Жили на земле в старину одни люди, непроходимые леса окружали с трех сторон таборы этих людей, а с четвертой — была степь. Были это веселые, сильные и смелые люди. И вот пришла однажды тяжелая пора: явились откуда-то иные племена и прогнали прежних в глубь леса. Там были болота и тьма, потому что лес был старый, и так густо переплелись его ветви, что сквозь них не видать было неба, и лучи солнца едва могли пробить себе дорогу до болот сквозь густую листву. Но когда его лучи падали на воду болот, то подымался смрад, и от него люди гибли один за другим. Тогда стали плакать жены и дети этого племени, а отцы задумались и впали в тоску. Нужно было уйти из этого леса, и для того были две дороги: одна — назад, — там были сильные и злые враги, другая — вперед, там стояли великаны-деревья, плотно обняв друг друга могучими ветвями, опустив узловатые корни глубоко в цепкий ил болота. Эти каменные деревья стояли молча и неподвижно днем в сером сумраке и еще плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались костры. И всегда, днем и ночью, вокруг тех людей было кольцо крепкой тьмы, оно точно собиралось раздавить их, а они привыкли к степному простору. А еще страшней было, когда ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню тем людям. Это были все-таки сильные люди, и могли бы они пойти биться насмерть с теми, что однажды победили их, но они не могли умереть в боях, потому что у них были заветы, и коли б умерли они, то пропали б с ними из жизни и заветы. И потому они сидели и думали в длинные ночи, под глухой шум леса, в ядовитом смраде болота. Они сидели, а тени от костров прыгали вокруг них в безмолвной пляске, и всем казалось, что это не тени пляшут, а торжествуют злые духи леса и болота... Люди всё сидели и думали. Но ничто — ни работа, ни женщины не изнуряют тела и души людей так, как изнуряют тоскливые думы. И ослабли люди от дум... Страх родился среди них, сковал им крепкие руки, ужас родили женщины плачем над трупами умерших от смрада и над судьбой скованных страхом живых, — и трусливые слова стали слышны в лесу, сначала робкие и тихие, а потом все громче и громче... Уже хотели идти к врагу и принести ему в дар волю свою, и никто уже, испуганный смертью, не боялся рабской жизни... Но тут явился Данко и спас всех один.

I

«Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье, свернувшись в узел и глядя в море. «Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали в небо, и бились волны внизу о камень... «А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился навстречу морю, гремя камнями... «Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору и падал в море, сердито воя. «Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба Сокол с разбитой грудью, в крови на перьях... «С коротким криком он пал на землю и бился грудью в бессильном гневе о твердый камень... «Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что жизни птицы две-три минуты... «Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел он ей прямо в очи: «— Что, умираешь? «— Да, умираю! — ответил Сокол, вздохнув глубоко. — Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!.. Я видел небо... Ты не увидишь его так близко!.. Ох ты, бедняга! «— Ну что же — небо? — пустое место... Как мне там ползать? Мне здесь прекрасно... тепло и сыро! «Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе над нею за эти бредни. «И так подумал: „Летай иль ползай, конец известен: все в землю лягут, всё прахом будет...“ «Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал немного и по ущелью повел очами. «Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно в ущелье темном и пахло гнилью. «И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы: «— О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал бы я... к ранам груди и... захлебнулся б моей он кровью!.. О, счастье битвы!.. «А Уж подумал: „Должно быть, в небе и в самом деле пожить приятно, коль он так стонет!..“ «И предложил он свободной птице: „А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся. Быть может, крылья тебя поднимут и поживешь ты еще немного в твоей стихии“. «И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву, скользя когтями по слизи камня. «И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей грудью, сверкнул очами и — вниз скатился. «И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро падал, ломая крылья, теряя перья... «Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела в пену, умчала в море. «А волны моря с печальным ревом о камень бились... И трупа птицы не видно было в морском пространстве...

Долгие столетия Российское государство объединялось православной верой. Страна была крепка, пока народ почитал Бога на небе, царя — Божьего помазанника, на земле, а страну называл Третьим Римом — хранителем веры и всей Земли до последних времен.

