Стакан молока
по мотивам рассказа Елены Угольниковой
Шёл юноша через деревню в город.
Был долог путь, стезя была трудна.
Шел день, другой, поднявши зябко ворот…
Та сторона была совсем бедна.
Кружились птицы, голубело небо,
Он, сглатывая голода слюну,
Не смел спросить хотя бы корки хлеба,
Чернуху жёсткую, желанную, одну…
Остановился у плетня чужого,
Чтобы подумать, дух перевести,
А на крыльцо ухоженного дома
Взошла хозяйка лет так двадцати.
Увидела парнишку-незнакомца,
Всё поняла, и добрая рука
Несёт большую кринку,
в ней под солнцем
Белеет гладь парного молока.
Прошли года, нелегкие, лихие,
У той хозяйки мальчик занемог,
Стонал, сражён проклятой малярией,
И местный знахарь делал все, что мог.
В церквушке старой перед образами
Молилась мать то плача, то крича,
Творец смотрел печальными глазами,
А мальчик таял, таял, как свеча.
В больнице городской за жизнь ребёнка
Сражался эскулап и день и ночь,
Старуха-смерть подвинулась в сторонку,
Потом и вовсе отступила прочь.
Но горькой правдой счастье омрачалось –
Как оплатить бесценный этот труд?!
Ей вечностью минута показалась,
Спасенья нет, и ей листок несут…
Она взглянула, сделав вдох глубокий –
Цена была безумно высока!
А поперёк размашистые строки:
«Оплачено
стаканом
молока».
© Copyright: Анатолий Берлин, 2013
Свидетельство о публикации №113071304808
Фотограф Николай Ляпин. С молоком
бывают встречи
пусть молчалив, чудачен и небрит,
не по годам ребячеством отмечен,
но если вдруг в душе заноябрит
и станет одиноким тихий вечер -
ты просто загляни в мои глаза...
почувствуй, как тепло бежит по венам...
бываю глуп, прости, но что сказать
молчанием межстрочных откровений
могу, когда ты смотришь на меня,
улыбкою лишая дара речи...
и знаешь...ведь бывают в жизни встречи,
которых ни на что не променять
© Copyright: Роман Прозов, 2013
Свидетельство о публикации №113041000470
Художник Капустина Елена
В недрах земли
Александр Иванович Куприн
Раннее весеннее утро - прохладное и росистое. В небе ни облачка. Только на востоке, там, откуда сейчас выплывает в огненном зареве солнце, еще толпятся, бледнея и тая с каждой минутой, сизые предрассветные тучки. Весь безбрежный степной простор кажется осыпанным тонкой золотой пылью. В густой буйной траве там и сям дрожат, переливаясь и вспыхивая разноцветными огнями, брильянты крупной росы. Степь весело пестреет цветами: ярко желтеет дрок, скромно синеют колокольчики, белеет целыми зарослями пахучая ромашка, дикая гвоздика горит пунцовыми пятнами. В утренней прохладе разлит горький, здоровый запах полыни, смешанной с нежным, похожим на миндаль, ароматом повилики. Все блещет и нежится и радостно тянется к солнцу. Только кое-где в глубоких и узких балках, между крутыми обрывами, поросшими редким кустарником, еще лежат, напоминая об ушедшей ночи, влажные синеватые тени. Высоко в воздухе, не видные глазу, трепещут и звенят жаворонки. Неугомонные кузнечики давно подняли свою торопливую, сухую трескотню. Степь проснулась и ожила, и кажется, будто она дышит глубокими, ровными и могучими вздохами.
Резко нарушая прелесть этого степного утра, гудит на Гололобовской шахте обычный шестичасовой свисток, гудит бесконечно долго, хрипло, с надсадою, точно жалуясь и сердясь. Звук этот слышится то громче, то слабее; иногда он почти замирает, как будто обрываясь, захлебываясь, уходя под землю, и вдруг опять вырывается с новой, неожиданной силой.
На огромном зеленеющем горизонте степи только одна эта шахта со своими черными заборами и торчащей над ними безобразной вышкой напоминает о человеке и человеческом труде. Длинные красные закопченные сверху трубы изрыгают, не останавливаясь ни на секунду, клубы черного, грязного дыма. Еще издали слышен частый звон молотов, бьющих по железу, и протяжный грохот цепей, и эти тревожные металлические звуки принимают какой-то суровый, неумолимый характер среди тишины ясного, улыбающегося утра.
Сейчас должна спуститься под землю вторая смена. Сотни две человек толпятся на шахтенном дворе между штабелей, сложенных из крупных кусков блестящего каменного угля. Совершенно черные, пропитанные углем, не мытые по целым неделям лица, лохмотья всевозможных цветов и видов, опорки, лапти, сапоги, старые резиновые калоши и просто босые ноги, - все это перемешалось в пестрой, суетливой, галдящей массе. В воздухе так и висит изысканно-безобразная бесцельная ругань вперемежку с хриплым смехом и удушливым, судорожным, запойным кашлем.
