[показать]

В радости есть нечто противоестественное человеческой природе. В длительной, чрезмерной, фонтанирующей. То есть радоваться радуешься, конечно, но где-то в глубине твоего естества бьется этакий разрушитель, - даeт тебе понять, мерзавец, что пока ты вот тут беззаботно порхаешь, - он завсегда начеку, со взведенной чекой, то есть, с любовно заготовленным детонатором, поглаживает мечтательно, - сейчас, мол, я начнусь!(это уже, кто помнит, по Бродскому). И ведь начинается, подлец, - вначале легчайшим таким похмельем, потом - дымкой тончайшей, - ты ещё плаваешь, затуманенный, - переплываешь с кочки на кочку, подставляешь укромные местечки лучам, нежишься, - а тут - рраз - серпом и молотом - и обвал, - либо медленный, как камнепад, - со всеми вытекающими, либо стремительный, перехватывающий дыхание, - и разбитый, раздавленный, шаришь по асфальту в поисках очков, зубов, - пережимаешь щепотью ускользающую артерию и скачешь, ползeшь,  ужом вьешься,, подбирая уцелевшее, волоча за собою останки вчерашнего упоения, - и вот тут отмечаешь некое удовлетворение на фоне кошмара - вот оно, - ожидаемое, по крайней мере, ОНО наступило, - и ты привычно задвигаешь засовы, щёлкаешь замками, возводишь нехитрые баррикады, - чтобы продержаться, уцелеть, выжить - любой ценой, - тайком от самого себя закладываешь драгоценности, ещё вчера сверкающие, ласкающие взор, - затягиваешь пояс, чтобы доползти, доскрести, довыть и добыть следующую радость, - неважно какой ценой, неважно когда, неважно где, но выстоять, если не стойким оловянным солдатиком, то смиренной пупырчатой жабой, - квакая  упоенно под  листом в затянутом ряской пруду, - поджидая того, кто не побоится пупырышек на холодной лягушачьей спинке...

 

Карине Арутюнова

 

[показать]

 

Что тебе нужно? Коня, полцарства, царскую дочку, ее подруг? Ты по утрам говоришь мне: «Здравствуй» и начинаешь свою игру. Звонкой свирелью, апрельской трелью, ласковой песней в моем дворце… Добрый палач рядом с плахой дремлет,  пес  с благодарностью лижет цепь. Старый засов выпускает листья, ров наполняется молоком. Голос твой ангельский, нрав твой лисий, песня, зовущая далеко. Что же ты делаешь, как тревожишь? Ветром  врываешься в мой покой. Чем моя стража сильней и строже, тем тебе легче дается кон. Ты позовешь меня – вздрогнет замок, совы сорвутся с высоких крыш. В пору бы волюшку дать слезам, но я проиграю, мне нечем крыть. Я же с ума схожу, как с престола – платье придерживая рукой. Лестницей льется твоя истома, разве я выдержу бой с такой? 

 

Что ты стоишь? Улыбнись народу, спой на прощанье, седлай коня. 

 

Я за тобой и в огонь, и в воду.

 

Так забирай, наконец, меня...

 

© Copyright: Кот Басё, 2013

 

 

[показать]

 

 

 

Ты можешь жениться на ком угодно. Бери горбатую, немую, безногую, больную любой болезнью, жадину, дуру, даже стерву, если захочется - бери. Но не женись на женщине, больной ностальгией. Она вынет из тебя душу, выпотрошит её до дна, печально скажет "не оно" и уйдет, не оглянувшись. 

 

 

[показать]

 

Женщина, больная ностальгией, всегда не с тобой. Она смотрит в лес, подобно волку, и постоянно высчитывает, когда ей в следующий раз удастся сбежать. Она идёт домой, тоскливо глядя на свет в горящих окнах - но если свет в окнах не горит, она глядит еще тоскливей. Она устраивается под одеялом, обнимая тебя за плечи, подставляя тебе грудь и руки, и одновременно тоскуя по запаху травы на сенокосе. Ты не можешь предоставить ей бесконечный сенокос, у тебя четыре времени года, а у неё - одно. Оно называется "не оно".