Православие всегда нуждалось в защите от дьявольских козней врагов России. С одной стороны его, словно жуки-древоточцы, точили сектанты, расплодившиеся в Поволжье, на Урале и в Сибири, с другой — оно все время проверялась на крепость католиками, униатами и мусульманами. Поэтому не раз властители были вынуждены издавать законы, оберегающие веру и карающие вероотступников.

Над седой равниной моря ветер тучи собирает. Между тучами и морем гордо реет Буревестник, черной молнии подобный. То крылом волны касаясь, то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и — тучи слышат радость в смелом крике птицы. В этом крике — жажда бури! Силу гнева, пламя страсти и уверенность в победе слышат тучи в этом крике. Чайки стонут перед бурей, — стонут, мечутся над морем и на дно его готовы спрятать ужас свой пред бурей. И гагары тоже стонут, — им, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни: гром ударов их пугает. Глупый пингвин робко прячет тело жирное в утесах... Только гордый Буревестник реет смело и свободно над седым от пены морем! Всё мрачней и ниже тучи опускаются над морем, и поют, и рвутся волны к высоте навстречу грому. Гром грохочет. В пене гнева стонут волны, с ветром споря. Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким и бросает их с размаху в дикой злобе на утесы, разбивая в пыль и брызги изумрудные громады. Буревестник с криком реет, черной молнии подобный, как стрела пронзает тучи, пену волн крылом срывает. Вот он носится, как демон, — гордый, черный демон бури, — и смеется, и рыдает... Он над тучами смеется, он от радости рыдает! В гневе грома, — чуткий демон, — он давно усталость слышит, он уверен, что не скроют тучи солнца, — нет, не скроют! Ветер воет... Гром грохочет... Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря. Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. Точно огненные змеи, вьются в море, исчезая, отраженья этих молний. — Буря! Скоро грянет буря! Это смелый Буревестник гордо реет между молний над ревущим гневно морем; то кричит пророк победы: — Пусть сильнее грянет буря!..

АВТОР: МАКСИМ ГОРЬКИЙ.

Андре́й Арсе́ньевич Тарко́вский (4 апреля 1932, село Завражье, Юрьевецкий район, Ивановская Промышленная область (ныне — Кадыйский район Костромской области) — 29 декабря 1986, Париж, Франция) — советский кинорежиссёр и сценарист, после 1980 года работавший в Западной Европе. Народный артист РСФСР.

Детство и юность

Родился в селе Завражье Юрьевецкого района Ивановской Промышленной области (ныне — сельское поселение Завражье Кадыйского района Костромской области), на Волге. Отец, Арсений Александрович Тарковский был поэтом и переводчиком, уроженецем Елисаветграда (в 1907 году этот город входил в состав Херсонской губернии Российской империи, в настоящее время — территория Украины). Мать, Мария Ивановна Вишнякова, как и отец, закончила московский Литературный институт.

В 1935 году Арсений Александрович оставил семью, а в 1941 году ушел добровольцем на фронт, где после ранения потерял ногу. Мария Ивановна устроилась корректором в Первую образцовую типографию в Москве и проработала там до пенсии.

В 1939 году Андрей поступил в московскую школу № 554 (ныне — Школа № 1060). В начале войны мать увезла Андрея и его младшую сестру Марину (род. в 1934) в эвакуацию в Юрьевец, к родным.

Это было тяжёлое время. Мне всегда не хватало отца. Когда отец ушёл из нашей семьи, мне было три года. Жизнь была необычно трудной во всех смыслах. И все-таки я много получил в жизни. Всем лучшим, что я имею в жизни, тем, что я стал режиссёром, — всем этим я обязан матери.

В 1943 году Тарковские вернулись в Москву, а Андрей — в свою старую школу, где он учится в одном классе с Андреем Вознесенским. Детские годы он провел с бабушкой, матерью и сестрой в деревянном доме в 1-м Щипковском переулке в Замоскворечье. И хотя свою жизнь Андрей прожил в основном в Москве, образом отчего дома остался для него дом его детства в Юрьевце, где сейчас открыт дом-музей Тарковского. Таким он предстал в фильме «Зеркало», где были отражены многие впечатления детства — уход отца, трудности быта, эвакуация, школа, образ матери с двумя детьми на руках.