Но понемногу толпа уменьшается, вливаясь в узкую деревянную дверь, над которой прибита белая дощечка с надписью: "Ламповая". Ламповая битком набита рабочими. Десять человек, сидя за длинным столом, беспрерывно наполняют маслом стеклянные лампочки, одетые сверху в предохранительные проволочные футляры. Когда лампочки совсем готовы, ламповщик вдевает в ушки, соединяющие верх футляра с дном, кусочек свинца и расплющивает его одним нажимом массивных щипцов. Таким образом достигается то, что шахтер до самого выхода обратно из-под земли никак не может открыть лампочки, а если даже случайно и разобьется стекло, то проволочная сетка делает огонь совершенно безопасным. Эти предосторожности необходимы, потому что в глубине каменноугольных шахт скопляется особый горючий газ, который от огня мгновенно взрывается, бывали случаи, что от неосторожного обращения с огнем на шахтах погибали сотни человек.
Получив лампочку, шахтер проходит в другую комнату, где старший табельщик отмечает его фамилию в дневной ведомости, а двое подручных тщательно осматривают его карманы, одежду и обувь, чтобы узнать, не несет ли он с собою папирос, спичек или огнива.
Убедившись, что запрещенных вещей нет, или просто не найдя их, табельщик коротко кивает головой и бросает отрывисто: "Проходи".
Взяла ключи могущества зима...
Взяла ключи могущества зима:
Поверхность вод надёжным льдом сковала,
Всё больше дни обкрадывает тьма,
И замер лес под белым покрывалом.
И кажется, зимой воспрещены
Зелёной жизни новопроявленья,
Что умер мир… Но только знаем мы:
Обманчивое это впечатленье.
Ведь смерти нет – есть только время сна…
Художник Александр Мохов. Спящая Зима
Природа ждёт заветного веленья,
Когда весной раскроется она
Во всей красе – в прообраз Воскресенья.
17.02.2009 г.
© Copyright: Протоиерей Алексий Зайцев, 2010
Свидетельство о публикации №110121308164
Свеча горела на столе...
Свеча горела на столе,
Считая тихие минуты –
Источник чистый на земле
Тепла, и света, и уюта.
[700x589]
Фотограф Taras. Пока не меркнет свет, пока горит свеча...
А если некто подойдёт,
Сыграть дерзнувши нагловато
С огнём…
И руку обожжёт –
Свеча ли в этом виновата?
14.03.2010 г.
© Copyright: Протоиерей Алексий Зайцев, 2012
Свидетельство о публикации №112011609287
|
Посвящается англичанке Джейн, преподавшей мне урок скалолазания
|
мне нравилось встречать ее строкой...
«Мне нравилось как он меня читал» (Sterva)
http://www.stihi.ru/2012/04/06/3513
мне нравилось встречать ее строкой...
и прятать от дождей, что стали часты.
придумывая призрачное счастье,
которое, казалось, так легко
сберечь...она всегда ждала
моих прикосновений точным словом...
кусая губы, возвращаясь снова
дорожкой света полуночных ламп
на простыни исписанных листков.
роняя рифмы, словно между делом...
и как никто она одна владела
моей душой. в горсти сухим песком
меж пальцев ускользая каждый раз,
когда, уже казалось, держишь крепко.
она была избыточной, но редкой.
потягиваясь после сна с утра,
мне нравилось смотреть в ее глаза
[с улыбкою] из длинных многоточий
своих стихов, пропахших ею, впрочем...
мне столько ей хотелось рассказать...
и я прощал ей тишину глазниц
погасших окон опустевших комнат...
мне нравилось встречать ее и помнить
наполненные теплотою дни...
© Copyright: Роман Прозов, 2012
Свидетельство о публикации №112040609662
Фотограф Олег Горелов. Двое
|
Фотограф DRasa. Пора...
Вопросы
Мы спим, хотя и думаем, что нет…
© Copyright: Анатолий Берлин, 2013
|
||
Лишь тот видит целиком всю картину, кто выходит за ее рамки.
Салман Рушди. Земля под ее ногами
Художник Владимир Калинин. Тот, Кто стоит у Окна...
|
Здесь время замирает...
Здесь время замирает, множит вдох,
© Copyright: Дарья Горелова, 2013
|
|||||||
Защитникам Химкинского леса
«если б деревья могли кричать…»
…………………………..
Стояли люди,
стояли насмерть
за тех бесправных, кто нем и тих,
мешая грубой, продажной власти
взрезать асфальтом лесной массив.
Качались сосны…
Светло и скорбно
слезой янтарной текла смола.
Нацелил в спину бетонный город
глазницы банков в прищур стекла.
Уж если падать – то падать вместе
под звон безжалостных топоров.
И вслед за чистой смолой древесной
текла на землю живая кровь.
Какие странные человечки(!) –
с любовью в сердце,
с огнём в груди,
огромным соснам подставив плечи,
кричали в небо:
«Не упади!»
А сами крохотны до смешного!
Откуда ж сила бралась в руках?
Избрав оружием просто Слово,
они в чиновниках сеют страх…
А лес – участник великой драмы -
клянёт природу за то, что нем:
ему бы Голос, пусть тихий самый, –
и он кричал бы,
но не за тем,
чтоб быть услышанным и спасённым…
Отнюдь(!)
взволнован чужой судьбой –
он был воистину потрясённым
людьми, что рвутся за правду в бой..
Любой травинкой
и веткой каждой
ему хотелось коснуться рук
друзей хороших - великих Граждан,
чьё Слово нынче не просто звук…
И лес дарил им остатки ягод
за каплей капля – как донор кровь,
пытаясь молча
вот так хотя бы
вернуть героям свою любовь…
© Copyright: Весна, 2010
Свидетельство о публикации №110072306222