарк, «Триумфальная арка»)
[543x640]
или смущают, или тревожат, то не надо входить в разговор с ними, а просто говорить: „Да будет воля Божия!" Это очень успокаивает. (преп. Варсонофий)
Если какая-либо дурная мысль неотступно приходит на ум и сердце к ней прилепляется, сочувствует ей, тогда надо приложить все силы, чтобы выбросить ее с помощью молитвы Иисусовой и исповеданием старцу. (преп. Никон)
[показать] |
Нет, наверное, священника, который не отвечал бы регулярно этими или похожими на них словами на то и дело звучащий у аналоя с Крестом и Евангелием вопрос: «Что мне, батюшка, делать?!». И как же часто бывает, что человек, получив этот ответ, отходит, понурив голову, словно понимает: да, дело плохо, тут уж НИЧЕМ НЕ ПОМОЖЕШЬ! А мы видим это и провожаем отходящего взглядом, полным удивления, огорчения, осуждения, а то и попросту — равнодушным.
На самом же деле надо бы человека догнать, вернуть, объяснить такую простую и важную одновременно вещь: в том-то и дело, что помочь можно. И не беда, что способ назван лишь один, он от этого менее действенным не становится.