Загадочное государство на Волге, что о нем известно?

Болгарская земля смежна с землею буртасов. Живут болгары на берегу реки, которая впадает в море Хазарское [Каспийское] и прозывается Итиль [Волгою], протекая между землями хазарской и славянской. Царь болгар, Алмуш по имени, исповедует ислам. Их строения похожи на строения Рума. Они большой народ, их город называется Булгар. Это очень большой город. (Арабские источники, IX век)

Волжская Булгария была сильным государством на территориях современного российского Поволжья. Приняла ислам и находясь на торговых путях из Азии в Европу по Каспийскому морю и Волге, разбогатела. Его история началась раньше русской, но была стерта монголами. Сумев впервые нанести поражение монголам, Булгария не выдержала повторного удара. Никто не выдержал бы.

Накануне монгольского удара Северный Кавказ был местом выживания воинственных племен. Наиболее значимым было Аланское царство. Последний осколок могущественного государства сарматов, легендарных скифских племен

Сарматы - Скифы

Сарматы пришли на берега Азовского и Каспийского морей во 2 тысячелетии до н.э. Для древних греков скифы и сарматы были названием одного народа. Это были народы одного этноса, говорившие на схожем языке. Сарматы довольно быстро создали крепкое государство на обширной территории.

Вначале так легко даётся шаг, Через ступени юность вверх несётся, Пролет... Разбег... Занос на виражах, Стирается подошва, сердце часто бьётся. Попутно собраны все чувства и тревоги, Всё тяжелее за спиной багаж, Не так послушны стали уже ноги, Сильнее звон в ушах и вен пульсаж. Когда видна вершина колокольни, Так хочется помедленней идти, Обдумываешь каждый шаг невольно, Чтоб не споткнуться на оставшемся пути. Жизнь - это лестница, ступени - годы, Ошибки, пробы, поражения, успех, Встречаем радости, случаются невзгоды, Но путь один... И он ведёт наверх... Луный Кот

Серия сообщений "К8":

Часть 1 - Анастасия Крещенская. Не обвиняй себя
Часть 2 - Анастасия Крещенская. Останови на миг свой бег
...
Часть 11 - Татьяна Казачкова. Мои дорогие друзья!
Часть 12 - Наталья Крамскова. Я сварю тебе кофе
Часть 13 - Луный Кот. Ступени

Анатолий Берлин – известный поэт и эссеист, философ, переводчик и меценат, родившийся в Петербурге, ныне живущий в Соединённых Штатах Америки. Пишет на русском и английском языках. Автор тринадцати стихотворных сборников. Участник многочисленных Альманахов поэзии и журналов, радио и теле передач, автор эссе, критических статей, полемических заметок и песен Анатолий Берлин известен любителям поэзии многих стран. Философское видение явлений, жизненный опыт, исключительная способность запоминать и чувствовать стихи – всё это обрело зарифмованный смысл в поэзии Анатолия Берлина. Мы представляем одно из его популярных стрихотворений, посвященное антисемитам всех мастей.

В рождении антисемитов
Есть тайный смысл…
Неся погром,
Они с шакальим аппетитом
Свинцом, железом и огнём
Выковывали нашу волю,
Дубили кожу, души, плоть…
Такая нам досталась доля –
Но отводил глаза Господь
От зрелищ гнусного глумленья,
Расправ бесчинствующих толп…
Из поколенья в поколенье –
Где овцы есть, быть должен волк.
Вы, волки, думали: евреи
Исчезнут все, в конце концов?!
Недальновидностью своею
Вы изваяли мудрецов.
Нетленный элемент эпохи
Героев духа воспитал,
И выживания уроки –
Наш самый верный капитал.
Мы авангард, отряд спецназа,
Несём достоинство и честь,
Мы есть везде, где нужен разум…
Мы в преисподней тоже есть!
Вам хватит ереси и злобы
Евреям отплатить «добром»…
И нас, пока вы – юдофобы,
Ждёт нескончаемый погром.
Когда ж, от ярости дурея,
Взорвёте вы весь шар Земной –
Последними уйдут евреи
И свет погасят за собой!

