Источник :
http://kassandrion.narod.ru/commentary/02/10f.htm
Перевод Татьяны Врубель
Агнета Энекел
Комната. Рассказы
Эмбрионом оформленным едва увлажненным,низвергается речь несуществующая, и я - вслед за ней - срываюсь в замкнутое пространство бормочущей ля-ля-ля тишины в ту пропасть где тишина замолкает: слова словно детские игры поглощают человека, незавершенного чувством, но вот включается сердце стук его вторит
то вдоху то выдоху, надо вслушаться в это мерцание слов, в это перемещение сущности формы из осознания
в удивленную ясность,
но трепеща срывается от истока речь,пропадает иероглиф буквы дрожащий
и слова будто бронированные, отсекающие нас друг от друга, срываюсь сама я - несовершенно
вижу себя как другую, вышедшую за пределы себя, узнанную в неслучайном единственном ритме:
одухотворенную прозрачно- чужую. мир, прими меня пришедшую во имя того чтобы немного
опоздали твоя и моя плоть, отвыкли одна от другой, пришедшую в мир во имя того чтоб обрести мне лишь присущую речь,
которая обозначит осуществленье во имя отреченья от этой единственной речи моей -
пусть на миг, но земное мгновенье, я знаю - времени плоть явится мне обнаженная, чтобы уж не разлучаться со мной, и тогда с речью моей мы встретимся снова и дрожащая, вновь возникну из некоей сути своей -
вопрошающая, смогу ли воспроизвести то, первозданное, осуществленье? мое ожиданье превращает в осколки твое лицо сохраняет во мне твое лицо, эту обязанность, неотвратимость отвергать отторгать может иной полюбить - зубы твои безрассудно-жестоко вонзаются жалом желанья в глаза мои, я их отвергну чтобы спросить о - (Я знаю, знаю, безудержно это паденье)
я опомнюсь благодаря тебе, вернусь от тебя отделенной
в жизнь, только лишь обозначу заиндевелое недоуменье лица твоего, ты пронизываешь меня гулко - и так равномерно ты вглядываешься в картины, возникшие в нас, осуждая быть может, время презрев ветром ворвусь в нее ворвусь в его лицо изредка ею обласканное вне череды и порядка словно в провалы памяти
словно в дыру. комната сомнет его лицо проникнув сквозь эту дыру где мы не принимая судили друг друга,
в любовь, законсервированную комнатой этой, размеренно и неустанно возвращаясь обратно.
так же не веря себе, твоя и моя плоть изнемогают в поисках лиц наших, губ, рук и костей,
в прозрачность рассветов наших глаз, тишина мелодичная, равномерная тишина в гроте ее изумрудном, здесь
и не просишь, но становишься нужным кому-то, невесомым в желаниях, когда низ и верх смещаются и однозначны, здесь предметы не воспринимают меня, я не пронизываю их и лишь
на словах вынуждена превращать в мясо или вино необходимую нам передышку. любовь или вера во мне
осуществляются, даже если ты не рядом со мной: так ты веришь в Бога пуская и не ощущая истины ясно и вещно в себе;
Божья сущность необходима тебе, обращенной в любовь, любовь невесома, нет ее даже в осуществленье, лишь сквозняки любви скользят и переливаются по нашим лицам, ты же знаешь, ты чувствуешь это - качели сквозняков укачивающих нас. равномерно застыла картина здесь у окна видишь ты
старика одинокого -
это монах отец Анастасий вчитывается а свет падает на манускрипт - свет от окна, на письмена где истина растолкована он читает в светящейся щели над полом, в щели, растворяющейся во тьме и рука что держит пергамент продлевается подлокотником светоносным светлою бездной
- оттуда луч рассекает меня, видимое простирается в зеркале - от портрета Оскара Уайльда что вглядывается
сам в себя с полуулыбкой и полусмеженными веками уверенный в единственности неповторимости этой картины
и зеркало словно граница себя наполняющей комнаты между комнатой - там и комнатой - здесь
Перевод Татьяны Врубель