Анатолий Берлин

Один доллар восемьдесят семь центов. Это было все. Из них шестьдесят центов монетками по одному центу. За каждую из этих монеток пришлось торговаться с бакалейщиком, зеленщиком, мясником так, что даже уши горели от безмолвного неодобрения, которое вызывала подобная бережливость. Делла пересчитала три раза. Один доллар восемьдесят семь центов. А завтра Рождество.

Единственное, что тут можно было сделать, это хлопнуться на старенькую кушетку и зареветь. Именно так Делла и поступила. Откуда напрашивается философский вывод, что жизнь состоит из слез, вздохов и улыбок, причём вздохи преобладают.

О Тмутаракани слышали, наверное, все жители нашей страны, да мало кто знает о ней хоть что-то, кроме того, что город какой-то древний и, вроде бы, очень далеко. Настолько далеко, что его название стало символом какого-то глухого захолустья. Но так ли далеко он был? И действительно ли это захолустье? Да и существует ли он в наши дни?

 

Карандашный рисунок Лермонтова "Тамань"

Город этот, несмотря на полулегендарную репутацию, хорошо известен и находился он не за тридевять земель, а на территории нынешнего Краснодарского края. Впрочем, по меркам тысячелетней давности, это и в самом деле далеко.

Аварский каганат в 7-8 веках был соперником Византии и Франкского королевства

«В те же времена были и обры, воевали они против царя Ираклия и чуть было его не победили. Эти обры воевали и против славян, и приручили дулебов, которые тоже славяне, и творили насилие женам дулебским. Бывало, если поедет обрин, то не велит впрячь коня или вола, но запряжет трёх, или четырех, или пять жен дулебских, и велит его, обрина, везти. И так они мучили дулебов. И были обры телом велики, а умом горды, но Бог истребил их, погибли все, не осталось ни единого обрина. И есть поговорка на Руси до сего дня: «Погибли, как обры», потому что нет ни племени их, ни потомства».

Так рассказывала Повесть Временных Лет.

 

Этот народ китайцы прозвали «хунну», европейцы же называли их гуннами. Изначально они были степными кочевниками, жившими на северных рубежах Китая. Но во II веке нашей эры окрепшее в тот момент китайское государство было полно решимости навсегда избавиться от беспокойных хунну. В целой серии войн хунну были разбиты и, чтобы не погибнуть, двинулись на запад, подчиняя и вытесняя все прочие народы, которые встречались им на пути. Они покорили кавказские племена аланов, вытеснили готов из Восточной Европы в Западную. Кроме того, гунны присоединяли к своему союзу те народы, которые соглашались платить им дань.

 

ПОСЛАНИЕ ЮНЫМ

Я,побывавший там,где вы не бывали,
Я,повидавший то,чего вы не видали,
я,уже т а м стоявший одною ногою,
я говорю вам-жизнь все равно
                прекрасна.
Да,говорю я,жизнь все равно прекрасна,
даже когда трудна и когда опасна,
даже когда несносна,почти ужасна-
жизнь,говорю я,жизнь все равно
                прекрасна...
Ниточка жизни.Шарик,непрочно свитый.
Зыбкий туман надежды.Дымок соблазна.
Штопаный,перештопаный,мятый,битый,
жизнь,говорю я,жизнь все равно
                прекрасна.
Да,говорю,прекрасна и бесподобна,
как там ни своевольна и ни строптива-
ибо,к тому же,энаю весьма подробно,
что собой представляет альтернатива...
Небо багрово-красно перед восходом.
Лес опустел.Морозно вокруг и ясно.
Здравствуй,мой друг воробушек,
                с Новым годом!
Холодно,братец,а все равно-прекрасно!

Юрий Левитанский

Старик Гендлин жил у самой станции, в полувросшем в землю маленьком домишке , притулившемся к давно не работавшей железнодорожной будке. Казалось, что сама Малаховка начинается с Гендлина и его домика. Все местные старожилы его знали, с ним почтительно раскланивались и точно помнили, что когда они только появились в Малаховке, Гендлин уже был не молод и жил там давным-давно.